Страница 27 из 110
— Ещё чуть-чуть!
Хорошее ободрение с учётом, что она уже потеряла счёт времени, только солнце явно подумывало занырнуть в хаос. И вдруг Реза поворотил назад своего коня и поравнялся с ней.
— Доставай из рюкзака телефон. Отсюда хороший вид на Сфинкса. Мы ближе подходить не будем. Да, и куфию не снимай. Тебе очень идёт. Лучше зелёных волос.
Какое счастье, что на ней солнцезащитные очки! В них ни глаз, ни лица не видно. Жаль, конечно, что фото без верблюда, но лошадь тоже хороша с такой узорчатой попоной…
— Всё, разрядился, но я успел сфотографировать, — и Реза вновь подставил ей спину с рюкзаком. — Пять минут, и мы избавимся от лошадей. А вообще подумай, такая продвинутая цивилизация, а ни плавать не научились, ни лошадей не оседлали.
— Кто?
— Египтяне, конечно!
— Я тоже плавать не умею.
— Зато на лошади теперь умеешь. И иероглифы писать, я точно знаю…
Мокрый весь, а не ерничать не может, нахал! Только бы не затоптать теперь туристов копытами. Но два бедуина сами к ним подбежали, и Сусанна с ужасом увидела, как Реза протянул старшему золотой браслет! Она его так по миру пустит. Бедуин не подумает возвращать золото. А, может, браслет и не золотой вовсе…
— Ещё сто шагов, моя царица, и будет тебе терраса с видом на пирамиды.
Да ей сейчас никакой вид не нужен! Ей бы умыться да сесть на то, что не качается. Она решила не глядеть в зеркало, потому что у встретивших их вышколенных официантов в красной униформе был достаточно красноречивый взгляд. Но, наверное, богатые люди, даже после пешей прогулки по Сахаре, выглядят платёжеспособными.
Обтеревшись водой, Сусанна доковыляла до плетёного шезлонга в углу террасы и вытянула ноги, наплевав на их серость. Заходящее солнце вовсю жарило небо, но в воздухе ещё не разлилась вечерняя прохлада, если в песках она вообще существует. Однако на столике её поджидали мороженое и стакан с лимонадом — оставалось надеяться, что это не махито. Даже капля алкоголя сейчас убьёт её.
— Я взял только мороженое, надеясь на домашний ужин, — на столе подле Резы лежал его телефон, — но мой тоже разрядился, а заявляться к матери без звонка я не хочу. Взглянешь на меню?
Сусанна покачала головой. Из-за усталости она абсолютно не чувствовала голода. Реза протянул ей вазочку с мороженым и задержал горячие пальцы на её руках, а потом скользнул на запястье.
— У меня есть для тебя браслет. Чуть подогнуть, и будет точно твой размер.
Суслик, говори — нет. И быстро! Но язык распух от жары и не шевелился.
— Только не уверен, что его будет достаточно, чтобы искупить нынешнюю прогулку. Прости меня. Я дурак, что потащил тебя в пески.
И когда Реза наконец убрал руку, Сусанна тут же схватила ложечку. На этот раз он, похоже, не издевался, потому что действительно выглядел расстроенным.
— Неужели я ошибся, и кольцо тебе велико?
— Что? — Сусанна нервно уронила руку на колени.
— Я заметил, что ты постоянно крутишь его.
— Я… — Сусанна совсем потерялась в чужом языке. — Я… Я просто не привыкла к кольцам. — Ну же, Суслик, скажи это наконец! — И я… Я хочу его вам вернуть. Мои родители не поймут…
— Верно, не поймут, — перебил Реза довольно зло, но тут же улыбнулся. — Скажешь, что купила у торговцев. У них куча похожих побрякушек. Никто ценности кольца не узнает. И ценность не золотом измеряется и даже не часами работы ювелира, а чувствами дарителя. Это кольцо ничего не стоит, поверь.
От его улыбки дрожь побежала по спине. Или же наконец-то на террасу прокралась долгожданная вечерняя прохлада.
— Дай сюда руку…
И Сусанна подчинилась — пальцы оказались на его ладони даже раньше, чем он сказал «пожалуйста», она хорошая ученица Сельмы.
— Хорошо сидит. Мои губы редко ошибаются в выборе пальцев.
Сусанна не могла сформулировать вопрос, да и не знала, который озвучить и сонма роящихся в голове. Реза поцеловал палец с кольцом и отпустил руку, и падая та чуть не выбила ложечку из вазочки с мороженым.
— Ешь уже, а то растает, — Реза откинулся в кресло и коснулся губами края своего стакана, но не сделал и глотка.
— Как вы определили размер кольца? — задала Сусанна вопрос, показавшийся ей самым безобидным, чтобы каирец только убрал ото рта стакан.
— Я же объяснил — губами. Или ты думаешь, я вчера целовал твои пальцы для чего-то другого?
Суслик, когда ты научишься молчать?! Будешь говорить на уроках английского в школе: London is a capital of Great Britain… А здесь тебе надо молчать. И она схватила свой бокал — только бы в нём оказался лимонад, но распробовать она не успела, потому что плавающая на поверхности веточка мяты сразу прилипла к губам. Пришлось выплюнуть и покраснеть! Или же лицо горело от ожога. Завтра она будет сеньорой Помидорой. Но он её такой не увидит…
— Тебя, как маленькую, с ложки кормить, что ли?
Одной рукой Реза убрал от её лица стакан, а в другой уже держал наготове ложку с мороженым.
— Белый шарик — сразу ясно, что ванильное. Зелёный — фисташковое, а вот с жёлтым не могу определиться: манго или персик?
— Хотите попробовать? — вопрос сам прорвался через стиснутые зубы.
— Я доверяю твоему вкусу.
И Сусанне пришлось проглотить мороженое.
— Персик, — выдала она тут же.
— Ничего-то ты не понимаешь в мороженом, — Реза бросил ложку в вазочку. — В меню было написано — манго. Но ничего, у тебя вся жизнь впереди…
И к чему такая ухмылка! Если б только она могла перевести на английский Козьму Пруткова! Да, она прекрасно видит, что перед ней слон, а не буйвол! Только бы добраться до гостиницы, и он станет лишь кошмарным воспоминанием.
— Пока ты ешь мороженое, может, дашь мне почитать свой роман?
Он улыбается или издевается? За стеклом стакана его улыбка больше походила на оскал.
— Он на русском.
— Я положусь на гугл-транслейт.
Сусанна полезла в рюкзачок. Пусть читает. Там пока нет ничего, из-за чего она могла бы покраснеть сильнее, чем от его нахальных взглядов.
Глава 12
«Нен-Нуфер прождала Пентаура до полудня, и когда тот так и не объявился, покинула больницу. Ноги почти не болели, а вот на душе было неспокойно — не бывало такого, чтобы Пентаур не сдерживал обещаний, да и проводивший её до порога жрец выглядел обеспокоенно, как и все обитатели храма. Невольники и прислужники суетились, как обычно, только в воздухе разлилось подозрительное молчание. Её накормили с остальными больными, и Нен-Нуфер прямиком отправилась в башню — только бы узнать, что Пентаур просто занят, и тогда можно поискать себе занятие — её ещё долго не допустят до танцев.
Однако у входа в башню она столкнулась со стражником. При виде её юноша расставил ноги и сжал в руке хлыст, будто охранял вход в храмовое хранилище.
— Велено никого не пускать, — отрезал он, когда Нен-Нуфер ещё даже не задала вопроса.
Он опустил руку, и плётка задрожала в нагретом воздухе. Нен-Нуфер непроизвольно попятилась.
— Скажи Пентауру, что Нен-Нуфер желает видеть его.
— Мне велено никого не пускать, — повторил стражник с непроницаемым лицом.
Кнут распрямился ещё больше, и Нен-Нуфер не посмела продолжить беседу. Она поспешила во дворик, где в этот час в тени колонн Амени обычно беседовал с учениками. У него она узнает, отчего к башне приставлена стража.
— Кого ты ищешь здесь, Нен-Нуфер?
То был вчерашний нахальный жрец, с которым она бежала навстречу фараону. Не дожидаясь его приближения, Нен-Нуфер развернулась и побежала прочь с такой быстротой, что чуть не опрокинула корзину с финиками, которую несла на плече рабыня.
— Прости меня, — отступила от неё девушка и поспешила к себе в пристройку. Теперь она знала, почему Пентаур не навестил её. Они заперлись в башне с Амени. Нечто серьёзное свело их вместе в неурочный час, потому как Амени никогда не отменял бесед со жрецами. А что может быть серьёзнее вчерашнего жертвоприношения фараона?