Конец Большого Карантина

– Вот что я скажу тебе, батенька Стырин (ВЛ называл мэра только по фамилии). Завтра утром я объявлю о продлении карантина.

Мэр с облегчением выдохнул, но тут же забормотал:

– Как о продлении? Как? Столица уже почти полгода сидит на карантине, господин Великий Лидер. Дебилы… Ой… жители уже на исходе сил. Мы же им не разрешаем выходить из дома… Только ДАКам… прошу прощения… только Добровольным Агентам Карантина.

– А ты знаешь, Стырин, что Нюханьский вирус, а точнее, КОВИР–20 может сохраняться на поверхностях до полутора лет!

– Как? Он же не может прожить больше месяца!

– Нет, Стырин. Нет. До шестнадцати месяцев! Так что докладывать об «успешных испытаниях вакцины на мышах и кроликах» мне пока не надо. Даю тебе ещё два месяца. Если не принесешь мне вакцину (или хотя бы испытательный образец) через два месяца, распрощаешься с должностью. И чтобы твоя вакцина убивала этот Нюханьский КОВИР наповал. Ты понял меня, Стырин? Два месяца и ни днём больше. Всё свободен. Готовь наш красавец Новаград к большому карантину. И смотри у меня… Кстати, как там народ? Не бунтует?

– Какой там бунт, господин Великий Лидер! Сидят как мыши по норам! На МПП да на подачках от ГРОБа много не набунтуешь.

– Что?

– Прошу прощения, господин Великий Лидер. Я говорю, какой там бунт на Минимальной Продуктовой Помощи да на подачках от Городского Рабочего Отдела Благотворительности. Концы с концами едва сводят.

– А мне докладывают, что все довольны. Вот, только что докладную записку читал от Усатова.

– Ну, а что им не быть довольными–то? На работу не ходят. Сидят на диванах да телевизор смотрят или в своих этих компьютерах сидят. Хорошо, что теперь у нас СИР работает. Все в ужасе от наших «международных» новостей о пандемии. Вы очень своевременно распорядились незаметно перейти на СИР во время карантина. Все же только вирусом и интересовались в тот момент. А теперь никто даже не подозревает, что смотрят наш родной, Суверенный…

– Поменьше болтай там! Жду вакцину. Свободен!

На следующий день Новаград и вся остальная Расландия услышала обращение Великого Лидера и впала в прострацию. Основная новость заключалась в том, что Карантин и изоляция Расландии продлевается ещё на четыре года. Если бы Великий Лидер мог услышать то, что в тот самый момент кричалось, визжалось, хрипелось, произносилось сквозь зубы и шепталось в его адрес в домах, квартирах и даже богатых особняках, он бы, наверное, просто рассыпался на миллион кусочков, чтобы исполнить хотя бы один процент пожеланий своих граждан. Ведь ему пришлось бы не только сгореть, утонуть, провалиться в преисподнюю, раствориться в кислоте, стать поганкой, хромым ослом, импотентом, быть разобранным на органы, четвертованным, колесованным, поднятым на дыбу, повешенным и обезглавленным, но, в то же самое время, пойти одновременно в самые разные места от Нюхани и гнилых бисирских болот до детородных органов и иных не самых красивых частях человеческого тела. Мне как автору оставалось только восхищаться богатством, разнообразием и глубокими знаниями родного языка Новаградцами (да и всеми расландцами). К сожалению, цензура не позволяет мне повторить даже сотую часть тех имён и прозвищ, которыми наградили Великого Лидера в тот день.

Вернувшись от Великого Лидера в свой кабинет, мэр Стырин срочно созвал всех своих референтов и помощников. Основную мысль его сорокаминутного выступления можно было выразить одной фразой–эвфемизмом «Где, мать вашу, вакцина?..». А заключительный месседж его спича был таким «Уволю на х… всех, если вакцины не будет через месяц, максимум, полтора! Делайте, что хотите! Хоть сами рожайте!».

Честно говоря, из всей команды мэра родить могла только красавица Сара, да и то не вакцину и не за полтора месяца! Но Сара в совещании мэра участия не принимала, поэтому «родить» вакцину должны были его многочисленные референты и помощники. Перепугавшаяся свора мэра вскочила в свои импортные «внедорожники» и понеслась в его загородное поместье.

После экстренного собрания–вздрючки обслуживающего персонала поместья свора мэра также быстро унеслась в Новаград, как и появилась.

Теперь обслуга, застращенная референтами, разделилась на две швондер–команды и побежала в охотничий и гостевой домики. Через пятнадцать–двадцать минут из обоих строений показались две неравных по количеству, но равных по состоянию затерроризированности группы. Молодые учёные и лаборанты были буквально изгнаны из охотничьего домика пинками и теперь испуганно толпились на улице, держа в руках пакеты, сумки, рюкзаки и чемоданы. А у гостевого дома небольшой кучкой стояли седовласые согбенные «мужи науки» во главе с шустрой тётей Фросей.

Обе группы были «интернированы» в большой барак с тремя лабораторными помещениями. Там их разбили на три рабочих группы и в жесткой ультимативной форме заявили, что они должны получить вакцину от вируса за один месяц. Этот месяц, разумеется, если вакцина не будет найдена раньше, они будут заперты на замок в лабораторном корпусе без всяких отвлекающих вещей, то бишь, прогулок, ТВ, радио, мобильных телефонов, книг и сладостей. Еду им будут приносить три раза в день. Воду они будут пить из водопровода. Спать они будут в служебных помещениях на полу, или кто где хочет. Так начался заключительный этап истории создания вакцины.

Во всех трёх лабораторных помещениях стояло всё необходимое оборудование – от пробирок, чашек Петри, колб и горелок до многочисленных химикатов и лабораторных мышей и кроликов.

Кое–как придя в себя от столь резкой перемены обстоятельств и немного погоревав, все три группы неохотно приступили к работе. Прежде всего, они проверили результаты предыдущих дней. Десять зараженных Нюханьским вирусом мышей и один кролик по–прежнему не показывали ни малейших признаков выздоровления. Тётя Фрося привычно прибиралась по вечерам во всех трех лабораториях и во всех пяти подсобных помещениях, переоборудованных во временные спальни – благо, сжалившиеся «вертухаи», как их окрестила тётя Фрося, принесли в первый же вечер матрасы и постельное бельё.

Мало–помалу, все втянулись в работу: придумывали и составляли самые разные варианты и сочетания препаратов, пробовали дозировки и проводили испытания на мышах и кролике, которого тётя Фрося почему–то назвала Жориком. Остальных пять кроликов из–за скудности и однообразия приносимой еды – а новое «вертухайское» меню, в основном, состояло из макарон, каш и картофельных котлет – единогласно решено было «пустить в дело», то бишь, съесть. По иронии судьбы, страшный и коварный Нюханьский вирус спас от съедения Жорика, все были убеждены, что Жорик помрёт сам, а «пускать его в дело» побоялись из–за угрозы заражения.

И опять я вынужден повторить, что и в этом случае, как всегда в истории великой Расландии, всё произошло само собой, по воле случая или случайности, это уж, кому как нравится. Рождение Святой Вакцины произошло благодаря цепи случайностей, двум существам, не имеющим никакого отношения к науке, и тайному пристрастию. Но обо всём по порядку.

Назначенный месячный срок вступил в последнюю декаду. Все три команды начинали впадать в отчаяние. Даже всегда приветливая тётя Фрося вдруг стала ворчливой и тихо поругивалась, прибираясь в лабораториях и подсобных помещениях.

Однако, дорогой мой читатель, сейчас наступило самое время, и я открою тебе тайну приветливости тёти Фроси и тайну её внезапной сварливости. Дело в том, что эта хрупкая голубоглазая старушка страдала некоторым, не скажу пороком, но типичным для Расландии недостатком – она была скрытым алкоголиком. Когда старые учёные проживали в гостевом домике, тётя Фрося, имела постоянный и, по сути, неограниченный доступ к большим запасам разнообразных алкогольных напитков, стоявших в огромном баре на первом этаже и в одной из кладовых. Именно поэтому тётя Фрося всегда была веселой, приветливой и улыбчивой.

Но когда всех их загнали в лабораторный барак, запасы спиртного, прихваченного тётей Фросей с собой (а это были две бутылки коньяка), достаточно быстро иссякли. Тёте Фросе одной бутылки коньяка, как она ни пыталась потянуть, хватало примерно на неделю. Когда пошла последняя декада месяца, тётя Фрося уже дня три–четыре страдала от вынужденной абстиненции. Сначала она перестала улыбаться, потом начала ворчать на всех и вся. В конце концов, муки безалкогольного существования стали настолько невыносимыми, что тётя Фрося решилась на отчаянный шаг – она надумала поискать что–нибудь «подходящее» в лабораторных комнатах. Разумеется, это можно было совершить только глубокой ночью, когда последние лаборанты уходили спать.