Страница 16 из 16
Панахази действительно оказался родным братом Низама, однако если её старый хозяин был человеком жадным до денег, но не лишённым определённого сострадания, то новый обладал всеми его плохими чертами и ни одной хорошей. Всю дорогу до его дома Нейт мучилась неизвестностью. Никто не сказал девушке, что её ждёт, а сама она спросить не решилась: рабыня, которая задает много вопросов, рискует в качестве ответа получить несколько ударов кнутом. Сначала Нейт решила, что её ведут в имение богатого вельможи, пославшего за новой наложницей для гарема, но поняла, что ошиблась: миновав два квартала, они остановились напротив обычного городского дома, ничем не отличавшегося от своих собратьев. Тревога многократно возросла: теперь Нейт не знала, что и думать.
Стоя посреди шумной улицы, она смотрела на высокое кирпичное здание, плоская крыша которого служила террасой. Несколько девушек наблюдали за Нейт из окон третьего этажа. Стены дома были выкрашены в белый цвет, штукатурка потрескалась, местами обнажив кирпич. Парадная дверь то и дело распахивалась, выплевывая наружу мужчин, по виду моряков и торговцев, которые если и держались на ногах, то с трудом. Из узких окон, расположенных высоко над землёй, доносились смех и пьяная ругань. Судя по всему, весь первый этаж занимала пивная.
Панахази толкнул Нейт в сторону хлопающей двери. Внутри было темно. Царила жуткая вонь от смешения разных запахов: пота, пива, жареного мяса, наркотического дыма, поднимавшегося от расставленных по углам жаровен. Подгоняемая хозяином, девушка петляла между столиками, а горланящие посетители хватали её за руки и пытались затащить на колени. Они пересекли пивную и добрались до лестницы, скрытой за деревянной перегородкой.
На втором этаже размещались жилые комнаты, по две с каждой стороны длинного коридора. В одну из них и втолкнули Нейт, захлопнув за спиной дверь. Испуганная девушка опустилась на краешек широкой кровати и огляделась по сторонам. Косой луч света падал под ноги из маленького окошка под потолком, разбивая сумрак и деля комнату на две части. В самом тёмном углу угадывались очертания сундука, украшенного росписью и цветным орнаментом. Судя по мастерски выполненной работе художника, некогда этот предмет был настоящим произведением искусства, но со временем краски поблекли, рисунок облупился, а передняя стенка покрылась царапинами и сколами. Комнату наполнял резкий запах благовоний и ароматических масел не самого лучшего качества. Обернувшись, Нейт увидела низкий столик на одной ножке, на котором в беспорядке стояли пять глиняных горшочков, запечатанных пробками из пчелиного воска, и кувшин с водой. На краю тускло мерцало зеркало из отполированной бронзы.
Перенесённая болезнь и неизвестность последних дней измотали Нейт, и она едва справлялась с усталостью. Спина затекла, голова казалась неподъёмной, но девушка не осмелилась прилечь. Прошёл, верно, не один час. Тишину коридора постоянно нарушали голоса и шаги, но никто даже не остановился напротив двери в её комнату. Никогда Нейт не спала на настоящей кровати, и это непривычно большое мягкое ложе её пугало. Казалось, стоит опустить голову на подушку, как в комнату кто-то ворвется и с громкой бранью сбросит Нейт на пол. Но в конце концов усталость победила — девушка свернулась калачиком на самом краю постели, словно совершая этим ужасное преступление. Разбудил её звук открывающейся двери.
В комнату вошла высокая египтянка, сильно накрашенная и надушенная, с красивым, но измождённым лицом. Такая худая, что легчайший ветерок, должно быть, поднимал её в воздух.
– Меня зовут Айни, – сказала, останавливаясь напротив кровати и снисходительно глядя на девушку сверху-вниз. – Меня послали помочь тебе подготовиться к вечеру. Скажи, ты умеешь краситься? – Не дожидаясь ответа, она повернулась к туалетному столику и принялась объяснять растерянной Нейт, в какой баночке что находится. – Здесь ароматное масло для тела, здесь порошок для век, а это белила, которые сделают твою кожу более светлой.
– Что это за место? Какую работу я должна выполнять? – на Айни посыпались многочисленные вопросы. Нейт задержала дыхание, чувствуя, что от страха и неизвестности вот-вот расплачется, но женщина, казалось, её не слышала: откинув крышку сундука, она сосредоточенно копалась в его содержимом.
– Твое платье очень красивое, но непрактичное. Надень лучше это, – она разложила на кровати широкое платье из струящейся ткани, которое собиралось на талии кожаным пояском. – Вечером к тебе придёт мужчина. Не сопротивляйся, делай всё, что он скажет. Будь послушной, иначе тебя могут высечь. Ничего особенного, скорее всего, делать не придётся. Просто ляг на спину и потерпи. Тем, кто работает внизу, намного тяжелее.
Женщина так и не ответила ни на один из вопросов и удалилась, оставив Нейт мучиться догадками и подозрениями. Какого мужчину она имела в виду? Панахази? Он должен прийти к ней вечером или кто-то другой? От бесконечных вопросов голова разболелась сильнее, готовая расколоться, словно пережжённый в печи глиняный горшок. Нейт пересекла комнату и на всякий случай подергала дверь – как и ожидалось, та была заперта.
Спать не хотелось, и, чтобы чем-то себя занять, девушка ходила из стороны в сторону, поглядывая то на запертую дверь, то на окошко под потолком, слишком узкое, чтобы в него протиснуться. Вскоре ей принесли поесть, но от страха крутило живот, и Нейт не смогла проглотить ни кусочка. Только попила воды из кувшина. Последними словами она ругала себя за то, что не попыталась сбежать раньше, пока была возможность. Низам охранял её не столь тщательно, видимо, полагая, и, надо сказать, справедливо, что болезнь – лучший стражник.