Серая радуга

Черт. Вот черт же. Ковальски совсем забыл, до чего у бывшего шефа развито боковое зрение. И ведь старался держать себя в руках, но короткий, судорожный рывок был, в тот самый момент, как Ягамото сделал шаг к Даре.

— Так она тебе дорога? — улыбка на лице Ягамото больше не была теплой. Была — косой и хищной. Что-то вроде улыбающейся камбалы. — Кто она — твоя любовница, Макс? Это хороший выбор, твой вкус улучшился со времен нашего расставания. А теперь мы выясним, дорог ли ты ей, и круг замкнется.

Он плавно, в изысканном восточном жесте протянул руку, и одна из одалисок вложила в нее ту самую шкатулку, которую Дара позаимствовала в соседней комнате. Ягамото приоткрыл шкатулку и полюбовался маленьким шариком, состоящим сплошь из игл.

— Доставили из Туниса. Я только открыл его, не успел рассмотреть как следует: столько других вещей. Замечательных вещей. Но ты забрала его, значит, это артефакт. Для чего его создали?

Он протянул палец, как если бы хотел погладить маленький шарик, но тут же убрал. Макс внутренне застонал, увидев, как напряглось в этот момент лицо Дары. Вот и ее поймали на простейшем приеме…

Но артемагиня молчала, и Ягамото опять расплылся в широкой, противоречащей японским традициям улыбке.

— Упрямая девочка. Самурай с русыми волосами. Ты уважаешь молчание — я уважаю тебя за молчание. Не опасайся, тебя не тронет никто, ты очень мне нужна. Макс мне совсем не нужен, поэтому я опробую артефакт на нем. Вытяни правую руку, Макс, или левую, как тебе больше нравится, иначе я обрежу тебе сначала уши, потом нос, а потом я сделаю так, что ты будешь улыбаться вечно.

Последняя фраза была сказана монотонно и холодно, уже без тени улыбки. Шуточки кончились, сталь катаны холодком тронула щеку и защекотала висок. Медленно, стараясь смотреть прямо перед собой, повинуясь инстинкту, который говорил, что левая рука — менее нужная, Макс вытянул ее вперед. Ягамото двумя пальцами слегка наклонил шкатулку над открытой ладонью Ковальски.

— Стойте!

Шкатулка перестала наклоняться. Дара тяжело дышала, взгляд уходил куда-то в стену, где от одной из стеклянных емкостей разливалось золотое сияние.

— Это иглец. Уникальный артефакт-паразит, почти живое существо. Создан ещё при Холдо… ладно, неважно. При прикосновении к незащищенному телу он начинает расти, пока не протыкает иголками всю жертву. Питается энергией, через кровь, которая из жертвы вытекает. Его нельзя остановить: когда он… присасывается, то создает вокруг жертвы непробиваемую защитную сферу. Прошибить невозможно, судя по легендам — не смог даже… в общем, очень сильный артемаг. Сфера держится, пока не замолкнет сердце у донора, а потом иглец уменьшается и начинает искать… еще кого-нибудь. Если пробудите его здесь, он может поубивать тысячи людей: его очень трудно отследить, а остановить почти невозможно.

Ягамото с невольным почтением посмотрел на шарик, лежащий в шкатулке. По крайней мере один из убийц, находящихся в комнате, начал проникаться симпатией ко второму.

— Сильный, — протянул наконец Ягамото. — Но убивает медленно. Хотя, если послать его нужному человеку — одно прикосновение…

Он так погрузился в просчитывание вариантов применения нового оружия, что на секунду даже опустил катану — но только на секунду, а потом тут же приподнял.

— Не все хотят, чтобы ты умер, Макс, — таким тоном, будто сообщает поразительные вещи, — странно для тебя? Те-те-те… жаль, но таких, как ты, опасно оставлять в живых. Их опасно даже бросать связанными по рукам и ногам в яму с гадюками, потому что они выберутся по канату из гадюк. Ты не американец, Макс, но ты долго жил в этой благословенной стране: у тебя, конечно, есть, что сказать миру перед смертью?

Макс как будто только и ждал разрешения говорить. Свое прощальное напутствие он произнес тихим, угрожающим голосом, глядя при этом прямо в глаза бывшему хозяину:

— Если ты, хрень мелкотравчатая, еще потянешь — я накатаю Бестии такой отчет…

Он еще не успел договорить, а мелкотравчатая хрень, которую также иногда называли Кристо, из положения лежа нанесла веерный силовой удар, до предела использовав перстни-концентраторы в виде черепов, надетые на пальцы. Ягамото был сбит с ног и мячиком укатился в сторонку, находчивая Дара попутно успела выхватить из его рук шкатулку с иглецом. Часть одалисок снопами повалилась на пол, остальные сумели уклониться, но в этот момент Дара вскинула руку, задействовав артемагический браслет на запястье — и зал словно перегородила непробиваемая стена.

Тех охранниц, что торчали в проеме, Кристо убрал второй волной магии. А заодно и еще полстены (сильновато приложил с волнения). Так что выпрыгивать из комнаты было гораздо легче, чем впрыгивать в нее.

Хотя до некоторой степени это объяснялось тем, что они спасались бегом со всех ног.

Полный жухляк — убегать от каких-то людишек. Кристо собрался было показать девчонкам напоследок, чего стоят маги, даже боевую стойку принял, но рука Макса с силой рванула за плечо.

— Чего мы несемся-то? — пропыхтел он, выскакивая с остальными в коридор. — Он что, за нами погонится?

— Наверняка, — отозвался Ковальски.

— А силенок у него хватит?

— А ты вспомни, где мы его заперли.

Это уже посоветовала Дара, и Кристо прибавил скорость. Зал с артефактами, которые, может, и не все спят. Ну-у, может, этот жухляк косоглазый и не знает, как ими пользоваться, только вот — если вдруг малость знает…

Ясно. Как только они доберутся до машины — им будет плевать на правила дорожного движения.

Пули затренькали над головой, как раз когда они очутились в переулке. Стреляли с глушителями. Макс про себя отметил, что осторожность всегда была чертой бывшего шефа, наравне с болтливостью, кровожадностью и аномальному пристрастию к спагетти. Ладно, неважно, отделались чудом, из этого мира надо валить срочно…

И сделать это было бы несколько легче, если бы их «Ниссан» был на том месте, где его оставили.

Ковальски просто затормозил с разбега, глядя на пустоту в переулке. Он лично проверял машину, прежде чем войти вслед за подростками. Угнать ее не могли: тут поработала Дара, от воришек бы остался висеть в воздухе только крик и масса нехорошего запаха.

Макс развернулся к Кристо, как к единственной причине всех бедствий в этом мире, включая стихийные. Кристо сообразил, что пора уносить ноги не только от Ягамото, но и от коллег (а что он сделал не так — можно в безопасности подумать). Дара же показала себя молодцом. Сообразив, что ни справа, ни слева машины не нет, а уйти в подполье она тоже не могла, артемагиня философски задрала голову вверх и ткнула туда же пальцем.

Лица с небес накрыло приятной тенью. Крылатая тварь, в которой с трудом, но опознавался «Ниссан», стремительно снижалась, поскрипывая длинными, поблескивающими металлом крыльями. Вылупленные глаза-фары приветственно сияли, коротенький, но вполне драконий хвостик вилял, а радостное «би-и-и!» говорило, что бывший автомобиль признал хозяев.

У бедного Ковальски на миг отвисла челюсть, когда он увидел этот гибрид нездоровой фантазии и высоких технологий. Кто-то из девушек Ягамото, выскочивших в переулок следом, шарахнулся с истошным визгом, а Дара мрачно резюмировала:

— Ты забыл в автомобиле драконит.

Кристо неубедительно похлопал себя по многочисленным карманам.

Автомобиль-дракон (дракобиль? автракон?) мягко приземлился на два оставшихся внизу колеса и дружелюбно ощенил пасть. На спине красовалось чахлое подобие кабины (сидения, малость огороженные стёклами), прочее было настоящей копией небольшого дракона. Правда, состоящей из автомобильных деталей.

— Оно нас сожрет? — дрожащим голосом осведомился Кристо. Он уже готов был драться со всеми одалисками Ягамото, тем более что они были гораздо симпатичнее.

— Не говори ерунды, он хочет, чтобы мы на него сели.

Звук, который Дара получила в ответ, точнее всего расшифровывался как «ну, пусть себе хочет».

Макса вернули в сознание воинственные крики и пальба, пока еще с большой дистанции. Вздрогнув и стараясь ругаться только мысленно, Ковальски бросился к мобильному ящеру и в два счета оказался там, где должно было быть кресло водителя. Под участившиеся выстрелы Дара и Кристо присоединились к нему.