Страница 57 из 61
Какое-то время я задерживаю на нем взгляд, позволяя своему трепещущему сердцу успокоиться, затем протягиваю руку и касаюсь подбородка своего волка. Жесткая борода пружинит под моими пальцами. Я наклоняюсь и втягиваю воздух возле его шеи с неким удовлетворением.
Если бы кто-то несколько месяцев назад сказал мне, что я влюблюсь в беглого босса мафии, что один аромат его кожи заставит меня сиять от счастья, я бы покрутила у виска.
— Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что тебя «торкает» от меня, как от клея, — сонно урчит Лиам.
— Меня еще никогда так ни к чему не влекло, но теперь понимаю, почему токсикомания клеем вызывает такую зависимость.
Лиам поднимает ресницы и смотрит на меня теплыми, любящими глазами.
— И снова здравствуй.
— Привет. Чей это дом?
— Наш с братом.
— Так вот что значит Estancia Los Dos Hermanos... Дом двух братьев.
— Ранчо двух братьев, — поправляет он, притягивая меня ближе. После чего утыкается носом в мою шею, чтобы обнюхать меня точно так же, как делала ранее я, и стонет от удовольствия.
— Лиам?
— Да, девочка?
— А на вашем семейном ранчо есть презервативы?
Он отстраняется и улыбается мне. От его красоты захватывает дух.
— Следует почаще организовывать тебе долгие международные перелеты.
— Я не знаю, как скоро нагрянет ФБР, а очень хочу уместить в оставшееся нам время занятия любовью на всю жизнь.
Лиам нежно целует меня в губы.
— ФБР не будет.
— О. Верно. Это же американское агентство. А какой аргентинский эквивалент?
— Федеральная разведывательная полиция. Их тоже не будет.
— Откуда такая уверенность?
— У них нет причин искать меня
Я морщу лоб.
— Но ты же в бегах.
— Нет, девочка. А теперь о презервативах...
Я резко сажусь и смотрю на него сверху вниз. Мое сердце колотится, как двигатель гоночного автомобиля.
— Как это нет? — громко спрашиваю я. — Я видела по телевизору, как тебя арестовывало ФБР!
— Уверена? — Его губы медленно растягиваются в горячей улыбке. Он проводит пальцем по внутренней стороне моей руки.
Как же мне хочется его шлепнуть.
— Да, уверена! Тебя показывали в вечерних новостях! Около шести федералов вели тебя вверх по ступеням...
Я запинаюсь, когда понимание расцветает в моем воспаленном мозгу. Улыбка Лиама становится шире.
— Киллиан? — шепчу я.
— Невероятно удобно иметь идентичного близнеца для такого рода вещей.
— Но... Но ведь он тоже не в тюрьме! Я видела его у себя дома! Он дал мне билет, паспорт... и сначала у него был ирландский акцент, но потом он перестал говорить, а еще сказал, что он шпион…
— Погоди, — ахаю я. — Ты тоже шпион?
Лиам хихикает, притягивает меня за плечи и одаривает глубоким, проникновенным поцелуем. Когда мы отстраняемся друг от друга, дабы отдышаться, он говорит:
— Ты прелесть.
Я прячу лицо у него на груди и всхлипываю.
— Пожалуйста, скажи, что твой ирландский акцент не фальшивый.
Он обнимает меня и целует в волосы.
— Не фальшивый. Как и у брата. Но он научился подделывать множество других акцентов. Очень помогает в работе. Слышала бы ты, как он говорит с австралийским акцентом, эдакий Крокодил Данди.
Я отстраняюсь от Лиама, сажусь ровнее и смотрю на его лицо, дрожа от адреналина, который бежит по моим венам.
— Окей. Что происходит? Краткую версию. Ну?
Лиам приподнимается на локте и улыбается мне, протягивая руку, чтобы погладить меня по щеке.
— Ты такая красивая, — бормочет он. — Эти глаза... — он вздыхает. — Именно они меня покорили, знаешь ли. Сразу. Стоило взглянуть в эти глаза цвета моря, когда ты помогала пожилой женщине перейти улицу и...
Я толкаю Лиама на спину, сажусь на него и кричу:
— Хватит! Рассказывай уже, что происходит!
Он смеется, притягивая меня к своей груди и обнимая за спину.
— Самое главное, что мы здесь, мы в безопасности, и ты любишь меня. Все остальное может подождать.
Потом он целует меня, крепко, зарывая руки в моих волосах.
Затем тянется к молнии на моей форме, чтобы расстегнуть ее, и я ему позволяю.
Он прав: остальное может подождать.
* * *
Спустя несколько часов мы, потные и насытившиеся, лежим в объятиях друг друга, пока дождь мягко барабанит по крыше и превращает изумрудные пастбища в сказочную страну искр и радужного тумана. Вдалеке кукарекает одинокий петух.
Я словно снова оказалась в Техасе.
Моя голова покоится на груди Лиама, и я улыбаюсь.
Поднявшись, чтобы взглянуть на меня, он говорит:
— Что тебя так веселит?
— Петухи.
— Оу, удар по моему эго, — рокочет он.
— Оно выживет. Просто петухи такие глупые. Им полагается горланить на рассвете, но каждый увиденный мною петух поднимал шум в любое время дня и ночи. Эти тупицы никак не хотят понимать.
— Может быть, — мурлычет Лиам, перебирая мои волосы, — поблизости гуляет прекрасная курица, на которую они пытаются произвести впечатление.
Я обдумываю это.
— В этом есть смысл. У петухов много общего с мужчинами.
Лиам толкает меня на спину и закидывает на меня свою тяжелую ногу. Опираясь на локти, он растапливает мое сердце своей улыбкой.
— Мы оба глупые животные, да?
Уверена, что в моих глазах горят сердечки.
— Точно, — шепчу я.
Мы наслаждаемся ленивым, долгим поцелуем.
— Если я собираюсь поведать тебе свою историю, мне придется начать с самого начала. И это долгая история.
Мое сердцебиение учащается.
— Я вся во внимании.
Лиам медленно выдыхает, затем перекатывается на спину и прижимает меня к себе. Какое-то время он молча смотрит в потолок под звуки дождя, что усилился за окном.
Затем, понизив голос, он начинает рассказ:
— Мой отец был хорошим человеком. Трудолюбивый семьянин, который каждое воскресенье ходил в церковь и честно платил налоги от дохода, хотя доход — слишком громкое слово. В то время Ирландия переживала ужасный кризис в экономике. Высокая безработица, голодовки и массовые беспорядки. Мы жили в маленьком городке, где порою нечего было есть. Ни у кого не было денег, да и продовольствия не хватало. Деньги были только у тех, кто был связан с мафией. Я не знаю, с чего все началось. Сомневаюсь, что когда-нибудь узнаю. Но каким-то образом мой отец помешал местному главарю мафии по имени Эоин Макграт. Именно он вонзил деревянный кол в мой живот.
Он на мгновение замолкает и закрывает глаза. После минутного тяжелого молчания продолжает:
— Макграт и его дружки начали преследовать мою семью. Гонялись за моими сестрами после школы, выбивали камнями окна в нашем доме. Убили домашнюю кошку и повесили ее над входной дверью. Мама жила в страхе, что кто-то из нас, детей, пострадает или что-то похуже, поэтому мы уехали подальше в деревню к ее овдовевшей сестре в надежде, что беда уляжется. Но этого не произошло. Макграт узнал, куда мы отправились. Однажды ночью мы проснулись от запаха дыма и криков моей матери. Выбежав на улицу, мы поняли почему. Отцу подрезали подколенное сухожилие, привязали к дереву и подожгли. Он все еще был в сознании и охвачен пламенем. В агонии. Горел заживо. У Киллиана хватило духу зайти в дом и взять пистолет.
Лиам резко останавливается и переводит дыхание.
Я замираю в ужасе, представляя себе эту картину. Его мать кричала. Его отец горел. Брат поднял руку и нажал на курок, направив пистолет в голову отца.
Это было милосердным, но какую цену, должно быть, заплатил Киллиан, живя с этим с тех пор.
Не могу себе представить.
— Мы похоронили то, что осталось от моего отца, под почерневшими ветвями дерева, на котором он умер, а потом мы с Киллианом отправились на поиски тех, кто убил его. Взяли пистолет, машину моей тети и поехали обратно в город. Найти Эоина и его банду оказалось нетрудно — они зависали в баре. Праздновали. У меня был нож для мяса, а у Киллиана — пистолет. Мы были обычными мальчишками, обезумевшими от горя и точно не способными противостоять полудюжине взрослых мужчин.