Страница 137 из 139
- Прости за ложь, дочь, – шептал Перун, обняв меня, – прости за боль, что причинили. Но так было нужно. Иначе бы он нашел ее и убил. А так проще, когда все думали, что ее нет. Мы спокойно погрузили ее в сон, не боясь за ее судьбу. А то, например, в случае с Колядой очень много сложностей было. Но теперь-то мы уж ученые.
- Постой. Коляда же вроде не спал, спал ты, – припомнила я легенду о рождении Перуна.
И три года спал беспробудно.
Как проснулся - вновь закричал Перун,
И опять горы начали рушиться,
И ломаться дубы столетние.
Взял тогда Сварог тяжкий молот свой –
Тяжкий молот свой, да во двести пудов.
Стал Перуна баюкать молотом:
- Баю-бай, Перун могучий!
Вырастешь большой – женишься
На Диве-додоле! Победишь зверя Скипера!
Убаюкал Перуна, заснул Перун.
И три года спал беспробудно.
(песни птицы Гамаюн – клубок 4)
- Верно, спал и я, в меня, видать, внуки, – улыбнулся Громовержец, – Коле легче было, у него был брат-двойняшка, что забирал на себя часть силы.
- Люций ей теперь не навредит?
- Главное, что она теперь не навредит ни себе, ни кому-то еще, а с остальным разберемся, – улыбнулся отец, затем вложил руку Олега в мою. – Отправляйтесь-ка домой, поговорите, к половине двенадцатого возвращайтесь.
***************
Пространство задрожало, размылось, и мы оказались в нашей гостиной в тайге. Я выдернула свою руку у Аверина и отошла к окну.
- Почему ты не осталась с Тархом? Ведь хотела же.
Олег не спрашивал, он утверждал.
- Если б хотела бы, осталась бы… – меня взяло зло на мужа, так бы и стукнула! Опять за свое! – Я же тебе объясняла о своих отношениях и чувствах к нему. Я думала, ты понял. А ты! Напела что-то тварь чешуйчатая, а ты и рад был ухватиться. Подкормить своих демонов. А если бы искренне меня любил, ее слова прошли бы мимо ушей твоих и действия не возымели. А ты… Ты – самое большое разочарование в моей жизни, Олег. Самое обидное, что без вины виновата, блин! Я о нем и не вспоминала со дня нашей свадьбы. А вот ты думал о нем каждый день. Думал и накручивал себя. Прав был папа. Ты жутко ревнив, болезненно ревнив. Очень жаль, что раньше не предупредил!
- Я просто очень тебя люблю. Очень, – тихо сказал Олег, подойдя, но обнять не решился.
- Любить – значит доверять, Олег. Без доверия нет любви. Я для тебя, как аппетитный кусок мяса для голодного волка, не более.
- Неправда! Не правда, любимая!
Олег-таки решился. Схватил меня за плечи и развернул к себе.
- Я знаю, что прощения мне нет. Я и сам себя никогда не прощу.
В его карих глазах было столько боли и раскаяния, что у меня аж сердце защемило.
- Об одном прошу, позволь мне видеть сына хотя бы раз в неделю, хотя бы ненадолго!
Я взяла голову Олега в свои руки, надавив на виски большими пальцами, и хоть сил было мало, но все же собрала все, что осталось. И буквально прожгла его мозг своим внушением, искренне веря, что во благо.
- Не пей больше никогда! Ни капли, слышишь! И живи лишь своим умом! Слушай лишь свое сердце! Оно тебя не обманет никогда.
Я так старалась что, закончив, упала Олегу в руки без сил.
- Что с тобой, моя хорошая, что? – зачастил Олег. – Прости меня! Прости Бога ради! Я знаю, что ты у меня самая хорошая, самая лучшая. Я больше никому не поверю, никого не послушаю! Что с тобой? Чем помочь?
- Поцелуй меня, – попросила я, едва дыша.
И когда его губы коснулись моих, начала пить его энергию жадно и бессовестно. Не хуже откормленной лярвы. Энергии оказалось неожиданно много.
Поцелуй тут же перетек в страстное соитие. Муж прижал меня к стене. Задрал платье, порвал белье, быстро расстегнул свои брюки. Чуть приподнял меня над полом. Я тут же обвила его бедра своими ногами, и Олег вошел в меня резко и до конца. Такого наслаждения я не испытывала еще никогда в своей жизни. Это были минуты чистой страсти, чистого безумия. Олег уперся руками в стену, помогая себе. Он совершал сильные, резкие движения, буквально пронзая меня. Я всеми силами выгибалась ему навстречу, стараясь прижаться к мужу как можно плотнее. Его жаркие губы ласкали мои налившиеся груди. Когда его горячий язык стал дразнить мои закаменевшие соски, мне показалось, что я сейчас потеряю сознание. Мои руки безжалостно терзали спину мужа. Его громкие стоны сводили меня с ума.
- Еще! Еще! – задыхаясь от наслаждения, повторяла я, пока не забилась в волнах невероятного наслаждения, прижавшись к мужу всем телом.
– Люблю тебя! – плача то ли от обиды, то ли от наслаждения, то ли от облегчения, шептала я.
- Прости меня, любимая, прости.
Олег, плача, опустился передо мной на колени, держа мои руки.
- У сына проси, а не у меня, балда.