Страница 4 из 49
Он сканировал каждое движение, жест, фразу, что я произносила, а затем делал какие-то пометки в карточке, в которую мне смотреть не дозволялось.
Ещё в начале осмотра, когда снимала одежду, я очень перенервничала и, так случилось, что моя сила решила проявиться именно в тот неудачный момент.
- Не торопитесь, снимайте одежду медленно, – Сказал ледяным голосом доктор.
И это было странно – и его приказ и тихий, заинтересованный голос. Я не знаю, как это вышло, но я просто сдвинула глиняную миску на столе, переместила её телекинезом, не касаясь, так, как это иногда случалось со мной. Правда, в прошлые разы рядом не было ни одного свидетеля. Но, и в этот раз, доктор, вроде бы, не обратил внимания или не придал значения тому, что случилось. Однако, когда я думала об этом случае позже, то пришла к выводу, что он мог намеренно прикинуться, будто не догадался. Он ничего не говорил, но в тот день микро-мимика, жесты и уголки его губ выдавали в нём глубокую удовлетворённость от проделанной работы, в отличие от второго визита Стивенсона, когда ничего неординарного не произошло.
Спустя неделю, он пришел во второй раз, и хотя я умоляла родителей отменить унизительное мероприятие, но они и слышать ничего не хотели. В тот вечер мы с мамой так качественно поссорились, что весь пол в столовой был устелен осколками битой посуды и черенками ни в чём не повинных цветов.
Второй визит, был ещё хуже предыдущего. Потому что, на этот раз, Стивенсон не просто ощупывал меня, он пытался мне сделать массаж - водил костлявыми пальцами по шее, болезненно надавливал на груди и зачем-то задерживал руки на точке чуть ниже пупка.
На мои гневные вопросы, доктор отвечал, что у меня слишком зажатые мышцы и его долг помочь мне расслабиться, чтобы избежать болезней позвоночника и оперативного вмешательства. Его объяснения не выдерживали никакой критики, и мне было понятно, что доктор намеренно меня провоцировал. Вот только для чего? Может, на то чтобы я его ударила?
Я попыталась поднять руку для замаха, но она неожиданно перестала слушаться и плетью повисла на уровне груди.
- Вот видите, Васнецова. Это и есть первые симптомы вашей болезни. – Сказал тогда с усмешкой Стивенсон.
После этого он ушел, а меня продолжало трясти от страха и какого-то животного ужаса. Рука восстанавливалась ещё в течении трёх дней. И, в этот раз, я впервые поняла родителей, которые в присутствии мерзкого старикашки, вели себя как-то неестественно, натянуто. Они будто, пытались слиться с мебелью и, казалось, врастали ногами в пол.
Теперь мне кажется, что все они – Кир, Стивенсон, мои мама и папа, как-то связаны или объеденены одной общей тайной…
Я не стала долго терзаться домыслами и решила спросить напрямую:
- Кир, ты знаешь доктора Стивенсона?
Услышав мой голос, рыжий вздрогнул, сжал кулаки и тут же ответил вопросом на вопрос:
- Он уже приходил к тебе, да?
- Ты не ответил.
Я скрестила руки на груди, повторяя жест рыжего, и твёрдо решила, что не стану ничего говорить, пока он не ответит.
- Скажи, вы с ним заодно? Это он тебя подослал? – Спросила я, буравя похитителя взглядом.
Кир как-то невесело хмыкнул.
- Ты сделала неверные выводы, детка. Скажем так: мы знакомы. Я знаю этого отморозка, и, к сожалению, гораздо лучше, чем хотелось бы, но я ни за что не отдам ему тебя. И да, ты верно поняла, что если бы сегодня не забрал тебя я, то немного позже это сделал бы он…
- Родители бы не отдали меня… - Начала я, но Кир лишь иронично приподнял одну бровь.
- Разве? Не ври хотя бы сама себе. И не нужно мне говорить, что ты не замечала родительские недомолвки, шепотки, несостыковки…
Я промолчала. Отвернулась к стене, стараясь спрятать от насмешливых глаз своё нервозное состояние.
- Они не твои родители и никогда ими не были. Подумай об этом, Белка. Что бы ты там себе не вообразила, женщина, с которой ты прожила семнадцать лет, никогда не была твоей матерью. – Хладнокровно произнёс рыжий гад.
От его слов меня передёрнуло, по телу прошла неприятная дрожь. Хуже всего было то, что в свете последних событий, его слова могли, оказаться правдой. Я судорожно пыталась придумать оправдание поступку матери, искала все признаки нашего родства, от внешнего сходства и до общих привычек. Я – светло-русая, мать и отец – брюнеты. Отец – кареглазый, мы с матерью – голубоглазые. Характер у каждого из нас отличается. Я всегда удивлялась тому, что такие разные по характеру люди, как мои родители, могли создать семью. Но это не доказательство, совсем нет. Но, какого чёрта, я вообще должна оправдываться перед этим надменным снобом?
Развернулась, подняла высоко подбородок и чётко произнесла:
- Хватит уже называть меня Белкой! Откуда, вообще, эта кличка взялась?
- Почему, мне нравится, – Протянул Кир. - Белка-летяга - такая же красивая, пушистая и летает, как и ты…