Страница 47 из 61
— Прямо сейчас? Чувствую себя виноватой, что не звоню тебе чаще.
Она усмехается.
— Не говори ерунды, Труви. В большом городе очень напряженная жизнь. А у нас здесь, на ферме, ничего не меняется. О, только твой папа сжег сарай дотла.
Я удивленно моргаю, хотя меня не должно удивлять, что отец что-то поджег.
— Его сарай с чучелами?
— Именно. Какая же стояла вонь! Выяснилось, что горящий мех довольно неприятно пахнет.
— Могу себе представить, — морщась, бормочу я.
— Эти бедные маленькие чучела дымили так высоко в небо, что сам окружной санитарный инспектор пришел посмотреть, откуда взялось черное ядовитое облако. — Она прищелкивает языком. — Твой бедный папочка был вне себя от горя. Сама знаешь, ему потребовалось двадцать лет, чтобы выследить и напичкать тряпьем всех этих шалунов. Теперь ему придется начинать все с нуля.
Я не могу удержаться от смеха, представляя, как мой отец оплакивает дымящуюся груду обугленных чучел животных — свою драгоценную коллекцию. Каждое чучело стояло на деревянной подставке, к которой прилагалась маленькая золотая табличка с именем животного (да, папа давал им клички) и датой, когда они были «увековечены».
Настоящее чудо, что я выросла почти нормальной.
— Как это произошло?
Голос моей матери становится сухим.
— Он купил себе новое барбекю, понимаешь? Огромную, блестящую бандуру, пламя из которого вылетает дальше Гранд Каньона. Так вот, отцу пришлось поставить эту чертову штуку около сарая, потому как он очень уж хотел, чтобы два его самых больших увлечения стояли рядом.
Я так сильно улыбаюсь, что у меня болят щеки.
— Папа спалил сарай с чучелами барбекю?
— М-м-м-х-м-м, пожалуй, так и было. Испортил и славные бифштексы на кости, что я купила у мясника в то самое утро. С прошлой недели он спит на диване.
Я смеюсь до слез. Лиам смотрит на меня так, словно это самый увлекательный разговор, который он когда-либо подслушивал.
— Рада, что хоть кто-то считает это забавным, — ворчит мама.
Я делаю несколько прерывистых вдохов, вытирая глаза.
— Прости, но это в самом деле смешно.
— Как и история моей жизни, — хмыкает она. — Вышла замуж за человека, которому нельзя доверить поменять лампочку, иначе каким-то образом погаснет свет в четырех округах.
— Но именно за это мы его и любим.
Ее голос становится теплым.
— Разумеется. Ему повезло, что он обладает этими милыми ямочками и южным очарованием. Кстати о любви, ты встречаешься с кем-то особенным, милая?
Мой разум затуманивается от паники. Я заставляю себя не смотреть на Лиама, таращась вместо этого в потолок.
— Эм...
Мама смеется.
— Ого, звучит серьезно.
— Все, гм... непонятно.
— А как его зовут?
Я прочищаю горло.
— Лиам.
Мужчина, о котором идет речь, оживляется при упоминании своего имени, а моя мать издает мурлыкающий звук.
— Р-р-р. Звучит сексуально.
— Я затыкаю уши.
— Как складываются его отношения с Господом?
Я тяжело вздыхаю.
— Ради всего святого, мам...
— Нельзя доверять человеку, в чьем сердце не живет Иисус.
Я начинаю жалеть, что приняла звонок.
— Если хочешь знать, то я бы сказала, что его отношения с Господом весьма холодны.
Я все еще смотрю в потолок, но боковым зрением вижу, как Лиам изогнул темную бровь.
— О, дорогая. Над этим следует поработать. У него хорошая работа?
Я колеблюсь.
— Он очень богат.
— Я не об этом спрашивала, — что-то заподозрила она.
На какую-то долю секунды я думаю, что ей ответить, при этом не солгав, потому что маму обманывать нельзя. Однако можно приукрасить истину. Что невозможно сделать в присутствии Лиама. Поэтому я спрыгиваю с кухонного островка и бреду прочь.
— Он генеральный директор международной корпорации, — понизив голос, докладываю я.
Она заинтересовано цокает.
— Она на плаву? Обещает процветать?
— Я бы сказала, что набирает обороты.
За это я попаду в ад.
— А твоему отцу он понравится?
Мне самой интересно.
— Ну, у него тоже есть оружие. И он определенно «семейный» человек. И тоже заботиться обо мне.
Маму это явно радует.
— Замечательно! И когда же ты и этот твой Лиам подарите мне внуков, милая?
— Воу. Мы дошли до разговора о детях всего за три минуты. Идем на рекорд.
Она игнорирует меня.
— Конечно, сначала тебе нужно выйти замуж.
— Спасибо за этот замечательный жизненный совет.
Она на мгновение замолкает. Когда она снова говорит, ее голос меняется:
— Жизнь коротка, Труви. Короче, чем тебе кажется. Нельзя надолго откладывать важные вещи, иначе для них может оказаться слишком поздно.
О нет. Только не это.
Я останавливаюсь у двери в дамскую комнату и прислоняюсь к стене, закрыв глаза.
— Я знаю, мама.
— Его день рождения на следующей неделе, сама знаешь. Ему исполнилось бы двадцать семь.
На мгновение мы замолкаем, разделяя тишину и болезненные воспоминания.
— Я сдаю экзамены в конце июля, — тихо сообщаю я. — Если все пройдет как надо, на следующий день подам заявление в государственную прокуратуру. То, что случилось с Майклом, никогда не произойдет ни с одним из моих клиентов, мам. Клянусь.
Она тяжело вздыхает.
— Я так горжусь тобой, — всхлипнув, говорит она.
— Спасибо.
На заднем плане раздается грохот и крик, после чего мама раздраженно стонет.
— Иди, — отпускаю ее. — Передавай папе, что я люблю его.
— Так и сделаю, милая. И мы тоже тебя любим.
— Я знаю. Берегите себя.
Мы прощаемся и заканчиваем разговор. Когда я оборачиваюсь, Лиам стоит в шести дюймах позади меня. Я подпрыгиваю и ахаю от неожиданности.
Не теряя ни секунды, он выпаливает:
— Кто такой Майкл?
Я прижимаю ладонь к своему грохочущему сердцу и делаю глубокий вдох.
— Ты меня напугал!
— Майкл, — подталкивает он.
Я уже могу сказать, что он будет напоминать собаку перед костью, пока я не скажу ему то, что он хочет знать. Поэтому я отхожу от него и рассказываю ему. Неохотно.
— Майкл — мой брат.
Он изучает мое лицо.
— Твой покойный брат, — тихо добавляет он.
Я киваю, глядя в сторону, совершенно не удивившись, что он догадался.
Лиам нежно берет меня за подбородок и поворачивает мою голову к себе, чтобы я не могла избежать его взгляда.
— Что случилось?
Такое чувство, словно невидимая рука схватила мое сердце и сжимает его. Это последнее, что я хочу обсуждать. И по опыту знаю, что мое нежелание ему должно быть понятно.
Глядя в его горящие глаза, я шепчу:
— Прости, но я не люблю говорить об этом.
Лиам смотрит на меня в яростном молчании, стиснув зубы.
— Это из-за него ты пошла в юриспруденцию?
Я сглатываю, чувствуя, как на глаза наворачиваются жгучие слезы.
— Когда уже слишком поздно мстить, правосудие должно действовать в другом направлении.
Что-то меняется. Выражение его лица переключается от яростного к понимающему. Будто видит меня полностью, возможно, впервые.
Словно пораженный электрическим током, он шепчет:
— Верно.
Мы смотрим друг на друга, и что-то огромное и пугающее расцветает между нами. Я чувствую в воздухе эту странную связь, невысказанное знание. Схожесть. Общий опыт, что превратил нас в одинаковые темные оболочки, исказив идентичными способами.
Этот опыт — смерть.
Как бы мы ни отличались друг от друга с виду, мой волк и я похожи.
Он притягивает меня к себе и целует так, словно умирает с голоду.
С этого дня он не отходит от меня ни на шаг.
∙ ГЛАВА 25 ∙
Тру
Без утомительной рутины, которая придает всему форму и смысл, время замедляется. А может быть, вообще исчезает. Как бы то ни было, будучи не привязанной к работе и учебе, мои дни плавно перетекают один в другой. Восход и заход солнца становятся единственными маркерами проходящих дней, но даже они похожи.