Страница 6 из 85
– Вы знакомы с моей сестрой Анной Каупервуд? – Он вернулся к предыдущей теме, чтобы продолжить знакомство. – Она учится классом младше вас, но, может быть, вы ее видели.
– Думаю, я знаю, кто это. Я видела, как она ходит домой из школы.
– Я живу вон там, – указал он на свой дом, к которому они приближались, как будто она не знала этого. – Надеюсь, теперь мы будем встречаться.
– Вы знакомы с Рут Мерриам? – спросила она, когда он уже собирался свернуть с булыжной мостовой к своей двери.
– Нет, а что?
– Она приглашает гостей в следующий вторник. – Это замечание казалось случайным, но только на первый взгляд.
– Где она живет?
– Вон там, в доме номер двадцать восемь.
– Мне бы хотелось пойти, – горячо заверил он и снова повернулся к двери.
– Может быть, она пригласит вас! – крикнула она ему вслед, смелея по мере того, как увеличивалось расстояние между ними. – Я попрошу ее.
– Спасибо! – Он улыбнулся.
И она вприпрыжку убежала по улице. Фрэнк смотрел ей вслед, продолжая улыбаться. Он испытывал острое желание поцеловать ее, и возможные сцены того, что могло произойти на вечеринке у Рут Мерриам, ярко разворачивались у него перед глазами.
Это был лишь один из случаев детской влюбленности или мальчишеского увлечения, которое время от времени завладевало им в гуще будущих событий. Он много раз втайне целовался с Пэйшенс Барлоу, прежде чем нашел другую девушку. Она с другими подростками часто выбегала на улицу поиграть в снегу зимними вечерами или задерживалась у своей двери после заката, когда дни становились короткими. Тогда ему было легко ненароком встретиться с ней и поцеловать ее или развлекать ее дурацкими разговорами на вечеринках. Дора Фитлер появилась, когда ему было шестнадцать лет, а ей четырнадцать, и Марджори Стаффорд – когда ему было семнадцать лет, а ей пятнадцать. Дора была брюнеткой, а Марджори Стаффорд – белокурой и ясной, как утренняя заря, и пухленькой, как куропатка, с румяными щеками и голубовато-серыми глазами.
В семнадцать лет Фрэнк решил уйти из школы. Он так и не закончил обучение. Он отучился лишь три года в старших классах средней школы и решил, что этого достаточно. Начиная с тринадцати лет главным предметом для него были финансы в том виде, как он мог их изучать в банке своего отца. Время от времени он находил для себя разные занятия, с помощью которых можно было заработать немного денег. Его дядя Сенека доверил ему должность помощника весовщика на разгрузке сахара в доках Саутарка, где трехсотфунтовые мешки взвешивались перед отправкой на государственные склады в присутствии инспекторов. В некоторых случаях его звали помогать отцу и платили за это. Он заключил с мистером Далримплом договор, что будет помогать ему в лавке по субботам, но вскоре как ему исполнилось пятнадцать лет, а отец стал главным кассиром банка с доходом в четыре тысячи долларов годовых, стало ясно, что Фрэнк больше не может заниматься такой недостойной работой.
Примерно в то время дядя Сенека, вернувшийся в Филадельфию и ставший более дородным и властным, чем раньше, обратился к нему со следующими словами:
– Теперь, Фрэнк, если ты готов, я знаю, где есть хорошая возможность для тебя. В первый год ты не будешь получать зарплату, но если справишься, то, пожалуй, в конце срока получишь вознаграждение. Ты знаешь компанию Генри Уотермена на Второй улице?
– Я видел, где она находится.
– Так вот, они сказали, что могут взять тебя счетоводом. Они маклеры и владеют комиссионной зерновой фирмой. Ты говорил, что хочешь работать в этом бизнесе. После школы приходи к мистеру Уотермену; скажи, что от меня, и думаю, он найдет для тебя место. Дай мне знать, как все получится.
Теперь дядя Сенека был женат, так как его достаток привлек внимание одной бедной, но честолюбивой вдовы из светского общества Филадельфии; считалось, что благодаря этому событию связи семьи Каупервудов значительно укрепились. Генри Каупервуд планировал переехать вместе с семьей довольно далеко – на Норт-Фронт-стрит, откуда открывался замечательный вид на реку и где шло строительство красивых новых домов. Его четыре тысячи в год в те времена, до начала Гражданской войны, были значительной суммой. Он делал инвестиции, которые считал благоразумными и консервативными, и своим аккуратным, выверенным поведением, напоминавшим работу часового механизма, давал некоторым повод полагать, что может надеяться на пост вице-президента, а может, и президента своего банка.
Предложение Сенеки Дэвиса устроиться на работу в компанию Уотермена казалось Фрэнку как раз тем, в чем он нуждался для хорошего старта. Поэтому в июне он посетил это учреждение на Второй улице, где встретил радушный прием у мистера Генри Уотермена-старшего. Вскоре он узнал о существовании Генри Уотермена-младшего, молодого человека двадцати пяти лет, и Джорджа Уотермена, пятидесятилетнего брата владельца компании, который был доверенным лицом и занимался доверительными переговорами. Пятидесятипятилетний Генри Уотермен-старший осуществлял внешнее и внутреннее руководство компанией; при необходимости он совершал поездки по округе и встречался с клиентами, принимал окончательное решение в тех случаях, когда его брату не удавалось наладить дела, предлагал и согласовывал новые предприятия, которые выполняли его помощники и наемные работники. С виду он был флегматичным человеком, плотным и невысоким, с внушительным животом и морщинками вокруг глаз, с красной шеей, румяным лицом и выпуклыми глазами; на самом деле он был прозорливым, добродушным, благожелательным и остроумным. Благодаря природному здравомыслию и довольно покладистому характеру он основал прочный и успешный бизнес. Он начинал стареть и радостно приветствовал бы тесное сотрудничество с сыном, если бы последний оказался пригоден к этому.
Увы, это было не так. Уотермен-младший был не таким демократичным, сметливым или довольным рутинной работой, как его отец; фактически бизнес претил ему, и если бы дело перешло в его руки, оно бы быстро пришло в упадок. Отец, предвидевший такой оборот событий, был глубоко опечален и надеялся, что в конце концов найдется какой-нибудь молодой человек, который заинтересуется его бизнесом, будет распоряжаться делами в том же духе, но не оттеснит его сына от руководства.
Потом появился молодой Каупервуд, рекомендованный ему Сенекой Дэвисом. Он критически осмотрел юношу и подумал: «Парень может подойти». Во Фрэнке Каупервуде ощущались достоинство и непринужденность. Он не выглядел ни взволнованным, ни смущенным. По его словам, он знал, как нужно вести учетные книги, хотя и не был искушен в подробностях зернового бизнеса. Дело казалось ему интересным, и он хотел попробовать свои силы.
– Мне нравится этот малый, – признался Генри Уотермен своему брату после того, как Фрэнк ушел с указанием явиться на следующее утро. – В нем что-то есть. Самый бодрый, сообразительный и живой человек, который заходил к нам за последнее время.
– Да, – согласился Джордж, который был стройнее и выше ростом, чем его брат, с темными, мутноватыми, вдумчивыми глазами и тонкой порослью каштановых волос, странно контрастирующих с белизной яйцеобразной лысины. – Да, приятный молодой человек. Просто удивительно, что отец не пристроил его в своем банке.
– Наверное, у него не было такой возможности, – сказал его брат. – Он там всего лишь кассир.
– Это верно.
– Ладно, дадим ему испытательный срок; готов поспорить, он хорошо справится. Многообещающий юноша.
Генри встал и пошел к парадному входу, выходившему на Вторую улицу. Прохладная булыжная мостовая, затененная стеной домов с восточной стороны (в том числе и зданием компании), шумные коляски и подводы, оживленная толпа людей, спешивших в разные стороны, – все это радовало его. Он смотрел на ряды многоэтажных жилых домов, сложенных в основном из серого камня, и благодарил свою счастливую звезду за то, что устроился в таком благополучном районе. Если бы только он мог приобрести больше земельных участков, когда купил этот дом!