Страница 6 из 19
Гора Цзюхуашань
Только подняв голову, я понял, что здесь женский монастырь. Все с любопытством последовали внутрь. Обрадованная старушка непрерывно повторяла:
– Дорогие, уважаемые, Будда благословит вас на богатство и карьеру.
На самом деле это оказался обычный частный дом. В комнате стояли статуя богини Гуаньинь, курильница и молитвенный коврик; возле статуи помещались различные предметы домашнего обихода. Пройдя дальше, я обнаружил кухню. Мы опустили в ящик для пожертвований несколько купюр и заговорили с женщиной. Ей было шестьдесят девять лет. Раньше она жила у подножья горы, здесь находилась уже седьмой год. У нее было два сына и два внука. Я спросил:
– Сейчас деревня разбогатела, почему вы не вернетесь туда жить вместе с детьми и внуками?
– Когда я поругалась со снохой, она выгнала меня из дома, поэтому я больше не хочу возвращаться, – ответила она.
– Приходят ли сыновья навестить вас?
– Не приходят. Один из них велел мне изучать буддийскую веру. Сказал, так будет лучше. Только голову не позволил брить, —
произнесла она, показав на свои редкие седые волосы.
– Обряды хорошо идут?
– Да какие уж обряды? Если не пригласишь, никто не зайдет.
Я взглянул на двор. Там стоял колодец, рядом – ведро с палкой. Видимо, старушке непросто жилось в одиночку. Мои коллеги, две женщины, сочувственно всхлипывали. У меня тоже стало тяжело на сердце. Спускаясь с гор, я еще раз посмотрел на эту картину. Вся деревня состояла из крупных и мелких храмов, монастырей и соломенных хижин. В основном все они были новые, с ослепительно белыми или желтыми стенами. У входов висели парные надписи[38] на буддийскую тематику, за воротами – изображения Будды. В воздухе витал запах дыма от курильниц. Испокон веков, из поколения в поколение здешние жители зарабатывают себе на жизнь с помощью буддийской веры, семьи исповедуют и проповедуют буддизм. Проходя мимо очередного «храма», я увидел стоящих у двери людей в монашеских рясах. Они что-то обсуждали. Я присоединился к их беседе; они тепло поздоровались со мной и представились. Ранее таких крупных и мелких храмов по всей горе было более семисот. Часть из них официально открыты буддийским монашеством и управляются в надлежащем порядке. Большинство же представляют собой «частные» храмы. Местные жители вешают у входов имя Будды, устанавливают внутри курильницы и принимают посетителей. Затем они открывают окна и двери, выходящие на улицу, и приглашают в свои небольшие магазинчики. Спустившись с гор, у гостиницы я встретился с одним из жителей. Он оказался словоохотливым и поделился со мной:
– О! Вы еще не знаете, некоторые обычные люди днем преображаются – мужчины надевают рясы, женщины – одежду монахинь. Каждый из них устанавливает ящик для пожертвований, а вечером перед сном открывает его и считает прибыль.
Я ненадолго потерял дар речи и невольно вспомнил о только что увиденной женщине. Она ведь ясно дала понять, что сыновья не позволяют ей принять монашество. Да, боюсь, нас обманули.
Рано утром мы посетили знаменитый храм Чжиюань. Внутри увидели спешивших куда-то монахов: они торопились так, словно было объявлено военное положение. Группа пожилых служителей веры с накинутыми на плечи кашаями[39] направлялась в зал храма. Несколько юношей метались туда-сюда. Казалось, будто здесь вот-вот должно начаться собрание или готовится торжественная церемония. Еще удивительнее, как спешили войти в зал обычные мужчины и женщины. Спустя минуту первые выходили оттуда в кожаной обуви и облачении буддийских монахов, а вторые – с накрашенными алыми губами и золотыми висячими украшениями, замотанные в монашеские одеяния, в кожаной обуви на высоком каблуке. Вошедшие в главный зал встали в два ряда: впереди монахи, сзади миряне. Пожилые буддисты начали отбивать счет на деревянной рыбе. Со всех сторон поднялся гул голосов. Служители и обычные люди в монашеской одежде сложили ладони вместе, склонились и начали молиться. По обеим сторонам зала стояли скамейки для туристов и мирян, наблюдающих за службой. Я сел рядом с двумя женщинами средних лет. Одна была нескрываемо взволнована происходящим и деликатно тянула за руку свою спутницу, приглашая ее тоже встать в ряд для молитвы. Та вырывалась и отказывалась идти. Первая поискала взглядом единомышленников, немного испуганно глядя на торжественное таинство в зале. Сам Будда словно парил в воздухе и взирал с высоты на людей. Наконец, она не выдержала, приподняла широкий подол монашеского халата и встала во второй ряд молящихся. Я улучил момент, подвинулся к оставшейся женщине и спросил у нее:
– Почему вы не идете?
– Господин устроил службу по своим предкам. Я только собираюсь пойти и прочитать для него молитву, – ответила она.
– Сколько стоит эта молельня?
– Примерно несколько сотен тысяч юаней[40]. Слышите? Это сингапурский коммерсант читает вслух Мантру Великого Сострадания за всех своих предков.
Я был в изумлении. Сколько денег нужно, чтобы устроить такую службу! Женщина продолжила:
– И дешевле можно. Чтобы написать ритуальную табличку для одного умершего, нужно заплатить около десяти юаней. Она будет находиться в зале неделю.
Она мимоходом указала на дальний левый угол. Там лежали нагроможденные друг на друга ритуальные таблички. Я заметил:
– Судя по всему, вы последовательница буддизма.
Женщина ответила, что стала ею недавно и знает пока немного. Я расспросил о ее монашеском одеянии. Она купила его в храме за тридцать пять юаней. Все последователи, входящие в храм, непременно должны носить монашескую рясу, поэтому храм их продает. Только теперь я понял, почему те юноши-миряне заходили в зал и исчезали из виду: ряса уравнивает монахов, как школьная форма – учеников. С одной стороны, это соответствует правилам, с другой – приносит доход.
Выйдя, мы поднялись по лестнице в столетний храм Байсуйгун на вершине. На самом деле это была пещера. По легенде, в эпоху Мин[41] один монах вел здесь отшельнический образ жизни. Двадцать восемь лет он колол свой язык и кровью писал главы из «Аватамсака сутры». Прожив до ста десяти лет, он умер в позе созерцания. Тело монаха не разлагалось три года. Послушники были в изумлении. Они покрыли его золотом, и останки хранятся в пещере до сих пор. Обряд возжигания ароматических свечей проходит очень ярко. Мы подошли сюда как раз ко времени службы. На вопрос о цене нам ответили, что каждый сеанс стоит двести тысяч юаней.
На вершине не было никакого особого пейзажа: вокруг развернулась большая стройка; плитка для настила и гравий
повсюду бросались в глаза и мешались под ногами. Перед воротами храма на пустыре сидели несколько каменщиков и с характерным звоном вырезали таблички поминовения предков. Из небольших магазинчиков у обочины дороги неслись звуки молитв с аудиокассет. Продавцы громко призывали купить деревянных рыб, четки и другую ритуальную утварь. Звуки молитв слились с шумом города, туристы смешались с паломниками. Мы медленно спускались с горы. Нам все время встречались жители, несущие на плечах деревянные бревна или кирпичи. Останавливаясь, они клали на землю свою ношу, то и дело стирая пот со лба. Вместо того чтобы передохнуть, они протягивали руку каждому туристу со словами: «Будда благословит и помилует вас, сделайте доброе дело, дайте на чай. Лучше отдать деньги людям, строящим храм, чем покупать благовония». Противоречивые чувства закрались мне в душу. Как поступить? Видеть страдания и не помочь – пойти против своей совести. Поощрять нищенствование – способствовать развитию нездоровой атмосферы. Такие люди преграждали нам дорогу на каждом ярусе, что сильно портило настроение. Близко принимая это к сердцу, мы каждый раз чувствовали неловкость. Там, где давали одному, появлялись двое, а то и трое. Я тут же вспомнил картину, которую наблюдал в Индии. Вернувшись на родину, я тогда написал статью «Повсюду просящие руки». Кто бы мог подумать, что в своей стране на святой горе я вновь окажусь в подобной ситуации. Моя душа была по-прежнему тверда. Из разговора с одним из носильщиков я узнал, что их плата за сто цзиней[42] веса составляет четыре юаня и три цзяо[43]. Это очень тяжелый труд. Когда я вытащил купюру, его лицо расцвело в улыбке. У меня же не было ни малейшей радости по поводу совершенного доброго дела.
38
Имеется в виду дуйлянь — парная каллиграфическая надпись, состоящая из двух частей. Дуйляни часто создают к праздникам как поздравление или напутствие и вывешивают слева и справа от двери. Такие надписи часто выполняются на красной бумаге.
39
Кашая – традиционное одеяние буддийских монахов, чаще всего оранжевого или коричневого цвета.
40
Юань – денежная единица КНР. – Примеч. ред.
41
Мин – китайская империя, существовавшая в 1368–1644 гг.
42
Цзинь – единица массы, равная 500 г.
43
Цзяо – китайская денежная единица, равная 0,1 юаня. – Примеч. ред.