Страница 40 из 49
Когда-то я думала, что никого не смогу полюбить больше, чем своего мальчика. Он родился недоношенным, слабеньким, но таким милым и светлым, что я полюбила его с первого взгляда. Я рассталась с его отцом, а точнее, он даже не знал о ребёнке. Эта была случайная связь, Анатолий был женатым человеком и никогда бы не принял моего сына, которого я назвала – Михаил.
Сначала всё было прекрасно: я скопила небольшую сумму, работая юристом в одной из частных компаний, оплатила аренду квартиры на год вперёд, и родила малыша. Ребёнок рос и развивался, как все обычные дети, но в один из дней я узнала, что у Миши достаточно редкая и прогрессирующая болезнь, которая требует немедленного хирургического вмешательства с последующей терапией на протяжении многих лет. Такие деньги для меня стали неподъемной ценой, но я не отчаивалась и обошла всех возможных спонсоров – от малознакомых родственников до руководителей благотворительных организаций. Не находя поддержки нигде, я переступила через собственную гордость и даже обратилась к отцу ребёнка, с которым мы не виделись вот уже несколько лет. К сожалению, Анатолий, на тот момент, и сам был на мели, так что помочь мне не смог.
Но, в один из дней, мои старания всё же увенчались успехом и я получила предложение от одной из правительственных организаций. Они предложили мне стать приёмной матерью для неизвестной девочки, до наступления её совершеннолетия. Но, для этого, я должна была оставить своего малыша на попечение дедушки с бабушкой, которые жили в глубинке, и полностью вжиться в роль чужой жены и матери. Организация, в свою очередь, гарантировала мне оплату операции и компенсацию затрат на последующее лечение и уход за моим сыном. Не смотря, на немыслимые условия, я согласилась. Я просто не могла не согласиться, ведь на тот момент, других вариантов не было.
Через какое-то время, Миша пошел на поправку, а я так и продолжала играть роль заботливой мамы, и при этом, в глубине души ненавидела девочку, которая, одним своим существованием, разлучила меня с родным ребёнком.
Но, годы шли и ненависть утихла, скрылась в глубине подсознания, а затем, и вовсе растворилась в круговороте счастливых минут материнства. На смену ей пришло понимание того, что малышка стала такой же заложницей ситуации, как и я. Настя всегда была любознательной, жизнерадостной и немного шебутной, в отличии от моего мягкого и задумчивого мальчика, но, не смотря на это, я искренне привязалась к ней. И, когда приблизилось время разлуки, вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением, я начала искать возможности для того, чтобы спрятать девочку от вездесущей организации.
Но, это оказалось совсем не просто. За домом следили, и сам полковник Стивенсон дважды устраивал нам проверки. Несколько раз побег срывался в самый последний момент. Тем не менее, когда подвернулся шанс – я, не раздумывая, отправила девочку с парнем, который мог бы помочь её спрятать. Поняла одно – какими бы не были его намеренья – та участь, что ждёт Настю в закрытой лаборатории, будет во много раз хуже, чем компания этого рыжего балбеса.
За свою оплошность, я жестоко поплатилась – доктор определил меня сюда, в центр репродукции, и на вторые сутки провёл эко оплодотворение. Насколько я поняла, эта беременность должна была быть лишь первым кирпичиком в длинной и монолитной стене долговых обязательств, которые Стивенсон на меня навесил.
Радовало лишь одно – мой сын теперь в безопасности. Он далеко отсюда, в Норвегии. Миша полностью излечился, а затем сменил имя, гражданство и страну проживания, повинуясь моей настойчивой просьбе. Да, и к чему конторе мой сын? У него нет никаких сверхспособностей, и шантажировать меня его именем, больше не выйдет, ведь скоро не будет никакой меня...
Попав в эту клинику, я с самого первого дня планировала побег - воровала бумагу у местной сторожихи и писала на ней призывы о помощи, с указанием имён, фамилий и точного адреса. Несколько раз мне удавалось сбросить листы из окна, просунув бумагу через железные прутья. Однако, шло время, но никто не торопился спасать несчастных заложниц конторы.
Скорее всего, дворник просто выбрасывал письма, вместе с осенними листьями, в мусорный бак. А, может, он прочёл их и посчитал глупой шуткой – кто знает.
Я практически примерилась с неизбежным, не найдя другого выхода из ситуации, но увидев здесь Настю, поняла, что спасти её сможет лишь чудо или я, потому, что только я способна пойти на это безумство. Не знаю, придет ли на помощь полиция, увидит ли моё письмо настин друг, но я очень надеюсь на то, что увидит. Ведь это - единственный шанс помочь моей девочке в ситуации, в которой, в какой-то мере, виновата и я.
Здание, в котором мы находились, было высоким. Я знала, что на нижних этажах расположены бутики и офисный центр, а наверху – клиника спец. отдела, которая заняла три верхних этажа. Наблюдая за дворником и полицейским, выходившим покурить каждый день в половине одиннадцатого, я поняла, что если я хочу заявить о себе – это лучшее время суток. Если я решусь на этот отчаянный шаг, то моё появление не останется не замеченным.
Слова, начерченные неровным почерком на бумеге, казалось, выжигали дыру в моём кармане, а может, всё это, лишь фантазия, подогретая ожиданием скорой развязки…
«Умоляю, спасите мою дочь. Пропавшая безвести Анастасия Васнецова находится на 16 этаже здания, по адресу ул. Восстания 8, в клинике профессора Майкла Стивенсона. Кроме неё, там находятся более четырёх десятков живых заложников. Прошу, спасите невинных».
Я написала письмо, мысленно обняла свою девочку и сына, и решилась на последний шаг - положила в карман лист бумаги, который предварительно завернула в целофан, чтобы не заляпать кровью, и напала на одну из надсмотрщиц.
Нет, я знала, что у меня нет шансов сбросить её вниз, как и понимала, что это не поможет спасти мою дочь. Я хотела, чтобы моё падение списали на её оплошность и не послали конторских ищеек обыскивать мои карманы после того, как меня найдут на асфальте. И у меня получилось. Что ж, надеюсь, Господь простит мои грехи… Да здравствует свобода!