Страница 86 из 110
— А вот эту открой сейчас.
Ещё одна коробочка? На этот раз крохотная. У него в машине прорвало рог изобилия? Вообще у кого сегодня день рождения? Может, напомнить? Не стоит. Мистер Атертон нарочно отводит от себя внимание, так что открывай. Коробочка настолько крохотная, что в ней может находиться только украшение. Тогда в музее он, кажется, говорил, что после «Глаза Гора» собирается подарить настоящий оберег.
Только крышка слишком притёрлась и не поддавалась коротким ногтям. Они уже почти добрались до Пирамид, когда Сусанна наконец вытряхнула содержимое на ладонь.
— Знаешь, что это?
— Тет, узел Исиды?
Отчего только ответ звучит так неуверенно, когда ты прекрасно знаешь, что перед тобой? Да потому что голос дрожит! Мистер Атертон мастер дарить подарки с подтекстом, ведь сердолик, из которого сделан амулет, символизирует кровь женщины: менструальную, девственную и детородную… А узлом этим не только жрецы шкуры завязывали, но и ткань на мумиях… Может, это он так про ребёнка фараона напомнил? Не надейся, Суслик… Блин, хватит! Он знает, что я не тупая и не нуждаюсь в намёках, когда мне прямым текстом сказали о назначении этой ночи. Зачем он на самом деле дал мне амулет? Если вместо ширпотребного «глаза Гора», то замена по ценности несопоставимая… Гляди, как камень обточен и как аккуратно выбиты иероглифы и ради аутентичности так мило затёрты в нескольких местах. Так он раздарит все свои работы и продавать нечего будет… По миру его пустишь, у тебя это отлично получается… Я вообще ничего не хочу от него брать! Только не знаю, как остановить этот нескончаемый поток абсолютно дурацких подарков? Так и скажи, что не собираешься в Питере играть египетскую царицу! А, может, мистер Атертон специально от них избавляется, потому что…
Сусанна сжала амулет с такой силой, будто желала раздавить, и зажмурилась. Ой, Суслик, ну не надо плакать… Даже если он ждёт приступа и уже поставил на себе этот самый крест, то это его проблемы, а не твои. У тебя появятся свои собственные, если ты оставишь при себе все эти подарки, происхождение которых лучше таить от родителей и иных структур… Да ладно тебе, он со своим добром может делать, что хочет. Ага, если сумеет подтвердить, что подарил их по собственному желанию, так что, Суслик, помолись лучше этой самой Исиде, Осирису или кому там ещё надо, чтобы мистер Атертон дожил до понедельника, и тебе лично не пришлось завязывать на нём саван этим самым узлом Исиды!
— Ведь это тет? — повторила Сусанна настойчивее, пытаясь сообразить, как повежливее отказаться от подарка.
— Он самый, — Реза, к счастью, следил не за выражением её лица, а за дорогой — хоть на это у него мозгов ещё хватает! — Его должна носить Нен-Нуфер вместо фигурки Исиды, потому что мать обязательно наденет амулет на шею младенца, отпуская в плаванье по реке.
Сусанна чуть не выдохнула в голос. Это всего-навсего наглядное пособие. Ну, слава Великой Исиде! Мистер Атертон своим продолжением показал, как надо писать роман, а теперь приступает к редактированию написанной ею части. Обещал ведь помощь в Мемфисе, а он не даёт напрасных обещаний, только помогает всегда левым копытом! Лучше бы на верблюде покатал! Может, и покатает, ведь ещё один день остаётся для исполнения всех желаний. Какой день, когда мне обещали бессонную ночь?
— У меня много в романе недочётов, я знаю, — затараторила Сусанна, стараясь не думать о продолжении вечера. — Только этот я допустила сознательно. Я сначала написала про узел Исиды, а потом вычитала в серьёзном романе про фигурку и исправила. Выходит, я списала у двоечника.
Сусанна хотела рассмешить серьёзного критика, и у неё почти получилось — только улыбка Резы больше походила на оскал.
— Такие мелочи поправимы, не переживай. Просто в другой раз не смотри по сторонам, а слушай внутренний голос.
Ох, если бы я его слушала, то не была бы сейчас с вами, мистер Атертон! Главное, чтобы утром этот голос не вынес мне мозг окончательно и не заставил плакать в подушку, а пока можно утереть нос пледом, но для начала следует убрать сердоликовое чудо обратно в коробку.
Не тут-то было! Реза грубо перехватил её запястье.
— Я же не посмотреть его дал! Тет твой, носи его.
Носить так носить! Только не нервничайте, мистер Атертон!
Сусанна расправила тонкий кожаный шнурок и перекинула через голову. Тет опустился в вырез ровно в ложбинку — у Резы глаз-алмаз, режет верно с первого раза! Главное, чтобы эти глаза следили за дорогой, а то что-то города до сих пор не видать… А чего ты испугалась? Тебе про Каир никто и не говорил. Река за пределами города не заканчивается, если ты не знала…
Они и в правду выехали к реке, только здесь и намёка не было на набережную и вообще фонарями служили едва освещённые окна лачуг, мимо которых мчался блестящий дорогой автомобиль, взметая столпы пыли. Сусанна подняла плед выше носа. Хорошо хоть не видит эти трущобы при свете дня — и так дрожь пробивает, но ведь именно в таких гадючниках некоторые находят жемчужины те, кто не пользуется туристическими гидами… Не нравится картинка, смотри через пальмы на реку. Вон уже и кораблик виднеется — вернее яхточка, вернее вообще непонятно что…
Реза прогнал машину по песку почти к песчаному пляжу и бросил в десяти шагах от крайнего дома. После того, как он молча скинул ботинки, Сусанна решила последовать его примеру и снять тапочки.
— Не надо, — Реза опустил ей на колени свои связанные за шнурки ботинки. — Я отнесу тебя до фелуки на руках, чтобы ты не запачкалась.
Затем достал с заднего сиденья сумку, в которой приносил в отель горячие лепёшки, и, обойдя машину, распахнул дверцу.
— Коробочку не забудь и плед.
Плед она связала на груди узлом, в одну руку схватила закрытую коробку, в другую — ботинки, и не осталось рук держаться за шею Резы, но каирец ловко подхватил её и вразвалочку зашагал по песку к кромке чёрной воды. Одинокий фонарь скрипел на ветру, и это было всё освещение лодочки, но их заметили и засуетились.
Невысокий араб в длинной рубахе и с замотанной головой с подобострастной улыбкой поклонился Резе и протянул руку, чтобы поддержать Сусанну, которую тот опустил на тонкий трап, вернее просто длинную узкую палку. Несмотря на поддержку и близость воды, Сусанна почувствовала себя канатоходцем и пару раз ойкнула, но вскрик заглушила бьющаяся о лодку вода. Она, правда, не была уверена, о чём пожалеет больше, если свалится, — о мокром платье или мокрой коробке. Об уплывших ботинках, дура!
Реза, теперь в замотанных до колен, как и у араба, брюках, поддерживал её за запястье с другой стороны, и она благополучно ощутила под собой относительно стабильную доску палубы, где парнишка в белом указал ей на диван под навесом, сооружённом из четырёх столбов в центре лодки. Диван помягче кресла фараона будет и подушки. Она откинулась на них и пожалела, что навес не из прозрачной парусины. Вот так, ночь на реке и без звёзд. Здесь и без звёзд интересно — трап оказался веслом, и сейчас араб, которого Реза в разговоре назвал, кажется, Махмудом, отталкивался им от берега. Лодка, как пушинка, подчинилась ему, и вот он уселся на выступ на корме, и парень подал ему второе такое же весло. Он поднимал их так мерно и так легко, будто они невесомые. Сусанна заворожённо водила глазами вверх-вниз, вверх-вниз и даже начала отсчитывать про себя — раз-два, раз-два, вновь вспомнив Козьма Пруткова, но не следить за работой Махмуда не могла.
— Хочешь попробовать?
Реза неверно истолковал её пристальный взгляд, и Сусанна поспешила замотать головой. Он с отплытия сидел у самого борта, но сейчас отряхнул ноги и доволок сумку до навеса. Первым на столе оказалась бутылка вина с гранатом на этикетке, затем коробочка с бокалами, финики, канапе непонятно с чем ещё, кроме оливок и сыра, апельсины, яблоки, груши…
— До утра хватит? — оторвал её от подсчётов фруктов вопрос Резы, и вместо ответа она, кажется, вспыхнула. — Махмуд предлагал поджарить рыбу, но я не выношу её запаха, но, уверен, у него припрятана сушёная, так что если хочешь…