Когда я прижимал тебя к груди своей…

К Мэри, при получении ее портрета

Твоей красы здесь отблеск смутный, —Хотя художник мастер был, —Из сердца гонит страх минутный,Велит, чтоб верил я и жил.Для золотых кудрей, волноюНад белым вьющихся челом,Для щечек, созданных красою,Для уст, – я стал красы рабом.Твой взор, – о, нет! Лазурно-влажныйБлеск этих ласковых очейПопытке мастера отважнойНедостижим в красе своей.Я вижу цвет их несравненный,Но где тот луч, что, неги полн,Мне в них сиял мечтой блаженной,Как свет луны в лазури волн?Портрет безжизненный, безгласный,Ты больше всех живых мне милКрасавиц, – кроме той, прекрасной,Кем мне на грудь положен был.Даря тебя, она скорбела,Измены страх ее терзал, —Напрасно: дар ее всецелоМоим всем чувствам стражем стал.В потоке дней и лет, чаруя,Пусть он бодрит мечты мои,И в смертный час отдам ему яПоследний, нежный взор любви!1806Н.А. Холодковский

На смерть мистера Фокса

В газете «Morning Post» появился следующий непристойный экспромт:

Врагов страны смерть Фокса беспокоит,А Питта смерть была приятна им;Пусть Смысл и Правда чувства те раскроют, —Мы ж должное заслугам воздадим.

На это автор послал в «Morning Chronicle» следующий ответ:

О гадина! Ты ядовитым зубомИ мертвого язвишь, в стремленье грубомКо лжи! Врагов страны скорбят сердца,Плененные величьем мертвеца,А языки лжецов клеймят лукавоТого, чье имя увенчала слава!Питт умер в цвете мощи, в блеске сил,Хоть неуспех закат его мрачил, —И жалости росистыми крыламиОн был покрыт; в ком благородство есть,Тот воевать не станет с мертвецами.Друзья, воздав хвалу ему и честь,Простились с ним в печали, со слезами,И все его ошибки, вместе с ним,Покоятся под кровом гробовым.Он пал, как Атлас: надорвались плечиПод бременем борьбы противоречий;И вот явился Фокс, как Геркулес,И с ним наш строй разрушенный воскрес,Но пал и он, кому свой жребий бриттыВручили, – вновь надежды все разбиты,И не один великий наш народПечален: вся Европа скорбь несет.«Пусть Смысл и Правда чувства те раскроют»,Чтоб честь воздать тому, кто чести стоит!Так пусть же злая Клевета молчит,Пусть мужа государственного делоНе омрачает! Фокс, кого так чтитВесь мир и чье безжизненное телоВо мраморной гробнице мирно спит,Оплакано друзьями и врагами, —Фокс, чей талант враги признали сами,В истории британской заблестит,Как патриот, не менее, чем Питт!И Питта, только Питта, чтит хвалоюЛишь Зависть, под личиной чести злою!1806Н.А. Холодковский

Даме, которая подарила автору локон своих волос, переплетенных с его собственными и назначила ему декабрьскую ночь для свидания в саду

Ваш локон, нежно перевитС моим, – нас крепче съединит,Чем все пустые словопреньяИ клятв надутых уверенья.Любовь крепка в нас; изменитьНи в чем не могут это чувствоНи срок, ни место, ни искусство;Зачем же нам судьбу винить,На что нам вздохи, плач кручины,Пустая ревность без причины,Причуд и праздных слов обман, —Чтоб только был у нас роман?К чему, как леди Плакса, гореИзобретать и слез лить море?К чему избранник ваш, застыв,Томиться будет, еле жив,В саду, в ночь зимнюю? Едва лиУдачно место вы избрали.С тех пор, положим, как ШекспирУвлек своим рассказом мир, —С тех пор, как пылкая ДжульеттаДля встречи своего предметаИзбрала сад, – для нежных встречУдобней мест не представлялось;Но если б Муза вдохновлялась,Когда пред ней топилась печь,Иль наш поэт писал бы драмуНа Рождестве, в большой мороз,И к нам любовника и дамуВ британский холод перенес, —Он дал бы им, из состраданья,Иное место для свиданья.В Италии, не спорю: тамТепло довольно по ночамИ ночью там мечтать отрадней,Но здесь, на севере, прохладнейСама любовь, а потомуНа этот раз от подражаньяУместно было б воздержанье;Приятней сердцу моемуПри солнце было бы свиданье,А если ночью, – на дому.При ледяной такой погодеТам ласки слаще на свободе;Всех рощ аркадских, что мечтамРисуются, приятней там!И если страстию своеюЯ угодить вам не сумею, —Тогда ближайшую всю ночьНасквозь промерзнуть я не прочь;Свой смех навек тогда забудуИ проклинать свой жребий буду.1806Н.А. Холодковский

Прекрасному квакеру

Лишь раз мы встретились с тобой,Но я той встречи не забуду;Без новой встречи, ангел мой,Твою красу я помнить буду.Я не скажу, что я влюблен,Но чувство с волей не согласно,И, думой о тебе смущен,Тебя забыть стремлюсь напрасно.Я подавляю вздох, но вновьДругой родится непременно,Быть может, это не любовь.Но мне та встреча – незабвенна!Молчали мы; красноречивБыл только взор, хотя безгласен…Язык бывает часто лживИ с нашим чувством несогласен;Уста измену шлют, греша,И слово с сердцем редко дружно;В глазах же светится душа,Им фальши сдержанной не нужно.Когда наш взор нам все открылИ чувства все понять заставил,Нас дух внутри не осудил;Скажу скорей, – «дух нами правил»!Я чувство подавил в себе,Но ты его – я верю – знаешь,И, как я помню о тебе,Так обо мне ты вспоминаешь.Что до меня, то образ твойИ днем и ночью предо мною:Во снах – с улыбкою живой,В мечтах – когда глаза открою.Я в грезах сладостных тону,Часы летят, минут короче,И луч Авроры я кляну,И я желал бы вечной ночи.Что б ни сулила мне судьба, —Беда ль иль радость ждет повсюду,Влечет любовь, грозит борьба, —Твой образ ввек я не забуду.Ах, не сойтись уж нам с тобой,Не говорить уж взглядом взгляду!Могу лишь жаркою мольбойИзлить душевную я страду:Хранима будь навек от зла,Мой милый квакер, небесами!Мир, радость, честь и похвалаДа будут дней твоих венцами!Пусть тот счастливец, с кем, любя,Ты заключишь союз священный,Вседневно радует тебя,Как муж, любовник неизменный!Пусть скорбь вовек тебя не ждет,Пусть горе вечно не тревожит,Которым тяжко страждет тот,Кто позабыть тебя не может!1806Н.А. Холодковский