Кофе с корицей

Но Натан не успел договорить.

– Что тут происходит? Это что за цирк? Вы тут все в своем уме?

По коридору надвигались шаги командора, то есть шефа.

– Вы что себе позволяете? Балаган…

Виктор Николаевич шел прямиком на меня.

– Внизу какая-то рухлядь орет своей сигналкой на всю парковку. Мне сказали, нашего работника… Я поднимаюсь сюда, и что я вижу? Летер (это кстати фамилия моя), вы, значит, вместо того чтобы погрузиться в работу с головой, устраиваете тут черт-те чё!

Послышались нервные смешки.

– А ну, цыть! – рявкнул шеф.

Смех затих. Сотрудники утирали слезы и приводило себя в порядок.

– С вами, Сергей, я сейчас разберусь! Но для начала мне ответьте, чья это машина там надрывается?

Взгляды коллег обратились ко мне. А меня внезапно окутало безразличие. И в нем стало так тепло и уютно. Как под пуховой периной. А главное, спокойно. И я понимал, что это моя Долли надрывается там на парковке. Она зовет меня. А значит, она и правда меня чувствует и хочет вырвать из этого гнилого окружения. Это придало мне силы. С чувством уверенности в своей правоте я посмотрел на Натана и шепотом спросил:

– Убедился, что она живая?

Он сочувственно улыбнулся краешком губ. Я поправил галстук и обратился к боссу:

– Это моя машина!

– Ничего удивительного, должен вам признаться! – ответил Виктор Николаевич. – Вся в хозяина. Идите и разберитесь там. А потом возвращайтесь! Наш разговор еще не окончен.

Я направился к лифту. Прошел мимо начальника, не испытывая ни страха, ни стыда. Но странное чувство приближения неизбежного, его острой холодной грани, нарастало с каждым шагом. Словно струна, натянутая на пределе возможностей, готова была оборваться в любую секунду.

– И приведите себя в порядок! Вас как будто вытащили из задницы!

Я обернулся.

– Приведу.

Шеф пожал плечами в ответ на мою дерзость и ушел дальше по коридору с чувством выполненного долга. Как палач с площади после публичного аутодафе. Разве что не раскланялся напоследок.

Я стоял в ожидании лифта, обтекая на виду у всего отдела. Как я вам и обещал в самом начале моего появления в офисе, шеф-повар меня все ж таки съел. А потом выплюнул. И не один раз. И не только он. Нет, сначала, конечно, он, потом доглодал весь отдел, а потом он опять дожевал. Трижды съеденный за один день. Это перебор.

– Дзинь! – приехала микроволновка.

Я поехал вниз. К моей Долли.

И как только двери раскрылись, я побежал изо всех сил.

Она кричала и моргала фарами в окружении охраны и нескольких зевак.

– Пропустите меня! Это моя машина! Пропустите!

Как только я подошел к двери и повернул ключ в замке, машина тут же замолчала.

– Все в порядке! – сказал я и сел в автомобиль.

Зрители стали расходиться.

– Разберитесь со своей колымагой! – крикнул охранник напоследок. – Следующий раз вызовем эвакуатор!

– Хорошо! Спасибо! – ответил я, захлопывая дверь. – Ну, и что? И что ты тут устроила? Неужели тебя нельзя оставить без присмотра? Это же безобразие! Или ты меня защищала? Да? Если бы я услышал, что ты меня зовешь, ничего бы этого не было! Долли… Какой кошмар! Тупость…

И тут струна оборвалась. Та самая грань, приближение которой я ощущал каждым своим рецептором, была гранью, за которой я рухнул в истерику. Как в пропасть. Я летел и не мог остановиться.

– Сука! Сука! Сука! – колотил я по спинке пассажирского кресла. – Я опять разговариваю с машиной! Ахренеть! Лечить меня надо! Срочно! Что со мной? Что? Дурак! Дебил! Скоты! Твари!

Кресло было слишком мягким. Нужна боль. Чтобы прийти в себя. Как от пощёчины. Боль физическая, которая затмила бы внутренние страдания… И я начал колотить по рулю.

– Идиот! Сдохни! Сдохни! Сука!..

И тут мне под ноги упала небольшая пластмассовая панель. Старые защелки не выдержали моего гнева. Из-под рулевой колонки посыпалась пыль. Это заставило меня прекратить самоистязание и экзекуцию.

– Что я делаю? Машина-то тут причем?

Тяжело дыша, я нагнулся за куском пластика. И заметил бумажный сверток. Размером со спичечный коробок. Пожелтевший от времени лист в клетку, сложенный в несколько раз и перетянутый черной резинкой для волос. Такой моя мама собирала волосы в пучок. Не конкретно этой. Нет! Подобной. Вся страна этими резинками делала себе прически. В далеком прошлом. Сейчас таких нет. Я положил загадочный предмет на соседнее кресло.

– Ну, и что это такое? Долли! Ты не знаешь, что это? Явно не вчера спрятанное. И даже не год назад. Сколько же этой штуке лет? Григории точно не оставил бы ничего ценного. Он же даже запаску с домкратом вытащил. Значит, это или затычка, или заглушка, или уплотнитель, чтобы не дребезжало. Или принадлежит прежнему хозяину. Может же это быть ядом от крыс или тараканов? Может! Но это уже паранойя!.. Было бы смешно… А, кстати! Кто был хозяин до Григория?

Документы лежали в бардачке. Я извлек из прозрачного файла СТС. На нем значилось “Копия”. Так! Понятно! Оригинал или утерян, или на нем кончилось место для записи владельцев. Сколько же народу каталось на этом авто? Вот почему я раньше не посмотрел? Только я так могу. Не мужчина, а обморок ходячий! Может, она вообще украденная! Вот олух. Выкинул деньги на дорогу. Лишил жену шубы! Отдыха! Себя – семейного счастья. Если еще с работы попрут, а потом в ГАИ машину отнимут, так вообще будет комплект. Самое время почитать инструкцию, то есть СТС, когда все сломалось. Катомкин Григорий Анатольевич. Это тот, у кого я купил. Он в свою очередь приобрел у Зинаиды Михайловны Жуковой… И все! Больше никого нет. Получается, эта машине ее. Она первая хозяйка. И эта штуковина принадлежит ей. Резинка еще такая. От волос. Ну, точно…

Я набрался смелости и решился открыть это тайное послание из глубины веков. Потянул за резинку, и она тут же лопнула. От старости. Понятное дело.

– Может, там оберег какой? С женщины станется! Запихнуть чего-нибудь этакое под руль… Иконка, может, или хрень какая цыганская… Только бы сглаз на себя не накликать… А то превращусь тут в мумию.

Надо признаться, со всеми событиями последних двух дней я стал очень суеверный. А эти разговоры вслух все ж таки добавляли уверенности. Как в детстве. Когда идешь в туалет через темный коридор, начинаешь орать песню. Чем очень пугаешь домочадцев. И тебе все равно достается. Что не может не радовать, уже от своих, а не от нечисти, которая ржет над тобой из темных углов… Так! К делу! Аккуратно двумя пальцами разворачиваю находку…

– Вот те раз! Долли, етишькин блин! Чего это?

На тетрадном развороте лежал скрученный целлофановый пакет. Сквозь него просвечивал еще один бумажный сверток.

– Матрешка какая-то… Шутка что ли? А в том пакетике еще один кулечек, а в следующем еще… А в конце дохлый таракан…

Помяв пальцами оболочку, я почувствовал нечто твердое, неопределенной формы. Я потряс пакетик за уголок. Из полиэтиленового мешочка на сидушку упал разлинованный клочок бумаги, а из него выпали две серьги. Или сережки… Я уж не знаю, как там правильно называются эти побрякушки… На вид золото с камушками. А там ювелир его знает.

– Значит, все-таки бабские замуты! Только чего она их прятала? От мужа небось! Ну, конечно! Любовник подарил, а она в руль заныкала… Вот дела… Надо будет найти Зинаиду Михайловну и отдать ей украшения эти… Если она вообще жива. А может, в них и ценности-то никакой и нет… Не драгоценность, а как это… бижутерия. Цыгане в электричках таким торгуют. Точно!

Серьги весело поблескивали на солнце, раскидывая разноцветные зайчики по потолку машины. Как в детстве под куполом цирка во время парада-алле! У меня даже на душе стало светлее и радостнее. Вот сейчас из-под капота выскочат воздушные гимнасты, клоун залезет на задний диван и пойдут вокруг слоны, тигры и верблюды. Особенно верблюды! Так мне захотелось… И пойдет этот Виктор Николаевич! Под фанфары, куда подальше. Не вернусь я в офис. Вот чего!

– Скажу, что поехал ремонтировать сигналку. Надо завернуть это роскошество в обратном порядке…