Страница 19 из 19
Дорожить таким государством было сложно. Только ленивый не делился мыслями о том, как обустроить Францию получше. Правые мечтали о “сильной руке” а-ля Гитлер или Муссолини, левые смаковали новости об “успехах социалистического строительства” в далекой России, монархисты вспоминали славные деньки Бонапарта. Времена “Священного Союза” времен Первой мировой бесследно канули в лету, во Франции началась классическая война всех против всех.
Сам по себе раздел общества на несколько лагерей не является чем-то плохим. Скорее, наоборот. Если представители этих лагерей способны обмениваться идеями в рамках цивилизованного диалога, это повышает качество принимаемых решений и ведет страну вперед. Но в Третьей Республике никакого диалога не было. Консерваторы не хотели слушать “воинственных безбожников”, военные презирали “предателей-дрейфусаров”, либералы считали унизительным о чем-то договариваться с “грязными фашистами” из правого лагеря. Такие настроения охватили и парализовали всю страну. Как мы видели, способность к нормальному диалогу покинула даже тихую футбольную гавань, где и без того незначительная кучка футболистов сначала зачем-то разделилась на десяток конкурирующих организаций, а после объединения еще 12 лет не могла принять очевидное решение о легализации профессионализма.
К концу тридцатых из-за всех этих внутренних конфликтов Республика была обессилена. Политики с большим трудом успевали тушить внутренние пожары, вроде попытки фашистского переворота в 1934-м. До внешних проблем руки уже не доходили. Наверное, показательно, что главную из них – угрозу со стороны Гитлера – попытались решить, отгородившись стеной.
Сама по себе идея линии Мажино была не такой уж плохой, если бы речь шла о временах Первой мировой. Проблема в том, что весь французский генералитет где-то в этих временах и застрял, а политической воли, чтобы дать дорогу более прогрессивным военачальникам, у руководства республики не хватало. В итоге к сентябрю 1939-го французская армия подходила во главе с максимально нерешительным и вдобавок страдающим эпилепсией Морисом Гамеленом, который во всем полагался на авторитетное мнение 83-летнего героя Великой войны Филиппа Петена. Впрочем, тут винить Гамелена сложно – триумфатора Вердена искренне считали мессией и военным гением все французы. Шарль де Голль даже назвал в честь него сына, а Французская Академия сделала “бессмертным”, из-за чего в 1945 году ей пришлось идти на нарушение принципа и вычеркивать еще живого маршала из своих рядов.
Гамелен и Петен были уверены, что Гитлер не рискнет обходить линию Мажино через Бельгию и Нидерланды, а если и рискнет, французская армия будет готова “прихлопнуть его у Седана”. Гамелен и Петен забыли, что у Седана прихлопывают обычно как раз французов. Так получилось и на этот раз. Фюрер привычно наплевал на все международные соглашения, разбил бельгийцев и голландцев, а потом, как в 1914-м, обрушился на Францию с севера. Чтобы остановить панцердивизии вермахта, нужны были единство, воля к победе и желание сражаться. Ни того, ни другого, ни третьего деморализованная Республика предложить давно уже не могла.
В середине мая окончательно потерявшего контроль над ситуацией Гамелена сняли с поста главнокомандующего. Перед лицом смертельной угрозы премьер-министр Республики Поль Рейно решил сделать ставку на “поколение победителей”. Новым главнокомандующим стал генерал Максим Вейган, а Петен, который до этого был всего лишь неофициальным советником Гамелена, а реально исполнял функции посла в Испании, стал новым заместителем премьера. Решение Рейно оказалось самоубийственным. Выяснилось, что победители последние 20 лет успешно почивали на лаврах и катастрофически отстали от трендов военной науки. Кроме того, высший генералитет еще со времен дела Дрейфуса недолюбливал Республику и, похоже, не горел особым желанием ее спасать. В итоге единственное, что предложили Вейган и Петен – это немедленная сдача из-за “бесполезности дальнейшего сопротивления”. 14 июня немцев без боя пустили в Париж, 22 июня страна капитулировала. Для большего унижения акт о капитуляции французов заставили подписывать в том же вагончике, где когда-то было подписано Компьенское перемирие.
Патриоты во главе с Шарлем де Голлем перебрались в Лондон и начали вести борьбу с завоевателями оттуда. Что касается самой Франции, то она была разделена на две части. Северную, в том числе и Париж, оккупировали немецкие войска, а на юге было образовано марионеточное Французское Государство со столицей в городе Виши. Главой этого государства был назначен маршал Петен. 10 июля он объявил об отмене Конституции 1875 года, на этом Третья Республика прекратила существование официально.
Формально вишистское государство было независимым и даже сохраняло нейтралитет. На деле же оно превратилось в нацистскую колонию. Никаких серьезных политических решений без согласования с немцами правительство Петена принимать не могло, поэтому, как обычно и бывает в таких случаях, оно сосредоточилось на социальной сфере. Священный лозунг “Свобода, равенство, братство” был официально запрещен, вместо него начали использовать более подходящий под “новый порядок” лозунг “Труд, семья, отечество”. Запрещена была и “Марсельеза”, вместо нее в качестве гимна использовалась песня “Маршал, мы здесь!”. Причинами поражения Франции были объявлены “распущенность и вседозволенность”, которые Петен собирался победить в “тесном сотрудничестве с Германией” (именно после этой речи патриоты стали называть маршала “Путеном”, то есть “проституткой”). Вишисты пересмотрели давно бесивший их закон о натурализации, отменили антиклерикальные ограничения, а потом принялись депортировать евреев. За время войны с территории Французского Государства в нацистские лагеря было отправлено не менее 76 тысяч евреев, причем их поиском и арестом в подавляющем большинстве случаев занималась специально созданная Петеном французская милиция.
За неимением других занятий взялось правительство Петена и за футбол. Взялось основательно, буквально за год уничтожив все положительные наработки тридцатых. Например, в идеологию вишистов абсолютно не вписывался профессионализм. Он казался частью той самой “вседозволенности и распущенности”, поэтому был незамедлительно отменен. Отменены были и все профессиональные турниры, вместо которых теперь проводилось странное соревнование для 8 сборных различных географических зон. Время матчей в вишистском государстве зачем-то сократили до 80 минут. Правда, Кубок Франции не трогали, всю войну он проходил без перерыва. Например, в 1940 году его выиграл “Марсель”, в составе которого в том сезоне успел отметиться будущий президент независимого Алжира Ахмед бен Белла.
Франция была уничтожена, ее футбол не стал исключением. Мало кто из игроков, выступавших в сезоне-1938/39, возобновит карьеру после войны, а на прежнем уровне не будет играть вообще никто. Не оправятся и многие клубы – тот же “Сошо” окончательно расстанется с дерзкой мечтой стать французским “Ювентусом” и превратится в обычного середнячка. Но зато обретет героический ореол, за который клуб должен быть благодарен спортивному директору Огюсту Боналю.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.