Страница 10 из 11
Асилк зарычал, словно дикий зверь. Среди Серых Людей пронеслись удивленные шепотки. Волхв устало махнул рукой:
– Будь по твоему. Дважды она просила Сварога о помощи и дважды воздаст ему.
Незнакомка поклонилась волхву, а потом обняла Ванду за плечи, уводя в открывшийся в камне проем.
– Быстрее, пока он не передумал. – шепнула она в самое ухо, так тихо что Ванда едва расслышала.
– Спасибо, – сказала Ванда. Женщина тем временем вела её за собой, вверх, по запутанному лабиринту коридоров и Ванду осенила догадка:
– Это ваш голос я слышала в Пустоши ! Это вы сказали мне просить помощи у Сварога! Кто вы?
Незнакомка улыбнулась. В тусклом свете, исходящем от её одежд, лицо казалось бледней и печальней.
– Ты обязательно об этом узнаешь. – сказала она. – Всему свое время. А теперь иди домой и не оборачивайся. Потапыч пойдёт с тобой.
Мираж растаял. Ванда стояла на лесной поляне, в верхушках сосен золотились лучи восходящего солнца. Откуда ни возьмись, на поляну выбежал огромный бурый медведь, но Ванда не испугалась, а лишь кивнула ему, как старому знакомому.
Как и обещала Световита, медведь довёл её до края леса, к жилым дома, и заревев, словно попрощавшись, вперевалку направился обратно в лес.
– Съем свою рубаху, если этот медведь не заколдован, – прошептала вслед Ванда.
***
Едва она переступила порог, как в сенях возникла Яра, сердитая, с растрепанными кудрями. По всей видимости, она давно поднялась с постели, но из одежды на ней была лишь длинная сорочка в крупный горох с пышными прозрачными рукавами. Правильные черты лица исказила гримаса гнева.
– Где ты была? – Спросила она, уперев руки в бока, – Как ты посмела уйти ночью из дома? Приличной девушке негодно так поступать! – Мачеха предупреждающе подняла вверх указательный палец. – Не спорь! – Голос ее сорвался на крик. – Ты только посмотри, что о тебе пишут в "Колоколе"! Это… – она помахала перед её лицом свернутой в трубку газетой , – все эти заговоры и снадобья… Тьфу! Да тебя люди стороной обходят, как какую ведьму! А отец знаешь сколько приданого за тебя дает?
– Яра, что ты так кричишь? – Сонным голосом спросил Бакуня, спускаясь к ним по лестнице в наспех накинутом халате.
Он был на десять лет старше жены, худой, жилистый и очень высокий. Волосы давно поседели, но глаза-изумруды по прежнему блестели озорным блеском. Яра крепко любила мужа и потому считала, что его нужно держать в ежовых рукавицах.
– А ты полюбуйся, Бакуня! – Причитала она. – Заявилась под утро, живого места на ней нет! А знаешь где была? Не иначе, как с полюбовником Ильей встречалась! – Лицо матери покрылось красными пятнами. – Ты-то понимаешь что это значит? Сманит он ее на границу, останутся от девки одни косточки! Даром позволил ты ей ведьмовству обучаться…
Взгляд отца скользнул по тонкому стану дочери.
– Иди к себе! – гаркнул он.
Таким сердитым Ванда его ещё не видела, а потому спорить не стала, взлетела по ступенькам наверх и затаилась, припав ухом к двери.
– Ты права, – вздохнул он, обращаясь к супружнице. Он-то и сам жалел, что, последовав увещеваниям покойной матери Ванды, отдал девчонку в чародейскую грамоту. – Выйдет замуж – дури у нее поубавится.
– Гляди, сбежит она со своим Илией, наплачемся. – Подначивала Яра.
– Что ты тогда предлагаешь? – Озадаченно спросил Бакуня.
– Коли не хочешь, чтоб с Ильей сбежала, с замужеством не тяни. Свадьбу сыграем, и тогда уж никуда она не денется. – Ответила Яра.
Услышав эти слова, Ванда рухнула на кровать, и зарыдала, не сдерживая горечи. Даже признайся она отцу, что Илья нашёл другую невесту ни к чему это не приведёт.
Переубедить можно было только Яру, но не Бакуню, однако Яра была настроена решительно, как никогда. Впрочем, скоро тайна ее решительности стала ясна, как день.
***
Отныне сватовство было в самом разгаре. Со всех краев съезжались сваты, желая составить для сыновей выгодную партию, а Ванда, к слову сказать, была одной из самых богатых невест не только в Лагвице, но и в округе.
Прошлым воскресеньем приезжал Данко-смолокур из Светлоярской деревни. Разоделся, как павлин, так ему хотелось понравиться дочери самого Бакуни. Надушился, надел порты суконные, белую рубаху красным шнурком подпоясал, а как за стол сели и невесту увидел – так все ложку со щами мимо рта проносил, на Ванду косился. Видимо, боялся, как бы заговора приворотного на пищу не начитала.
Что до заговоров – после рассеивания морока – слухов ходило не считано. Иной раз Ванде даже лестно было слышать о своих умениях от незнакомцев. Бывает, пошлет матушка на рынок, Ванда станет где-то в тени, надвинет на лицо шляпу – слушает и хихикает. В прошлую седмицу она своими ушами слышала, как две бабы пересказывали друг другу очередные сплетни. И Ванду (как же без этого) упомянули.
– А я тебе говорю, – вспомнились ей слова усатой, с бородавкой на горбатом носу, – ее то рук дело! Порося издохло, корова не доится, всех курей кто передавил… В церковь ходила, а ей хоть бы хны!
– Да ты что, – ахнула вторая, с жабьими глазами, – а это, – указав на нос собеседницы, она снизила голос до шепота, – тоже она навела?
Усатая оскорбленно поджала губы и отвернулась, сцепив на груди крючковатые пальцы.
– Она не она, – подбочинилась к ней товарка, – а ребёночку-то хотя б не навредила.
–Какому ребеночку? – Встрепенулась баба.
– Знамо дело какому – Ярка-то под сердцем носит!
Ванда грустно улыбнулась. И не то ей стало печально, что побоялась мачеха добро нажитое между детьми Бакуниными делить, что откупиться решила приданым, а то, что подальше ее сбагрить хотела, чтоб не мешалась да, поди, не сглазила.
***
Ванда старалась изучить новые заклинания, но, видимо, колдовская сила напрямую зависела то ли от настроения, то ли от душевного состояния и вместо того, чтобы обездвижить подопытную жабу Ванде удалось невесть как заставить ее летать. Впрочем, как Ванда ни старалась, повторить этот трюк все же не могла. А когда огненным щитом чуть не спалила матушкин любимый ковер, убрала рукописи подальше, чтобы не натворить бед.
Иногда Ванде начинало казаться, что она сходит с ума. Она подолгу сидела у окна, покачиваясь, и смотрела вдаль, но время шло и Ванда свыклась с мыслью о скором замужестве, даже стала учиться вести хозяйство. Живот у Яры заметно округлился и обязанности хозяйки легли на плечи падчерицы.
Вечером Ванда помогала отцу накопать червей на рыбалку – ей тоже хотелось бы поудить, но отец, по наставлению жены, наказал починить сорочки да испечь хлеб.
– Не бабское дело рыбу ловить. – Сказал он.
Вдруг в открытое окно высунулась Яра:
– Ванда! – Позвала она. – Иди скорее!
– Я еще не закончила, – крикнула в ответ Ванда, выбирая с земли жирных розовых червяков.
– Иди-иди, – подмигнул отец и лицо его озарилось улыбкой.
Ванда воткнула лопату в землю, вытерла выступившие на лбу капельки пота и пошла в дом.
– Здрасьте, – На кухне, слегка припорошенный мукой, сидел юноша. От неожиданности Ванда даже подпрыгнула. Матушка колдовала с тестом, сплетая косички куличей. Пахло медом и жженым сахаром.
– Вандочка! – Голос мачехи смягчился до неузнаваемости, но во взгляде читалось предупреждение. – Вот, познакомься. Кузнец наш новый.
Юноша улыбнулся белозубой улыбкой и протянул руку:
– Кий.
Ванда протянула свою, разглядывая загоревшее лицо с белым, от муки, носом. Сама она и не догадывалась, что нос у нее тоже выпачкан. Так и стояли, оценивающе глядя друг на друга. Один в муке, вторая в земле.
– Ванда. – Ответила Ванда, все ещё не понимая зачем он устроил это представление.
Кий, как всегда, был в простой рубахе, без вышивки и пояса, в таких же грубых рабочих штанах, как у самой Ванды, и сплетенных (скорее, собственноручно) лаптях. Густые темные волосы доходили ему до подбородка, почти скрывая тонкий багровый шрам, пересекающий щеку. В таком одеянии он запросто сошёл за кузнеца.