Тьма ваших душ

— Хорошо, что ты запомнила, кто я… — Заметила Герусет, медленно облизываясь. — Ты не знаешь этих крылатых, ты их впервые видишь. Они не лучше деструкторов, творят всё то же самое. Встреться ты с ними при других обстоятельствах — они бы забрали твою душу, а не наоборот. Мне тоже не жалко их — строптивые бандиты, которые едят мясо сородичей, тратят души на убийство драконов… Это саморазрушение и гниль. Такие подданные мне не нужны — живыми они принесут урон, мёртвыми — помогут.

— Сейчас мёртвые помогут не нам, а нашим врагам, — Артара взирала на Герусет с холодным, как окружающий воздух, спокойствием. — Сначала нужно разобраться с внешними проблемами, а уже потом заниматься внутренними.

— Как раз об этом я и собирался с тобой поговорить, — сощурилась Герусет.

— Я уже назвала тебе своё условие.

Омертвевший глаз Герусет скользнул по Артаре, пока внутри живого затрепетал маленький огонёк. Впрочем, он быстро угас.

— Будь по-твоему. Я не хочу терять союзников в самом начале пути.

Артара облегчённо кивнула Алгамиру.

— Вернулся я в непростое время, — Герусет стояла неподвижно, только пасть открывалась. Совсем не умела она походить на живую… как и мир вокруг неё. — Драконы слишком разрозненны, чтобы отбиваться от людей. Тьме не нравится Инанна, Маррут не нравится Тьма, споры, распадающиеся союзы… Но в этом хаосе есть один дракон, которому я доверяю. Мой брат. Его возвращение и побудило меня поскорей проснуться.

Велеяр заметно встрепенулся, но ничего не сказал в ответ.

— Значит, вы собрались свергнуть саров и вернуть себе былое, — предположила Артара.

— Навряд ли она обрадуется тому, что мы снова вместе, и дважды не обрадуется, если мы решим предъявить права на власть, — покачал головой чёрно-белый самец.

— Ну, а как же тогда отнесутся к вам драконы? — Артара отвела взгляд, подбирая слова. — Ваших добрых дел не помнят.

— Отношение к нам народа — не его воля, а тех, кто управляет их мнением, — по какой-то причине с Артарой Герусет была разговорчивее, чем с её чешуйчатым другом Алгамиром. — Инанна обругает меня как подстилку навов и убийцу сородичей — меня захотят разорвать. Тьма похвалит за то, что я смогла утвердить империю, захваченную Аменемхатом, не допустить её распада и отстроить поверх ульев кракалевн прекрасные города — меня возьмут на лапы и будут лизать мне конечности, простив все попутные жертвы, на чьих костях достигли успеха. Будут помнить их как героев, а не как мучеников. Общество будет думать то, что мы решим, на основании того, что мы им скажем.

— Разве Тёмный не должен поступать по правде, как бы тяжела она не была? — крылья Артары дрогнули.

— В чём правда? — Велеяр взглянул в сторону Утгарда. — В стране война, хотя навы и побеждены. При Герусет был относительный порядок — мы хотя бы знали, кто наши враги. Инанна же намерена воевать со всем миром ради того, чтобы иметь возможность и дальше восседать на троне.

— В этом ты прав, — Артара отчаянно оскалилась, припомнив морду своего отца. — Инанна будет держаться за власть всеми когтями и копытами.

— И хорошо, что в копытах ничего не удержишь… — довольно подняв уши, Велеяр встал. — Я могу сделать подарок сестре на день её второго рождения. Герусет готова встретить Инанну в борьбе одна на одну?

— Я не думаю, что получится куда-то пригласить одного сара без остальных, — Артара и сама не заметила, как начинает размышлять в том же ключе, что и Велеяр.

— Можно и вдвоём с вездесущим Зоратом. От него так и так надо избавиться не меньше. Инанна — его подставная морда, иногда меч в его лапе, но чаще — громоотвод, чтобы покушения совершали не на того, кто на самом деле решает вопросы. Плюс, гордых самок в народе обычно любят больше — даже я не знаю, с чем это связано. Наверное, матери дают детям мало любви, приходится искать маму во главе страны…

— Не стоит об этом, — Герусет материализовала в лапе свой меч и отсекла прядь от своей гривы, передав её брату. — Пусть она ждёт меня на этом месте на закате следующего дня.

— Почему ты сам к нему не явишься? — Артара проводила взглядом улетевшего Велеяра.

— Философы отрицают существование времени, прошлого и будущего, но для меня время — это то, что другие успевают, пока я бездельничаю, — Герусет всё же нашла время на собственные философские речи. — Вернув себе жизнь, я потерял способность находиться во всех местах сразу, а сейчас это как никогда полезно. Если ты спасла тех бандитов, я заставлю их стать своим войском, а войску нужно оружие.

Артара не нашла в этих словах ничего особенного:

— Я думаю, что могу помочь тебе, — она повернулась, оглядывая горизонт. — Если лететь вот так, то вскоре ты окажешься у деревни Ликдул. Сейчас там не должно быть ни одного дракона, а в здании старой таверны, в подвале и на чердаке, ты найдёшь такое оружие, какого ещё нет ни у одного дракона в Нашаре. Оружие, сделанное моим отцом.

— А ты действительно взрослая и самостоятельная, раз не спрашиваешь у него разрешения, — Герусет фыркнула вместе с Артарой. — Спасибо, это придётся как раз кстати. Отец ещё поблагодарит тебя, что я помогу ему сравнять счёт с Инанной. У меня тоже с ней счёты.

— Разве Агнар против Инанны? — Артара недоверчиво развела ушами. — Мне казалось, он любит Нашар больше меня. Даже сейчас сорвался на фронт, и только в лоб лизнул, а после послал в Лаборатории Катлакат, где я тебя встретила.

— Инанна — не Нашар, — отрезала Герусет.

Деревня Ликдул

Малрека отыскала в завалах трактира, похожих на хаос первоматерии, второй ящик с горячительными. Вместе с нахмурившимся небом и замёрзшей природой на неё навалила хандра. Первую бутылку Малрека открыла только чтобы согреться. Вторую — чтобы забыться. Чтобы не замазать слезами клочок маминой шерсти.

Мысли о родителях пришли по ассоциации с умирающей природой. Вот только тогда земля была не белой, а чёрной. Кракалевны и навы хозяйничали, как хотели, драконы спасались, кто был способен…

— Дрянь, — вынесла заключение Малрека и закинулась из горла. Горячая жидкость со вкусом каких-то специй будто когтями ободрала нёбо, наполнила желудок и ударила прямо в мозг, заставляя забыть обо всём плохом, разве только небольшое головокружение примешивалось…

Теперь стало так жарко, что захотелось снять подаренную Агнаром курточку. Даже растапливать огонь не нужно… Или как Агнар обогревал таверну… Наверное, никак — при вечно хорошей погоде это не было нужно, не предусматривалось архитектурой. Но Малрека не сомневалась, что она сейчас может, не спросив отсутствующих хозяев, поломать всю мебель, свалить в центре залы и отплясывать вокруг большого костра, что вскоре перекинется на стены… Нет, опять плохие мысли. Нужно их залить. Спирт не может потушить огонь, зато он в состоянии утопить горе.

Она опять прижалась к бутылке, прижав её боковыми зубками и вылакивая содержимое. Терпкий напиток хлынул в горло, драконица закашлялась, проливая содержимое, и торопливо вытерлась рукавом.

— Ка-а-ак давно крыльями махали, за гора-а-а-ми наво-о-ов разгоняли! — запела она, прихлопывая в такт нестройной песни крылом. — Ла-ла-ла-а-а, ла-ла-ла-ла!

— Кто-то ещё чувствует себя живой… — хриплый, тихий, но решительный голос перепугал Малреку и заставил поскользнуться на копытах, падая на колени. — О, да здесь помнят о вежливости! — из дверного проёма входной двери вышла страшная самка, которая для затуманенного спиртом сознания походила на оживший труп, настолько была перекошена её морда и так сверкали глаза.

— Извините… Хозяина нет… Но вам налить? — Малрека еле нашлась, подползая на коленях ко столу и беря с него невскрытую бутылку. — Всё-таки таверна… Неправильна та таверна, где не наливают путникам!

— Начинается… — из-за Герусет вышел опечаленный Алгамир и подбежал к Малреке, хватая её за лапу с варетом. — Мал, как ты делала с кнопками, чтобы протрезветь?

— О, позволь мне, — мрачно улыбнулась Герусет.