Врата ада

– Институт был коммерческим и принадлежал племяннику директора столичного отделения ОСП, – поделилась Крошка. – Заведение было элитным, туда ходили люди с деньгами. Похоже, половина сотрудников лаборатории, если не все, так или иначе работали на клинику института. Одни за деньги, другие под нажимом начальства.

Артем аж застонал от удовольствия.

– Сериал же! – сказал он. – Осталось только выяснить, кто с кем трахался и кто от кого залетел. Раньше люди сериалы смотрели, а теперь в них живут.

– Да-да, Артемушка, – подтвердила Крошка. – Эту историю если хорошо раскопать – там наверняка афера на афере и грязь на грязи. И так в «оспе» везде: кто-то человечество спасает, кто-то делает бизнес. И догадайся, кто чаще остается в живых и становится богаче. У меня есть знакомые в нашей Службе внутренних расследований – они пашут как проклятые днями и ночами, но незакрытых дел становится не меньше, а больше.

– Что-то у тебя везде знакомые – и среди научников, и в СВР, – сказала Даша.

– Сколько на Объединенные силы работаю, столько меня и дергают с место на место, – ответила Крошка. – И там нужен либер, и тут. Но из СВР я ушла сама. И больше не вернусь, точно. Чем в том дерьме ковыряться, я лучше сегодняшнюю Грицаеву добычу с головы до ног вылижу.

С нами связались из какого-то научного подразделения. Выяснилось, что загребать пожирателя ковшом не придется: ученые сами прилетят за мутантом, а до этого они просили его не трогать.

– Да мы с радостью! – искренне ответил Гридин. – Выставим возле него часовых, чтоб никто не съел, и пусть лежит хоть целый день.

Меж тем путепрокладчики добрались уже и до поворота. Мы посторонились, и они ушли вперед не дожидаясь нас: экипажи могли управлять крановым оборудованием и менять конфигурацию отвалов не покидая машин, и людям за броней не угрожало ничего, кроме всепроникающего мутагена.

– Ну что, все поели-отдохнули? – спросил Гридин минут пятнадцать спустя. – Теперь идем вокруг хоула. Группами, по часовой стрелке.

– А можно против, – сказал Грицай. – А можно как попало зигзагами бродить – разница-то какая.

– Разница в том, что в первом случае ты подчиняешься приказу и действуешь как дисциплинированный солдат, – ответил Гридин. – Во втором случае – нарушаешь приказ. А в третьем – действительно бродишь, чувствуя себя полным вахлаком.

– Я и так здесь чувствую себя вахлаком. Все-таки привык работать на результат. А по нашим прогулкам какие будут результаты? Системщики вычислят новых мутантов? Так за это время новейшие наплодятся. Пока хоул не заблокирован, толку от зачисток никакого.

– Правильно, – согласился Зунг. – Однако сейчас весь украинский контингент ОСП нацелен на сдерживание. Просто чтобы мутанты не расплодились слишком сильно и не разбежались по всей стране.

– Понял, самостийная твоя душа? – обратился к Грицаю Артем. – Припади к кладезю восточной премудрости моего напарника, и успокойся.

– Да я тебе счас!..

– Отставить! – скомандовал Гридин. – Назад, Грицай, кому говорю! Смирись и припади к чему велели.

– Но это варварство, когда квалифицированные специалисты работают в качестве наживки, – недовольно сказал Райли. – Неужели нельзя придумать нечто более эффективное?

– Кинологи уже получили задание, – сообщила Крошка. – Идея такая: приучаем собачек не бояться мутантов и не удирать поджав хвост, а напротив, их разыскивать. На шеи вешаем ошейники с маячками и взрывными устройствами на случай заражения мутагеном. Беспилотникам даем простую команду: «следить за маячками и уничтожать всех, кто бросится на собак с агрессивными намерениями». Аналитики не берутся спрогнозировать, что выйдет из затеи, но по мере дрессировки ее опробуют. Пока ясно только, что собачьи потери от дружественного огня будут большие и животных потребуется много.

– Надо запомнить на будущее: «Никогда не бросаться на киевских собак с агрессивными намерениями», – сказал я. – А не то…

Наша группа подошла к хоулу ближе остальных. Здесь было опаснее всего, но зато и маршрут самый короткий. Именно тут потом заложат фундамент бетонного саркофага. Мы шли по кругу в сорока метрах от куполообразного сгустка темного тумана тридцати с лишним метров высотой. По ту сторону была другая планета – и пока никто не знал, какая именно.

– Внимание! – предупредил системный оператор. – К хоулу движется люксоид.

Подсказок, откуда он движется, нам не требовалось. Хотя в целом люксоиды людей игнорируют, любая суета возле хоулов их сильно занимает. А сейчас в непосредственной близости от прохода в соседний мир суетился четвертый инженерно-строительный батальон.

Светящийся шар шести метров в диаметре медленно плыл над развалинами, ощупывая неярким, но отчетливо видимым тонким лучом путепрокладчики и прочую технику. Строители и саперы не предпринимали никаких ответных действий, продолжая заниматься своим делом. Инструкция на сей счет была строга, а действительность жизни – еще более. В самом начале интеграции, помнится, был случай: кто-то в подобной же ситуации навел на шар фонарик, включил его и стал сигналить азбукой Морзе. Люксоид засветился ярче, просигналил лучиком в ответ и уплыл своей дорогой. Через полчаса контактер-любитель почувствовал себя плохо, через час потерял сознание, а через два был уже мертв, причем причину смерти установить не удалось. Настоящие контактеры после долго гадали: воспринял шар действия человека как атаку и ответил адекватно или просто дружелюбно подмигнул в ответ, однако к общему мнению так и не пришли. Собственно, они даже не поняли до сих пор саму природу шаров – то ли это корабли разумных существ, то ли сами разумные существа.

Люксоид проплыл прямо над нами и нырнул в хоул. Туманный купол завибрировал, увеличивая свою пропускную способность, которая в нормальном состоянии совсем не велика. Из чего следовало, что масса шара о-го-го какая: будь он легким, и вибрация была бы слабее, – да и не пришлось бы ему растягивать межпространственную мембрану почти до состояния полной прозрачности. Между тем наши приборы при проходе люксоидов никогда не регистрировали ничего, кроме слабых пульсаций энергоинформационных полей, словно мимо пролетало нечто невещественное; а мембрана растягивалась не иначе как посредством волшебства. Зато мы давно приспособились протаскивать через хоулы разные крупные и тяжелые предметы сразу вслед за люксоидами, пока проход расширен.

– Вот кому пофиг все мутагены, – сказал Артем.

– Эх, залезть бы внутрь и путешествовать по всей Вселенной! – размечталась Даша.

– Да ладно, – охладил ее Гридин. – Хоть бы на вездеходе проехать за следующим. Но когда потребуется – хрен этих странников пространств дождешься.

– Научники говорят, что в будущем положение переменится, – сказал Зунг. – Чем дольше Земля участвует в интеграции и чем больше на ней хоулов, тем чаще появляются люксоиды.

– А я слышал, что они сами и пробивают хоулы, чтобы свободно перемещаться между мирами, – поделился Даго.

– Чушь, – возразил Артем. – Никто их не видел ни перед рождением хоула, ни во время него, ни сразу после.

– И это доказательство? Ты, наверно, тоже замаскировался бы во время диверсии.

Мы шли вокруг купола, настороженно поглядывая в его сторону. Не только люксоиды, но и любые существа при проходе тоже увеличивают пропускную способность хоула, пусть мизерно и на доли секунды. Вибрации межпространственной мембраны при этом почти незаметны, однако набитым глазом их можно засечь и встретить пришельца из другого мира как полагается.

Потусторонних артефактов на нашем пути попадалось множество. Ребята и Гридин еле переставляли ноги, зато Крошка сновала туда-сюда по всей полосе движения группы, а мы с Дашей, соответственно, бегали за ней. Собирать все находки не было смысла – большей частью нам попадались однообразные предметы, которых уже достаточно лежало в куче на перекрестке. Мы заботились лишь о том, чтоб наши камеры передавали хорошую картинку следившим за происходящим ученым, да изредка ставили маячки возле того, что их заинтересовало, дабы потом вернуться и сразу все собрать.