Огненная мансуба

Тот повиновался. Прикажи Эрекей, чтобы в ящик по частям засунули человека – Бахар сделал бы это с таким же хладнокровием.

Он был не просто рабом – они с Эрекеем росли вместе, играли в детские игры, дрались игрушечными саблями и упражнялись в стрельбе из лука. Когда Бахара хотели выпороть, Эрекей выручал его; когда Бахар услышал от своего юного господина, что или старшие братья однажды его удавят, или ему придётся их убить – то предложил свою помощь.

В пыточном деле Бахар также был хорош, и немало врагов Эрекея сознались в своих замыслах, рыдая при одном виде щипцов, на которых запеклась кровь.

– Кто-то идёт, – прислушиваясь, сказал Бахар и положил руку на пояс. – У одного из них тяжёлая поступь. Как у эмегена.

Эрекей тоже прислушался – слуги вели гостей к его комнате, и широкая улыбка пересекла его лицо.

– Это они, Бахар. Нам нужен пир! И музыканты!

VIII

Если б Амарель мог просто развернуться и убежать, он бы так и сделал, прежде чем подняться по ступенькам ханского дворца. Но он медлил – и в голове билась мысль, что уже поздно. Ему оставалось уповать на Кальфандру, и Амарель вдруг вспомнил, что так и не вознёс молитву благодарности своей богине. Разгневается ли она? Накажет ли?

Кариман шёл на пару шагов впереди, помахивая посохом, а на Амареля не оглядывался. Слуги молчали. Напряжение Амареля всё росло, и к тому времени, как один из слуг постучал к Эрекею со словами: «Могучий хан, пришли гости», Амарель почти ожидал услышать смертный приговор.

Но ничего не случилось.

– Пусть заходят, – разрешил хан.

Кариман посторонился, чтобы Амарель вошёл в комнату первым.

Эрекей стоял посреди комнаты – и едва Амарель поднял на него глаза, как хан коснулся его плеча. Заглянул в лицо, улыбнулся – по-настоящему улыбнулся!

– Амрел, сынок. Вот ты и здесь.

Задохнувшись от неожиданности, Амарель опустился на колени.

– Мой хан! Я подвёл вас… Я прошу прощения! – Эта небольшая покаянная речь была приготовлена заранее, но хан встретил так тепло, что в голосе Амареля прорвались искренние нотки.

– Ты сделал, что мог, – возразил Эрекей. – Джинн!

Амарель оглянулся через плечо – Кариман всё так же стоял на месте, упирая посох в пол. Ни оживлённой болтовни, ни даже приветствия. Но Кариман слегка поклонился.

– Ты свободен, – сказал ему Эрекей. – Будь почётным гостем.

– Сожалею, но не могу, – Кариман ответил предсказуемо, но Амарель всё равно испытал нечто, похожее на сожаление. – Попутешествую, а может, и домой полечу.

– Домой – это хорошая мысль. Говорят, чем отказаться от родины, лучше жизни лишиться, – заметил Эрекей. – Прощай, джинн.

Амарель услышал тяжёлые шаги уходящего Каримана. Вот и всё.

– Встань, – как будто спохватился Эрекей, обернувшись к Амарелю. – Джинн не пожелал пировать, но ты, я знаю, не откажешься.

Лёгкая улыбка вновь скользнула по его лицу, и Амарель поспешно поднялся на ноги.

– Не откажусь, мой хан.

Только сейчас он заметил, что в углу комнаты неподвижно сидел раб Эрекея…

Амарелю наконец-то удалось помыться, как следует – в Башне Смерти в его распоряжении было лишь корыто с водой. Куртку и штаны из драконьей кожи Амарель отложил на будущее, когда понадобится идти в какой-нибудь поход, а старая рубаха и вовсе уже никуда не годилась. Взамен ему принесли новую рубаху, халат и штаны, как в тот день, когда он оказался в доме Мархыса. Амарель отогнал воспоминание, тут же испортившее ему настроение, и потребовал гребень. После того, как ему удалось привести свою шевелюру в порядок и потуже завязать лентой, Амарель счёл, что он готов пировать с ханом.

Его ждал не один Эрекей, а ещё и Теркай – который уже приступил к разложенным на подносах блюдам, и потому губы его лоснились от жира.

– Добрая встреча, покоритель елмауза, – утирая рот, приподнялся со своих подушек Теркай. Лучше бы он молчал.

– Елмауз, – задумчиво произнёс Эрекей, жестом показав Амарелю, чтобы сел рядом с ним. – Расскажи, что с ним случилось?

Взгляд Эрекея остановился на кольце, которое будто вросло в палец Амареля.

– Да, мой хан, – Амарель впервые пожалел о том, что музыканты, которых позвал Эрекей, никак не начнут играть на сурне – они ждали его знака.

Пришлось, усевшись на подушки рядом с ханом, рассказать о гибели Сверна. Даже сейчас Амарель с трудом верил, что дракона больше нет. Он скосил глаза в сторону окна – неужели там, в далёком сером небе, не мелькнёт крылатая тень?

– Значит, елмауз мёртв, – Эрекей ронял слова, как камни.

Амарель только и сумел, что кивнуть. А затем он почувствовал на своём плече руку и услышал:

– Был у меня любимый конь. Я звал его Ветер – как многие зовут своих быстрых коней, – Эрекей усмехнулся. Голос его звучал непривычно мягко. – Ветер был мне лучшим другом. А потом он заболел и умер. Помню, я не мог в это поверить. Думал, он поправится и встанет… я вскочу на него… и мы полетим вперёд, как обычно.

Эрекей чуть сжал плечо Амареля, и тот пробормотал:

– Я… понимаю.

– Конечно, понимаешь. Так и я понимаю тебя, Амрел. Ты потерял своего дракона.

Сначала Амарель, поглощённый мыслями о Сверне, не мог взять в толк, зачем хан сравнил того с давно сдохшим конём. Ведь дракон – это не животное; дракон был разумнее многих людей, да и самого Амареля… И тут его осенило – Эрекей хотел показать своё сочувствие. И это был не просто грустный рассказ, а попытка поддержать того, кто… неужели стал, как родной человек?! Мог ли Кариман оказаться прав? Глаза Амареля неудержимо защипало от слёз, хотя до сих пор он старался сдержаться.

Эрекей убрал ладонь с его плеча и крикнул музыкантам:

– Играйте! Да что-нибудь покрасивее!

И по комнате поплыл знакомый звук, похожий на жужжание сразу нескольких огромных комаров, но теперь он казался Амарелю приятным. Украдкой он вытер кулаком глаза, и как раз вовремя, потому что Теркай протянул ему полную чашу:

– Будем пить за твоё возвращение, Амрел?

«И за твоё», – вертелось на языке у Амареля, как и вопрос, каким образом Теркай умудрился дотащить свою тушу до Сархэйна. Но лучше было промолчать и с благодарностью принять чашу, что Амарель и сделал.

«Наверное, на телеге привезли», – решил он про себя и стал пить куумс под мелодии сурне.

– Учитель! – Турсей поспешил к Амарелю и, склонившись, благоговейно поцеловал ему руку. Оглядывая храм, Амарель увидел сразу пятерых младших учеников, и на его вопросительный взгляд Турсей ответил с гордостью:

– Великая Кальфандра привела их сюда, учитель! Один сказал, что видел её во сне, богиню окружало Алое Сияние, и он вскочил с постели, не мог заснуть, а на рассвете примчался сюда! Я его сразу в ученики и посвятил… А вы что стоите, чтоб вас двурогие духи зла забрали?! Приветствуйте Великого жреца!

Младшие ученики пали ниц перед Амарелем, как перед ханом. И если пару месяцев назад ему это понравилось бы, то теперь стало всё равно. Сейчас Амареля ничто не волновало, кроме расположения хана Эрекея.

– Встаньте, – Амарель отвернулся от учеников. – Ты постиг не букву, но дух нашего учения, – обратился он к Турсею, говоря то, что некогда слышал от собственного наставника, и протянул свиток, принесённый из Башни Смерти. – Пока я был в плену, написал по памяти всё это, – Амарель чувствовал, что надо было выразиться пышнее, но слов не нашлось. Раньше у него и глаза горели бы, и дар красноречия проснулся… но сейчас Амареля охватило странное замешательство. Словно и без него тут всё было в порядке, и, вручив свиток, он должен был развернуться и уйти.

Храм, между тем, перестроили, и от следов пожара ничего не осталось. Как если бы никакой Инфар с её жаждой мести не было. Амарель вспомнил птицу из леса и пожал плечами, велев себе выбросить всё это из головы.

Турсей вчитывался в свиток, сияя, словно к нему привели сразу десять учеников. И порывался ещё раз поцеловать Амарелю руку, так что тот был вынужден отдёрнуть её и спрятать за спину.