Страница 7 из 11
– Что уставилась? – Прошамкала старуха, которой Ванда загородила путь. – Не стой, как вкопанная.
– Простите, – Ванда отшатнулась в сторону, старуха оттолкнула ее и поковыляла дальше, сгибаясь под тяжестью сетки с продуктами, но не перестала бубнить о бездельниках, отнимающих время.
– Постойте! – Крикнула Ванда.
Старуха остановилась и прищурилась, отчего паутинка шрамов на лице стала еще заметнее. Волосы старухи не были седыми, скорее серыми, редкими, связанными на затылке в тугой узел. Водянистые глазки обшаривали щупленькую фигурку девушки – и поношенную рубаху в заплатках, и большую торбу за плечами. На ней самой было надето зеленое бархатное платье с высокой горловиной, а в ушах поблескивали серьги с изумрудами, величиной с голубиное яйцо.
– Чего надобно? – Говор ее был слегка необычным, она произносила «о» вместо «а».
– Я ищу лавку с травами.
Старуха еще некоторое время разглядывала девчонку не то с презрением, не то с отвращением, словно бродячую собаку, вывалявшуюся в грязи. Потом молча всучила ей сетку и кивком приказала следовать за ней. Сетка оказалась на удивление тяжелой.
– Как звать тебя, девка?
Ванда ответила и ожидала, что в ответ старуха назовет свое имя, но та не торопилась.
– Так, значится, откуда к нам пожаловала?
– Я из Лагвицы.
– Явно, что не из столицы, – рассмеялась старуха и Ванда удивилась, насколько помолодело ее лицо в то мгновение, – Дак не жмись ты! – Приободрила она, решив, что Ванда постыдилась своих обносков. – Тебя-то во что не приодень красавицу не сделаешь! Уж больно щеки впалые! Деньги-то есть у тебя ? – Прервала она размышления.
Ванда кивнула.
– И какие травы понадобились? Небось любисток, хлопца приворожить? – Ухмыльнулась женщина, и ухмылка полоснула по самолюбию, словно бритвой.
– Я по поручению городничего! – Скромно ответила Ванда.
Карлик, пробегавший мимо ряда с пометом летучих мышей, услыхав ее, обернулся, тут же споткнулся и упал. Ванда подала ему руку и он посмотрел на нее с осуждением:
– Нехорошо привирать, ой нехорошо. – Проворчал он, поднимаясь на ноги.
Теперь старуха смотрела на нее с интересом, хоть и с легкой примесью недоверия.
Они обогнули угол аптеки и очутились перед вывеской с полустертыми буквами. «Яды» угрожающе гласила вывеска. Ванда толкнула дубовую дверь, пропуская старуху вперед, сама вошла следом. Помещение освещалось тусклым светом, который исходил от брюшек крупных светляков. Банки с ними расставили на верхних полках вместо ламп. Под стеклом витрин продавалась всякая гадость. Были и толченые щучьи глаза, и сушеные мокрицы, и жирные мухоловки с длинными хлыстообразными усиками.
Хмурый аптекарь никак не отреагировал на вошедших. Он сидел с задумчивым видом и копался в жиденьких волосах. Ванда обратила внимание на неестественную серость его кожи и синюшно-бледные губы. Он был раздет до пояса и тело его выглядело разбухшим, точно от длительного купания. Аптекарь не замечал нацеленного на него взгляда. С радостным возгласом он зажал между указательным и большим пальцем докучающее насекомое и едва взглянув на улов, тут же закинул вошь в беззубый рот и смачно причмокнул. Ванда прижала ладонь ко рту и отошла, стараясь больше не смотреть на аптекаря, продолжавшего поиски вшей.
– Эй! – Позвала старуха, теряя терпение. – Мне нужна отрава для злыдней.
– Опять злыдни, – протянул аптекарь, вяло поднялся с колченогого стула, но тут же встрепенулся и залебезил, распознав покупательницу. – Добрый день, госпожа Гонтия, как поживаете? Сейчас принесу отраву. – Взгляд его устремился в самый темный угол и заметил Ванду. – А ты, – поинтересовался он, – не желаешь ли свежих опарышей в сахаре?
Ванда сглотнула подступивший к горлу комок и мотнула головой . Аптекарь скрылся за черными шторами. Пока он отсутствовал, Ванда разглядывала содержимое банок и ценники: «гребень кокатриса, 150 златых» или «пальцы упыря, 50 полушек».
– Не пужайся, – сказала Гонтия. – Утопец он.
– Упырь? – Поразилась Ванда.
– Не упырь, – поправила старуха, – Мы в Новограде иной раз оживляем утопленников. Они, видишь ли, согласны работать за малую плату.
Аптекарь вскоре вернулся, потрясая пыльным мешком:
– Молотый чертополох. С вас восемнадцать полушек. Что-нибудь еще?
Старуха схватила его за локоть крючковатыми пальцами и зашептала что-то в самое ухо. Ванда заметила, как с лица аптекаря исчезло льстивое выражение, губы, и без того белые, затряслись.
– Я ничего не знаю, госпожа. Хозяин не доверяет мне!
Гонтия просверлила аптекаря злобным взглядом, вырвала с его рук сверток с тертым чертополохом и выругалась:
– Глупый осел! А ты чего уши развесила? – Прикрикнула она на Ванду.
Ванда наспех купила необходимые травы, даже взяла растертые в порошок когти лобасты, и вывалилась на улицу, с облегчением вдохнув свежий прохладный воздух. Времени до закрытия портала оставалось немного, но она все же успела выторговать у бородатого торговца оберег, помогающий приоткрывать межмирье и считала это хорошим знаком.
– Эй, красавица! – окликнул торговец, когда ванда одной ногой уже погрузилась в сверкающее облако портала. – Купи камешек-то, – торговец блеснул лунным камнем, круглым, как монетка. – он тебя от аспида сбережет, что в затмение солнце и месяц утащит! Недорого отдам…
Ванда хмыкнула и нырнула в портал. Сказки все, давно уж каждому известно, что нет никакого крылатого змея, ворующего светила с небосвода, а и по сегодняшний день осталась привычка оберегать себя амулетами. А если был бы аспид на самом деле разве спасет он него какой-нибудь амулет? Проглотит и не подавится!
Так Ванда размышляла, пока вихрь портала не замер в Лагвице у главного алтаря.
***
Савелий, Ерш и Досада ожидали ее у Жертвенника.
Ведара гневно воззрилась на городничего, настоявшего, чтобы она уступила Ванде свой Алтарь.
– Вы, Савелий, ставите под сомнения мои способности по одному слову девчонки!
– Что тебя так оскорбило, Досада?
– Мы потеряем время.
– Но если сказанное Вандой правда – мы потеряем жизнь.
– Савелий прав. Мы не можем казнить невиновного. Хотя я, Досада, разумеется на вашей стороне. Ванда слишком юна и самонадеянна. – Ерш казался усталым и озабоченым.
Ведка хмыкнула и незаметно высыпала из рукава заговоренный плевел. Пускай теперь попробует что-то узреть. Ей не нравилась эта выскочка, кем бы она себя не мнила.
Когда Ванда вышла из портала, Савелий подал ей руку.
– Не волнуйся. – Приободрил он.
Ванда разложила на траве перед алтарем ритуальные предметы – нож, кубок, глиняную ступу и травы, купленные у несчастного утопца, она растолкла в ступе семена прозрей-травы и воткнув серебряный нож в землю, наполнила кубок родниковой водой и выплеснула на алтарь; вспыхнули сухие ветки плакучего дерева, зализали камни, принимая жертву. Ванда сжала в ладони гаруду,3 закрыла глаза, произнося очищающую молитву.
Обряд давался ей тяжело. Мысли путались, сознание время от времени затуманивалось и лишь огромным трудом колдунье удавалось сосредотачиваться на оберегающих словах. Ведка глядела ей в спину тяжёлым взглядом, от которого по спине бежал холодок.
Безуспешно повторяла Ванда ритуал, раз за разом с вызовом поглядывая на ухмыляющуюся Досаду .
Был ещё один способ развеять морок, но одна только мысль о Пустоши приводила ее в ужас.
– Не вини себя. – Сказал на прощание Савелий, – видит бог, ты сделала все, что могла.
***
– Зачем? – Отвернувшись к окну, девушка глядела в черное, как смоль, небо.
– Много ты понимаешь, Березка. – Скривилась Ведара. – Ежели и узрит что – кому от того легче? Савелий ее подле себя посадит, и поминай как звали… А я… Я, – она метнулась к сестре, схватив ее за руки, заглянула в синие глаза, – не век в прихвостнях ходить буду. Вот как городская Чаша совет соберет и нового городского выбирать станет, я уж туточки все свое мастерство раскрою. А как в городничие сяду и о тебе позабочусь. В ведки запишу. Будешь у меня, как у бога за пазухой. А там, глядишь, и Стипко на тебя оком кинет.
3
Гаруда – оберег.