Страница 5 из 8
Июнь 1807 г., Мемель.
Светло-голубое небо, как будто насквозь пронизанное солнечным светом, простиралось прямо перед глазами. Там, высоко-высоко, прозрачные облака лениво меняли свои очертания, а быстрые чижи играли в салки. Легкий ветерок колыхал траву – сочную, высокую и безумно ароматную.
Шарлотта лежала на спине, скинув шляпку и приподняв повыше юбки – все равно никого рядом нет, стесняться можно было разве что белого кролика Михеля – нового любимца с рыжими ушами и круглыми бессмысленными глазами. Безмятежная красота заброшенного сада не трогала любимца. Он флегматично жевал травку и фыркал розовым носиком.
Девочка поморщилась – прямо на нос ей села божья коровка и принялась щекотно перебирать лапками. По-кроличьи фыркнув, удалось спугнуть непрошеную гостью. Божья коровка полетела вверх, прямо в небо, а легкий ветер сбил ее, унеся куда-то вдаль. Шарлотта перевернулась на живот и, помахивая ногами, погладила кролика. Конечно, летать – это чудесно, но быть зависимой от ветров и течений не хотелось.
– Это война, ваше величество, – раздался старушечий голос совсем близко, из ротонды в греческом стиле, полускрытой в тени старого дуба.
Шарлотта вжалась в землю – нельзя было допустить, чтобы суровая графиня фон Фос ее заметила. Тогда будет неминуема расплата за помятое платье и испачканные в соке травы чулки.
– Война! Но вы, как королева, не имеете права опускать руки! Госпожа моя, на вас смотрит вся Пруссия. Соберитесь!
Послышался судорожный вздох и всхлип. Неужели это мама плачет?! Лотта вытянула шею и увидела Луизу. Она сидела в пол-оборота, сжимая в руках распечатанное письмо и непроизвольно его комкая. Красивая, но невероятно печальная. Последнее время маман была почти всегда такой, ее настроение напрямую зависело от того, какие вести шли с фронта. Было видно, что она старалась успокоиться, но слезы текли по лицу ручьями. Значит, случился очередной провал…
– Буквально на прошлой неделе Фридрих писал, что после разгрома нашей армии он встречался с этим чудовищем, – проговорила Луиза и злобно выкрикнула: – Корсиканский сатана! Как же я его ненавижу! Сколько боли, сколько смерти он несет! Графиня, милая София, вы говорите: «Война». Нет, скажу я вам, это не война, а страшная скотобойня. Никаких правил чести, никаких норм поведения не соблюдается в этой ужасной кровавой каше! Я лично, своими руками задушила бы это мелкое, ничтожное, хвастливое существо! О, а мне надобно вести себя, как королеве, надобно, видите ли, держать себя в руках!
Она встала и прошлась по беседке. Шарлотта с замиранием сердца выглядывала из густой травы – она еще не видела мать в таком состоянии. Луиза была похожа на валькирию – горящие глаза, покрасневшее от слез лицо и развевающиеся волосы.
Более царственным тоном Луиза продолжила:
– Александр, на которого была наша последняя надежда, проиграл этот бой… И теперь Пруссию ожидает та же судьба, что и Речь Посполитую. Нашу страну разорвут, растерзают на куски и выпьют оставшиеся соки. Боже правый, мы и так на грани банкротства! Представить себе не могу, какую контрибуцию затребует это чудовище!.. А я должна вести себя как королева!
Она что-то пробормотала, вызвав возмущение у графини:
– Святая Брегитта! Побойтесь бога, ваше величество, не забывайте о достоинстве. Ведь только вы сможете помочь спасти страну. Слушайте Калькройта, он, конечно, бывает весьма глуп, но сейчас, безусловно, прав! А Гарденберг подскажет вам, что говорить и как действовать. Ваше величество, постарайтесь ради всех нас! Соберитесь! Только на вас вся надежда…
Шарлотта знала, что герр Калькройт был прусским парламентером, а граф Гарденберг – лучшим советником и министром отца. Люди умные и достойные, но без поддержки королевы почему-то не справлялись.
– Хорошо, коли уж граф Калькройт настаивает на этом, я поеду в Тильзит и проведу эту беседу, – произнесла Луиза ровным голосом. – Только что может сделать несчастная женщина, если целые армии бессильны?! Ах, Фридрих так слаб… Он чувствует себя таким беззащитным! Бедняга даже подумывал об отречении, я с трудом отговорила его от этого безрассудного поступка.
В этот момент сбоку от Шарлотты послышался шорох. Кролику, вероятно, надоело сидеть на одном месте или, может быть, его не особо интересовала внешняя политика стран Европы. Пушистый глупышка решил размяться – прытко отталкиваясь задними лапами, он поспешил в гущу травы.
– Михель! – окликнула шепотом Лотта и ползком поспешила за беглецом.
Поэтому окончания разговора девочка не услышала, но и так ясно – маман будет встречаться с самим Бонапартом. С человеком, который страшнее, чем злобный карлик Тарампель.
Июль 1807 г., Мемель.
Шарлотта, как истинная принцесса, должна была любить рукоделие. Хм. Должна, но, честно признаться, не любила – вышивка серебряной нитью покрывала для базилики святой Марты шла весьма туго. Девочка с трудом заставляла себя сидеть на месте и старательно вышивать картину «Подношения волхвов». Волхвы, похоже, чувствовали, что ей хочется петь и танцевать, а не работать, и потому выходили кривоватые и кособокие. Исколов пальцы иголкой, Лотта отчаянно завидовала братьям – те сейчас были на репетиции парада, посвященного заключению мира. Там шум, играющий марши военный оркестр, громогласные командирские команды и ржание лошадей. Весело у них, не то, что здесь…
Фрау Вильдермет, стоя за спиной, как надзиратель (генерал фон Рюхель был прав), нынче превзошла саму себя. Она так отчаянно старалась показать рвение к работе, что это бросалось в глаза не только Лотте, но даже ее младшей сестре – крохе Александрине, которой было лишь три года.
– Вильдермет – надоеда! – категорично высказалась она и продолжила, что-то напевая, пеленать пупса.
Нянюшки оживились, приговаривая, что, мол, так вести себя нехорошо, ай-ай-ай, а Шарлотта прыснула, уткнувшись носом в волхвов.
Надзирательница жужжала о правилах поведения «настоящей принцессы», как надоедливая муха, по той лишь причине, что сегодня ее величество королева изволила посетить детскую для девочек. Луиза пришла со старухой Фос, и как раз рассказывала о своей встрече с Наполеоном.
Графиня пробормотала:
– Ваше величество, вероятно, не следует говорить о нем здесь, при их высочествах? – она взглядом показала на Шарлотту и Александрину.
Как это «не следует»? Обязательно надо говорить! Откуда тогда еще можно будет узнать об этом карлике, как не от Луизы?!
– Говорите, маман. Я полагаю, что подобные знания нам с принцессой пригодятся в будущем. Знать истину важно не только для государя, но и для его спутницы! – важно подала голос девочка и воткнула иголку прямо в нос волхву. Потом, немного поколебавшись, поинтересовалась: – Матушка, а Бонапарт действительно такой страшный, как расска зывают?
Мать улыбнулась:
– Оказалось, нет, моя дорогая. Он маленький, толстый и надменный. Да, признаюсь, я ожидала увидеть воплощение зла на земле. Тем более после того, как этот человек высказывался лично обо мне. Ранее он говорил, что я «женщина с прелестными чертами, но слабая духом». Что меня, «должно быть, мучают страшные угрызения совести за те страдания, которые я причинила своей стране». Я причинила?! Ведь я горю сердцем за несчастную Пруссию! Но, признаюсь, встретившись с Бонапартом, я поняла, что это не простой чванливый капрал. Он высокообразованный, глубокомысленный интеллектуал, человек, живущий своей великой идеей. Но, увы, только идея сия идет вразрез со всеми нашими помыслами и стремлениями. Посему Наполеон остается, как и был, первым врагом. Услужливость по отношению к даме, комплименты моему туалету, эта несчастная роза у моих ног – все это спектакль, дешевая оперетка, не играющая в судьбе нашей страны никакой роли. Увы – я не смогла повлиять на его решение, я лишь слабая женщина…
Королева прошлась по комнате, печально глядя в пространство, потом страстно продолжила: