За пределами лун

Телдин только ощутил густой соленый запах пота и грязи, исходящий от грязной кожи Лиама. Вместо этого он прищурился и попытался разглядеть кончик вытянутого пальца Лиама, но безуспешно. Затем его внимание привлекла искорка, висевшая над верхушкой большого дуба, про который сказал Лиам. Знакомое с детства дерево в конце поля возвышалось над большинством других деревьев. Телдин зажмурился, его глаза от яркого света превратились в морщинистые щелки, а затем он увидел серию ярких красно-золотых вспышек, которые, казалось, исходили от самых верхних ветвей дуба. Но прежде чем фермеры успели произнести еще хоть слово, пятно исчезло в тонких слоях светящегося облака.

— Огонь дракона, держу пари, точно такой же, как ты видел на войне, — выпалил Лиам, явно уверенный в своей правоте. Старший человек, тем не менее, с нетерпением посмотрел на Телдина для доказательства того, что он угадал. Хотя Лиам был вдвое старше Телдина, в нем кипел детский энтузиазм.

— Может быть, — осторожно согласился Телдин, не позволяя старшему товарищу повлиять на себя. Имея столь скудные доказательства, Телдин воздержался от суждений, подчеркнуто избегая ошибок своего покойного отца. Яростные взгляды Амдара были одной из причин, по которой Телдин сбежал, чтобы стать солдатом.

Те немногие драконы, которых Телдин видел в юности во время Войны Копий, всегда находились в покое и никогда не сражались. Правда, которую Телдин никогда не обсуждал с Лиамом, заключалась в том, что в годы своей военной службы молодой фермер был всего лишь погонщиком мулов. Пожилой фермер был рад знакомству с «героем войны», и Телдин просто не мог его разочаровать.

Дело в том, что он никогда не участвовал ни в чем, кроме нескольких мелких стычек, не говоря уже о том, чтобы видеть битву драконов, использующих свое устрашающее дыхание, чтобы сжигать людей дотла. Однако, идя за воинами, он видел результаты. В битве у башни Верховного Жреца Телдин хоронил людей — и тех, кто не был людьми, — поджаренных огнем драконов, уничтоженных молнией или изъеденных едкой слюной. Это было ужасное воспоминание, которое наполнило его ужасом, и он быстро выбросил его из головы, но не раньше, чем его шея инстинктивно напряглась и напрягла и без того негнущиеся мышцы еще больше.

Лиам, все еще переминавшийся с ноги на ногу, думал о драконах только, как о чем-то захватывающем. Седой сосед окончательно отчаялся, что увиденное им существо покажется вновь. Блестящее вечернее небо уже темнело. И Солинари с ее гладким серебряным диском, и Лунитари, другая кроваво-красная луна, были высоко в небе. На востоке, напротив заходящего солнца, едва виднелись звезды.

— Ну вот, он исчез, — уныло сказал Лиам, сплюнув на землю между дынными лозами. Телдин заморгал, пытаясь избавиться от слепящего солнца и пота в глазах.

Телдин подошел к своему соседу. — Все к лучшему, Лиам, — утешил он. — Драконы — это плохо. Взяв мотыгу, молодой фермер поднял ее, чтобы еще раз попытаться вырубить сорняки, которые густо росли среди дынных холмиков у его ног. Его плечи, едва отдохнувшие, болели так, что Телдин удивленно хмыкнул, и мотыга выпала из его рук. — О боги, на сегодня достаточно.

Телдин сухо похлопал своего друга по плечу. — На сегодня хватит, Лиам. Тебе пора домой. Я могу закончить поле завтра. Они работали весь день, и даже если они еще не все закончили, Телдин был доволен их успехами.

Лиам же стоял твердо. — Телдин, эти дыни надо прополоть, а ты уже неделю этого не замечаешь. Эти сорняки очень скоро задушат твои лозы. Если бы это было мое поле, я бы сейчас его мотыжил при свете факелов.

Телдин несколько мучительно пожал плечами, проигнорировав соседа, и зашагал к своей хижине. — Это же не твое поле, — крикнул он, дойдя до крыльца. — Здесь для меня более чем достаточно дынь. Кто еще будет их кушать? Телдин прислонил мотыгу к бревенчатой стене хижины и исчез внутри. Хижина была старой и маленькой, но ухоженной. Дед Телдина срубил лес еще тогда, когда впервые заявил свои права на землю. Он обработал бревна и вырезал стыки, чтобы соединить их вместе. Отец Телдина заменил соломенную крышу расколотой вручную дранкой и соорудил каменную трубу, которая торчала в центре крыши, заменив первоначальное дымоходное отверстие его отца. Вернувшись с войны, Телдин, радуясь возвращению, домой, пристроил крыльцо, которое опоясывало фасад, и побелил бревна, пока дом не стал похож на деревенские дома, встречающиеся в других частях Эствильда. Побелка придавала хижине уютный серый оттенок, который нравился Телдину. Дом, казалось, сливался со стволами нескольких деревьев вокруг него. Хотя он жил один с тех пор, как умер его отец, Телдин содержал дом в чистоте и хорошем состоянии. Это был его дом, и теперь он гордился им. Однажды он уже сбежал, но теперь остался в нем навсегда.

Когда Лиам не вышел с поля, где все еще упрямо размахивал мотыгой, Телдин вернулся на крыльцо, держа пару деревянных чашек. — Ты можешь остаться и мотыжить, если хочешь, но у меня есть прекрасный сыр и толстый бурдюк с вином, остывающий в ручье. Присоединяйтесь ко мне, чтобы искупаться и выпить!— закричал он. — Или ты слишком стар, чтобы помнить, как это делается? Телдин ухмыльнулся решительности своего соседа, пытающегося еще немного поработать в последних лучах заходящего солнца. Старый Лиам жил только заботами о фермерстве, но Телдин предпочитал баланс между работой и отдыхом.

И все же для старого фермера этого предложения оказалось достаточно. Неуклюжей походкой тощий Лиам пробирался через дынное поле к дому. Он последовал за Телдином через двор, ворча, в притворном раздражении, туда, где рядом с домом протекал ручей. Парочка уселась на камень и погрузила ноги в холодную воду. Не потрудившись снять рубашку, Телдин соскользнул в ручей, и вода заиграла на его измученных плечах. Лиам остался сидеть на камне и болтал ногами в воде.

— Спасибо тебе, Лиам, что помог с дынями. Я знаю, что ты занят своим делом и всем остальным, — сказал Телдин, садясь, — но я благодарен за помощь.

Старший товарищ с притворным отвращением отхлебнул немного воды. — Мы с твоим отцом много лет помогали друг другу, пока ты был солдатом. То, что он умер, еще не значит, что я остановлюсь.

Амдар был болезненной темой, и Телдин очень надеялся, что она больше не всплывет. Воспоминания о его суровом отце всплыли из глубин прошлого Телдина — мучительные годы сражений и критики, которые, в конце концов, заставили молодого деревенского парня бежать на войну. Были и другие воспоминания — о странном молчании, воцарившемся между ними, когда Телдин, наконец, вернулся домой. Ни один из них не говорил много о годах, проведенных в разлуке, оставляя каждого в покое. Даже сейчас Телдин хотел уважать это молчание.

Выбравшись из ручья, Телдин стукнул деревянными чашками. — Давай выпьем. Вода капала с мешка из козьей шкуры, когда он выудил его из ручья. Крепкое домашнее пурпурное вино плеснулось в деревянные чашки.

Двое мужчин, молча, сидели, наслаждаясь выпивкой, пока солнце полностью не село, оставив лишь слабый отблеск на горизонте. К этому добавлялся свет лун — близнецов. Отчего деревья, посевы, хижины — все это оставляло двойные тени, окрашенные в красный и серебристый цвета. Телдин был доволен, даже немного скучал.

Наконец Лиам поставил чашку на стол. — Мне пора домой, Телдин. Мои старые глаза слишком слабы, чтобы разглядеть путь в темноте. Лиам улыбнулся кривозубой улыбкой. Телдин фыркнул в ответ на шутку, прекрасно зная, что глаза Лиама вовсе не были такими уж плохими или старыми.

Вставая, Лиам слегка пошатнулся, вино, очевидно, сказалось на нем. Телдин заткнул бурдюк пробкой и встал, чтобы проводить друга. — Ты уверен, что справишься с этим дынным полем? — настаивал Лиам, протягивая руку.

Телдин взял друга за руку, и крепко пожал ее. — Все будет хорошо, Лиам, просто прекрасно. А теперь иди домой, пока Элоиза не начала волноваться. Ты обязательно позови меня, когда придет время заняться сенокосом.

— Я так и сделаю,— пообещал Лиам. В последний раз, смахнув пот со лба, он повернулся и направился через поля к своей ферме. Обратный путь будет долгим. Усадьба Телдина была отрезана от других ферм в этом районе лесистым хребтом на западе. Большинство других фермеров жили в маленьких деревушках вдоль дороги из Каламана, которая проходила через главную долину примерно в двух лигах отсюда. В боковых долинах располагалось лишь несколько небольших усадеб, таких как усадьба Телдина. Отцу Телдина это нравилось, и Телдина это тоже вполне устраивало. Телдин, как и все Муры, никогда не отличался особой общительностью. Одиночество не беспокоило его, потому что он никогда не думал об этом. Когда Телдин чувствовал потребность в компании, он навещал Лиама или других фермеров в долине Даргаард, особенно тех, у кого были хорошенькие юные дочери.