Кофе с корицей

Я смотрел, как мой завтрак тает прямо на глазах. Это были какие-то омлетные часы. Яичница перетекала в рот моей супруги. Тарелка пустела, приближая минуту расплаты, то есть момент истины. Последний кусочек бекона исчез с поверхности китайского сервиза. Вилка с ножом крест-накрест ударили о фарфор. Как в колокол. Час пробил.

Пока она ела, мне так и не удалось придумать ничего значимого в свое оправдание. Меня все время отвлекало то, что Милена проделывает с моей едой. Я не мог сосредоточиться. Но все же начало речи мне удалось придумать. Звучало оно так: “Любимая, ты же знаешь, как ты мне дорога и как я тебя люблю. И я прекрасно понимаю твое желание обладать натуральной шубой. И даже разделяю с тобой это твое стремление. И готов на все, чтобы воплотилась твоя мечта. Но, видишь ли…”. Дальше моя фантазия не пошла. Оратор был из меня никудышный. Я никак не мог сформулировать, что конкретно она должна видеть. То есть, я понимал, что денег на шубу у нас нет, но как ей об этом сказать, чтобы не было так обидно?

– А кофе мне сделаешь? – спросила Милена

– Конечно! С корицей? – ответил я и пошел к плите.

– Да! Как ты умеешь!

Я не только умел. Но еще и обожал готовить кофе с корицей. И пить маленькими глотками. Долго и самозабвенно. Возносясь в незримые выси, утопая в облаках вкусов и запахов. Похрустев специальной мельничкой с восточной пряностью, я поколдовал над туркой. Пахучая коричневая пыльца растворилась в черном дымящимся зеркале.

Это был ответственный и подходящий момент. Вовремя снять с огня. А потом преподнести чашечку ароматного бодрящего напитка, сопроводив произнесением заготовленной речи. Ну, хотя бы той части, что сложилась у меня в голове. А дальше куда душа выведет.

Густое масляно-черное содержимое турки соскользнуло в чашку, ударив в голову парами эфиопской арабики. Пришпоренный мозг встал на дыбы, как мустанг на родео. Сейчас или никогда. Я поставил кофе на стол перед Миленой и начал.

– Любимая, – крепкий аромат кофейных зерен достиг мозжечка, – шубы не будет!

На этом моя речь закончилась.

“Если все равно финал один, так какая разница, с чего начать” – билось в конвульсиях у меня в левом полушарии. “Бесхитростный и прямолинейный болван” – задыхалось от хохота в правом.

– Как не будет?

– Денег нет… – на этом мой словарный запас иссяк. И моя душа больше никуда меня везти не хотела, жалко свернувшись калачиком у моих ног.

Жена застыла с чашкой в руках и стала похожа на фигуру мадам Тюссо. Она смотрела на меня, как на ту самую яичницу пять минут назад.

“Я буду съеден заживо!” – истерило слева.

“Ты будешь съеден заживо!” – поддакивало справа.

– Не поняла… – ожила Милена. – Повтори!

Она, как всегда, говорила тихо. А сейчас даже еще тише, чем обычно. Почти не открывая рта. Чудеса чревовещания. От этого становилось еще страшнее. Жутче. И даже жутчее. Низкий голос из глубин маленькой хрупкой женщины. Казалось, само ядро земли обращается ко мне раскаленными добела словами. Еще секунда – и свершится извержение. Это был последний день Помпеи. Там есть один товарищ, который на заднем плане гибнет под колесницей, так вот это – я.

– Что ты молчишь? – теперь, казалось, она вообще не открывает рот и ее мысли прямиком попадают мне в голову.

– Любимая, ты же знаешь… – почему-то мне вздумалось начать снова. Как в кино. Второй дубль. Но кина не было.

– Можешь засунуть, это свое “любимая” сам знаешь куда. Говори конкретно и по сути!

Да! За свои поступки надо отвечать. Это я был романтиком и рассчитывал на какие- то там небесные силы, случайности и авось. Моя же супруга была приверженцем материалистического детерминизма. Это я витал в облаках, а она прагматично стояла на своих двух ногах и рассказывала безруким дамочкам, как сварить яйцо вкрутую и не спалить при этом кухню.

– Ну что ты хлопаешь своими невинными голубыми глазенками, Сергей! Я жду ответа! Или ты пошутил? Если так, то все будет еще страшнее, чем ты себе сейчас представляешь. А если это правда… То круги Данте покажутся тебе детской каруселью. Отвечай!

И тут она встала, уперев руки в боки, при этом распахнув халат, как края черкесской бурки. Наверно, ей хотелось продемонстрировать кинжал или саблю, но, тут же вспомнив, что под халатом ничего этого у нее нет, кроме нее самой, моментально запахнулась обратно. И закричала… если можно так сказать, потому что я не расслышал всех сказанных слов, кроме “бездарность” или что-то в этом роде. Потом взяла чашку, хлебнула оттуда холодной черноты и спросила уже чуть спокойнее.

– Ты их пропил?

Наконец- то конкретный наводящий вопрос. Ответить на него было легко.

– Нет!

– Наркотики? Ты скрытый наркоман?

– Нет!

– Проиграл? Скачки? Карты?

– Нет!

– Любовница! Точно! У тебя есть любовница! Как я сразу не догадалась! Ах ты, двуличная морда! Ты же ей купил шубу! Да? Ну, точно! Так оно и есть! Ты своей сучке купил мою норковую шубу! Кобелина ты некастрированная… Некастрированный! Я угадала? Да? Конечно! Это же было видно невооруженным взглядом. Все твои поступки, все твое поведение. Все это говорило о том, что у тебя есть другая женщина. Слава богу, все открылось! Теперь пеняй на себя, ты сам развязал мне руки. И давно это у вас? Отвечай! Давно?

– Милена, мы женаты всего два года…

– Да?

– Да…

– И что? Что из того? Кого это когда останавливало?

– Нет женщины… – но она меня не слышала.

– Уже целых два года… Конечно! Я тебе надоела. Наскучила! Ты даже не приходишь ко мне. Посуду тут вечно моешь…

– Нет женщины… – сказал я громче.

– Нет женщины? – переспросила Милена.

– Нет!

– Нет? – продолжала она давить на меня.

– Да!

– Да? Не поняла! Так да или нет?

– Да, в смысле нет!

– Значит, женщины нет??? Точно? Уверен в этом?

– Ну… в общем… да…

– Вечно этот твой мумеж! Му-му ме-ме! Ничего не понятно. То – есть! То – нет! Можешь внятно сказать? Женщины нет!

– Женщины нет! – ответил я, стараясь повторить ее интонацию.

– Ничего не понимаю… – у супруги опустились руки.

И правда, как-то странно выходило. Если вот так вдуматься… Не наркоман, не алкоголик, не игрок, не бабник… А куда же деньги девал?

Так Милена и спросила.

– Куда же ты деньги девал?

Я подошел к окну, откинул занавеску и указал вниз.

– Вон…

– Что? Выкинул?

– Нет…

Она встала рядом и посмотрела на землю.

– Закопал? – и тут же сама отбросила это предположение ввиду его полной идиотичности. – Нет?

– Машина… – робко выговорил я.

– Машина? – переспросила Милена, растягивая слово, как гармошку, чтобы понять весь его смысл.

– Да… Машина.

– Хочешь сказать, что ты купил машину? – спросила она неожиданно спокойно. Только особо выделив местоимение “ты”.

– Купил…

– Ты дебил, да? – и тут же ответила сама себе. – Ты дебил! Уж лучше бы ты шубу любовнице купил. Или пропил все к чертям собачьим. Протрахал и прокутил! Какая машина?

– Вон она! – я указал в тут сторону, где стояли радом «Мерседес», «Волга» и «Опель». Все остальные уже разъехались по дачам.

– Мерседес? Ты купил мерина у дяди Коли? Ты совсем того, да?

– Не мерин…

– Опель? Эту срань?

– Нет!

– Господи! А что тогда? – взмолилась супруга.

– «Волгу»… ГАЗ-21. – Я понял, что сказал это с такой любовью, с какой не говорил ни об одной из своих женщин.

Милена подозрительно прищурилась на меня.

– ГАЗ-21?

– Цвета слоновой кости… – Фраза прозвучала с таким чувством, что жена в праве была заподозрить меня в измене… с автомобилем. Она именно так и подумала.

– Ты извращенец… Конченный… – Она отошла от окна. – Это же надо! Купить ржавую помойку!

Взяла недопитый кофе, посмотрела на него задумчиво и вылила в раковину. Потом сполоснула чашку и повернулась ко мне.

– Можешь валить из дома. Сейчас же. Делай, что хочешь, но пока не вернешь деньги, обратно можешь не возвращаться. Видеть тебя не могу!