Страница 6 из 16
Лишь Рандира не раз отмечала, что улыбка Эрея, мертвая, улыбка черепа в полнолуние, на удивление беззащитна, что она – как зеркало его души. Эрея забавляли такие признания: никто и никогда не пытался заглянуть в душу Темным магам. Себе дороже, ибо про них сказано: чужая душа – потемки.
«Я сделал многое, – думал Эрей, петляя знакомыми переулками, – но далеко не все. Мало отвести оружие, парируя удар, нужно отсечь направляющую руку. Нужно вернуться на два года назад, вспомнить все, что так хотелось забыть, и вычислить нанесшего рану. Обещаю тебе, государыня, что смогу, не кривя душой, объявить: я сделал все, что в моих Силах. Обещаю!»
Здесь, в благочинных тихих кварталах под крылом Храма жили почтенные горожане, крупные купцы и лавочники, эти не отводили глаза, напротив, кланялись и гостеприимно распахивали двери, иные столетние старцы провожали его, оглаживая бороды, мол, как же, как же, помним, был такой славный рыцарь при государе Гароне, совсем не изменился, только глаза, глаза!
Простой булыжник мостовой сменился мозаикой, и Эрей поднял голову, щурясь на белизну куполов Храма Единого. Без особого энтузиазма и почтения осмотрев переплетение башенок, арок и колонн, маг тронул лоб и пробормотал краткую молитву Князю. Темные не понимали архитектуры Светлых: в мире много прекрасных гор – истинных храмов Единого, таящих в недрах и камни, и руды; зачем нагромождать нелепицы, норовящие затмить Небеса? Воин, спящий в его душе, был солидарен с магом и великолепию большого Храма предпочитал строгость часовни в забытой всеми цитадели.
Уверенным четким шагом Эрей пересек площадь и замер перед выложенной белым мрамором чертой. Светлый круг, защита от непрошеной нечисти. Маг кивнул и преклонил колено у круга, исподлобья оглядывая окрестности. Коснулся чернеными ногтями едва заметных выбоин в мозаичной кладке, всмотрелся пристальней, щуря раздраженные солнцем глаза.
Неистертые яркие пятна выдавали следы давних молний – сгустков освобожденной энергии кремния, восстановленный узор местами не совпадал, но требовался особый взгляд, чтобы поймать эту разницу. Память, хваленая ублюдочная память, начала обратный отсчет, выхватывая из прошлого секунды, растягивая их, разминая, лепя фигурки и расставляя по площади. Здесь лежало тело несчастной, за миг до смерти пришедшей в себя Сэнни. Он, Эрей Темный, стоял над демоницей и смотрел сверху вниз, не понимая, отказываясь понимать, что убил ее, убил насовсем, в последний раз. Убил! Что-то кричал обезумевший Рад, узнавший, наконец, фаворитку; выл над матерью пятилетний мальчишка, и невольный убийца едва выдерживал его полный отчаянной ненависти взгляд, понимал, что должен убить и мальца, – и не смел поднять руку с ритуальным ножом.
«Трус! – мысленно хлестнул себя маг, но тотчас возразил, как припечатал: – Рыцарь не тронет ребенка. Через совесть не переступишь».
Потом мальчишку прикрыл сиреневый шелк парадного платья, и во взгляде рыжеволосой девушки магу чудилась оледеневшая река с ломким сухим тростником презрения. Презрения в глазах Лорейны он не выдержал.
Он вспоминал миг за мигом, четко разделяя чужие слова и жесты, искал зацепки, уверенный: был на площади некто скрытный, следивший за демоницей, это его проклятье, брошенное на удачу, накрыло Рандиру, пропитало нутро и затаилось до срока. Что-то мелькнуло на грани сознания, кто-то знакомый проявился на площади; маг нахлестывал память кнутом, всматриваясь, заклиная, прокручивая краткий миг снова и снова. Высокая фигура в светлом плаще, гость незваный, нежданный… Ну же! Еще!
Его накрыла неясная тень, заставляя вскинуться в защитном жесте; Эрей поднял голову и мгновенно обжегся о невозможную зелень взгляда.
– Истерро, – прошептал маг, опуская веки. – Как кстати.
– Здравствуйте, советник, – мягко сказал Истерро, несмело улыбнувшись в ответ. – Рад вашему возвращению.
…
Истерро, Голос Рудознатца, держал защиту. Капли пота стекали за ворот мантии, едкие слезы прожигали зрачки, но он смотрел и держал, хрипя из последних Сил, надрываясь и надрывая Эфир бесполезной мольбой о подмоге.
Там, за белой чертой, снося охранные заклинания, прорывалась в Храм демоница, отмеченная клеймом. Демоница, готовая убивать. А за его спиной стоял Император с юной супругой-варваркой.
Обвенчавший их отец Маглёр упал замертво, сгорев в единый миг, точно кто-то ткнул отравленной иглой в заговоренный воск; его скрюченное тело лежало на полу, но Истерро не мог отвлечься: подставив плечи под рухнувший купол, он пытался слиться с угасающим Кругом.
За Кругом бесновалось чудовище, и Белому брату казалось: кто-то метит иглой и в него, кто-то сдувает магию с Круга, нарочно расчищая твари дорогу. Он не знал, что еще предпринять, и понимал, что умрет, и готовился к смерти, но держался, Единый, держал чужой купол, делая его своим собственным.
«Она одержима!» – билась в голове одинокая никчемная мысль.
Он был также одинок и никчемен… Он тщетно силился понять, отчего не случилось в Храме иных Братьев, он не мог уловить, кто и зачем глушит его отчаянный призыв.
«На помощь!»
Боже Единый, ему бы щит!
Щит! Щитом Императора называли советника, Эрея Темного!
Истерро, как мог, представил мага, страшное лицо с убитой мимикой, волосы, заплетенные в косу, посох и почему-то руки – заостренные почерневшие ногти в древних охранных рунах. До хруста стиснув аметистовый перстень, потянулся, нащупывая нить, ужаснулся тому, что творит, но иного выхода не было: ему, Светлому, требовалась помощь Тени! Маг был в пути, он уезжал из Столицы, но крик настиг, натянул поводья, заставил завертеть головой с перекошенным от усилия ртом.
«На помощь! Она убьет всех нас! Она убьет Императора!»
В тот же миг Эрей растворился, исчез, Истерро его потерял, едва не заплакав от перенапряжения и обиды.
– За алтарем есть потайная дверь, – спокойно и четко сказал он, вложив в эту фразу всю магию голоса. – Спрячьтесь в святилище. Я ее задержу.
Завороженный Рад потянул жену, прикрывая спиной, подтолкнул к проходу, за Императором зашевелилась свита…
Увидев, что жертва пытается скрыться, демоница взвыла и кинулась в Круг, ударив так, что Истерро отшвырнуло на алтарные плиты.
– Снимите свою чертову защиту! – глухо прорычал кто-то сверху, и спорить монаху не захотелось.
Трудно и спорить, и держать, и думать, и звать, и убеждать… и терять сознание. Балансируя на опасной грани рассудка, он с улыбкой отметил, как рухнул оставленный без надзора барьер, как в Светлом храме возникла неуместная здесь фигура в черном, как прыгнула на врага демоница, полетели проклятья и молнии, воздух загустел от каменной пыли… и как попятилась, прячась в толпу, изящная блондинка в вуали и в плаще с капюшоном. Девушка была хороша, таким не место среди горожан, таким на троне сидеть – прелестной королевой турнира!
Сознание ушло незаметно, вознося над битвой и суетой, оставляя монаха лежать на ступенях с мечтательной мягкой улыбкой…
…
– Значит, там была девушка. Блондинка, – принял к сведению Эрей Темный.
– Пройдете в Храм? – предложил Истерро. – Я сниму с Круга защиту.
– Большая честь, – хмыкнул Эрей, невольно косясь на переплетение арок. – А настоятель в обморок не рухнет? Вместе с резными балками?
– Я – настоятель Храма сего, – смиренно пояснил Истерро, опуская глаза и жестом гася охранные заклинания. – Прошу!
Эрей колебался пару секунд, но пересилил себя, шагнул к Храму, удивленно косясь на монаха.
– Чудны дела твои, Княже. Сам всеблагой Глас Рудознатца – настоятель какого-то храма какой-то дурацкой столицы! Куда катится мир?
– Дело в том, – не меняя смиренно-постного тона, пояснил покрасневший Истерро, – что меня отлучили от сана, я не Глас, я простой Белый брат, один среди многих служителей веры. Император явил великую милость, позволив мне взять под крыло центральный храм могучей Империи.