Блок верности

Вот странные они, ребята из Главного разведуправления. Я думал, все странные у меня в конторе собрались, Большой Каталог наполнять, ан нет, некоторых загребла к себе военная разведка. Васенька встрепенулся, словно чего почуял, да как спросит, прищурившись:

– Сережа, а подробнее можешь, и не с начала, а с конца? Например, как вы там встретились, и почему ты решил, что это Линдер там был?

Я дух перевел от такого прищура Ильича, и говорю:

– Линдера я видел на голограмме, Семенов показывал, так что сей светлый образ уже был у меня в голове, а перед этим мы выехали из тоннеля… знаешь, я там раньше не выезжал, это уже чисто фантазии мои были больные. Красивое такое место, сзади вроде как скала, вокруг лесной массив… и, причем, это вроде как на горке, потому что справа вид открывался будто сверху вниз смотришь… поля всякие… вот не помню, коровки были… или не было… пасторально так, вполне буколически… гобелен «Пастушок и пастушка». А потом стадо бородатых мужиков, прямо перед «вагнером», то ли попы, то ли хиппи.

Василий, пока меня слушал, кивал и головой, и ботинком, мол, весь тебя слушаю, всем туловищем. Когда я остановился, Василий показал пальцем – помолчи, Чапай вспоминать будет. Ну, я замолчал. Василий, было видно, напрягся. По лицу его пролегла тень, лоб наморщился, глаза закрылись наполовину. Я подумал, что если ему надо будет кого отчитать, то он такое лицо сделает, что человек умрет, так мне не по себе стало от его изменившегося лица. Да, таким товарищам в офисных коробочках не сидеть, таким кабинет нужен, чтобы сотрудники не перемерли от одного только счастья созерцания начальства в момент полета мысли куда-то внутрь. Впрочем, про его контору и так всякое говорят, можно верить, можно не верить, но одно ясно – правила там не писаны.

Подумав, Василий открыл глаза, распрямил лоб и подался весь вперед, будто прыгнул.

– Такое место есть, – сказал он, – ты даже мог его видеть… нет, ты не мог его видеть, тебе не положено, у тебя допуск не тот. Эти выходы пересчитаны, Сережа, и один из них ты описал весьма точно. Я, когда этим выходом выходил, тоже про пастушек думал. И не утверждай, что я всегда про них думаю.

Я пожал плечами, мол, я и не утверждал. Мало ли, про кого ты всегда думаешь, про пастушек там, или про пловчих брасом, или про фигуристок, мне все равно. А вот про выход…

Я вдруг ощутил, что потею, но Василий не дал мне просохнуть. Он вытащил телефон из кармана и сказал, словно приказывая:

– Ну-ка, вруби проектор.

Потом увидел, что пультик перед нами, на столике, взял, сам нажал. Экран, большой, дорогой, засветился на белой стене. Василий пощелкал по телефону.

– Ну-ка, ну-ка, дай-ка мне спутничек, – попросил он телефон.

Вася имел доступ по всему околоземному балагану, это ежу понятно.

– Какого это у нас было… девятнадцатого, да… – пробурчал Вася.

– А вы что, всю планету пишете? – поинтересовался я.

Если он скажет «да», я не удивлюсь. А Вася моему вопросу не удивился.

– Не всю, – отмахнулся он, – но выходы из «метро два» пишем, не сомневайся, и храним долго. Вот, подрубился. Сейчас дадим поиск движения, чтобы весь день не листать.

Он откинулся назад, подергался, угнездился так, словно от его позы зависело качество восприятия картинки, показал мне – смотри вон туда, как я смотрю. Раньше было «делай, как я», а нынче «смотри, как я», и никого это не удивляет.

На экране был вид сверху. Картинка слегка плыла, ракурс менялся синхронно с движением спутника. Сначала выход из скалы был совсем под камерой, потом стало видно немного спереди, потом картинка дернулась и снова стало видно сверху. Наверно, сменился спутник, передав объект другому. Это не проблема, даже у гражданских служб нынче тысячи спутников.

И вот, на экране началось движение. Было видно, что из леса вышли несколько… раз… два…десять человек.

– Морды! – заскулил я, холодея, – морды дай, морды!

Василий сказал, не оборачиваясь:

– Хочешь бороды рассмотреть? Извини, мы же сверху глядим. Только лысины, Сержик, только плеши. Ну-ка, ускоримся…

Они там ускорились по команде Василия, потому что заколыхались, как тростник на ветру, но не слишком. Дисциплинированные, черти, как встали, так и стояли.

А у меня в душе тем временем такое творилось! Я был уверен в том, что сейчас на эту толпу вылетит из скалы «вагнер». Они там стояли, чертовы тростинки, размахивали своими гнусными бороденками на ведьмаковском первомае, зазывая: «Прииди, «вагнер», прииди!». Те, что на самом деле имели сверкающие лысины, казались сверху нулями, а другие – просто точками. Это было бы в другой ситуации смешно. Они долго стояли, как честные менты в ожидании демонстрантов. Потом все почти замерло, потому что Вася дал нормальную скорость. Праздник волосатости сменился трауром неподвижности. И что же дальше? Вася на меня так посмотрел, что я понял – он тоже ждет.

Но мы с ним ждали напрасно. Там, на картинке со спутника, мы с Семеновым не приехали. Не вылетели из скалы, не свалились с неба, не вынырнули из портала, сверкая ионными разрядами и пуская туман. Сероватые попики потоптались еще немного, потом помахали небесам бороденками и канули в лес.

– Чертовщина! – сказал Василий, вырубая картинку, – чертовщина, даже для нашего мира! Долбаного, проклятого, дебильного мира, мать его! Господи, что у вас Где-то Там с головой!?

Что, Вася, чертовщина – то, что нас все-таки не было на поляне? Вот уж странная реакция, брат. Появись мы с Семеновым, да тюкни меня кто по головушке, это чертовщиной бы не было, это было бы «ай, молодца». А так, как сейчас – чертовщина. У меня не было слов, совсем никаких. Я стоял перед своим большим экраном, глупо улыбался и ни о чем не думал. Кажется, это и называется милым термином «вынос мозга». Интересно, и где я сейчас очнусь, снова в больничке?

Глава 8

Предательство? Нет, в это я точно не верил. Я скорее поверю, что это качественный «вмешак», чем предательство Семенова. Версию, что все подстроил Семенов, я отверг, что называется, категорически. Вася и не настаивал.

– Я обязан все учесть, сам понимаешь, – сказал Вася, – я с государством в анальные игры не играю, ибо результат известен, кто кого.

– Ты и есть государство, – пробурчал я.

Но я был доволен тем, что от ГРУ происшествие курировал старый друг. Кому еще можно доверить такое? Вы лежите без особого, можно сказать, сознания в госпитале, и в то же время имеете представление о том, что происходит на выходе из секретного подземного хода. В реальности на вас обрушивается тоннель, а в нереальности вы едете на машине, выезжаете на поверхность и получаете по голове.

В реальности вас ждут на выходе, но вы не приехали, потому что на вас упала порода, в количестве, достаточном, чтобы раздавить дивизию боевых слонов древности. Но если вы всего лишь бредили, то почему спутник в реале показал неких бородачей, чертовски напоминающих увиденных вами в бреду?

Жена моя пришла к нам на вежливые десять минут, и ушла к детям. Мы же с Васей засиделись до двух часов ночи, выдавая и прорабатывая различные версии. Два часа, густое время, когда шаткий усталый мозг еще хочет думать, но уже не может. Однако, спать не хотелось, ибо какой еще сон, когда творится необъяснимое. И для объяснения этого необъяснимого нам требовался недостающий персонаж. Как говорится, если вам что непонятно, то вы или тупой, или не у того спрашиваете.

– Линдер, – сказал Вася, – сам понимаешь… Линдер, к которому вы неслись стремглав по мрачным подземельям.

Я кивнул, потому что фигура этого товарища легко вырисовывалась в качестве того самого «объяснителя необъяснимого», в коем мы сейчас нуждались. Вырисовывалось, по привычке, эдакое гуру монастырское. Прямо ночью Василий поставил в поиск товарища Линдера, чтобы поутру иметь возможность лицезреть пред собой сие творение Кого-то Оттуда Сверху. Он, наивный, так сильно верил в возможности своей организации, что серьезно ждал звонка поутру, с докладом о поимке Линдера.