Страница 2 из 14
Раздался страшный хруст, и земля неожиданно подалась. Айк даже не успел испугаться. Кроны деревьев кувыркнулись перед глазами в вихре золотого и зеленого. Он почувствовал, что летит в пустоту, и крепко прижал к себе брата.
Ощущение от приземления было неслабым, и Айк не удержался от стона. На нем лежали Эйвор и куча веток, которые маскировали ловчую яму. Айк понял это сразу, как взглянул вверх и увидел мир, сжавшийся до размеров правильного квадрата. Сырой, холодный воздух пах, как в погребе, – землей и грибами.
– Слезь с меня! – простонал Айк.
Эйвор откатился в сторону и встал.
– Ты цел? – Айк быстро осмотрелся, морщась от боли в спине и локтях.
– Угу… у тебя кровь. – Эйвор поднял руку к лицу. В полумраке оно казалось очень бледным и испуганным.
Айк ощупал нос – из него текли две теплые струйки. Не сломан, спасибо Всемогущему за маленькие радости. Ломать нос Айку доводилось, и он хорошо запомнил те ощущения.
Он задрал голову и окинул взглядом отверстие ямы. Там, наверху, жизнь текла так же мирно, как и минуту назад. Лес шумел молодой листвой, и птицы пели свои брачные песни. Весна плавно перетекала в лето, луговые цветы сплетались в душистое буйство красок.
И где-то там, в глубине леса, был дом семьи Райни, а в нем трехлетние близняшки Мэйди и Лурдес. Совершенно одни.
Айк почувствовал, как вместе с холодом земли к сердцу подползает страх. Как он шепчет, что они обречены.
Надо спешить.
– Да-а, лихо нас угораздило, Эйв, – произнес Айк как можно беспечнее и решительно стянул узел банданы, – ну, давай выбираться. Полезай на плечи!
В последующие часы братья испробовали все возможное, чтобы выбраться из ямы. Дотянуться до края им не удалось. Эйвор предложил прокопать в стене ступени – он читал о таком способе.
Айк уже достал нож из кожаного чехла на поясе, но тут заметил, что стены ямы сужаются кверху. Немного, но достаточно, чтобы лишить их затею всякого смысла.
И ни одного корня или выступа, чтобы ухватиться! Кто бы ни выкопал эту ловушку, он поработал на совесть.
В конце концов они совершенно выбились из сил. Легкий ветерок шелестел листвой. Прозрачные весенние сумерки еще только начали сгущаться между деревьями, но в яме было совершенно темно.
Братья жутко замерзли – от стен веяло ледяным холодом. Могильным холодом.
– Айки… – прошептал Эйвор во мраке. Он сидел плечом к плечу со старшим и дрожал.
– Что?
– Мы умрем тут?
– Не говори глупостей, – сердито прошептал Айк и крепко обнял брата, – мы выберемся. Сейчас отдохнем и попытаемся снова. Хорошо?
– Угу.
– Вот и молодец. Поспи немного.
– Айки…
– Ну чего тебе?
– А маму… тоже положили в такую яму, когда она умерла?
Айк не смог сдержать дрожь.
– Я… я не видел. Не знаю. Что за дурацкие мысли? Спи давай, и будем вылезать. А то у нас уже сил нет. Поспи, Веточка, ладно?
– Угу, – Эйвор прижался растрепанной головой к плечу старшего и прерывисто вздохнул.
Айк привалился к стене и прикрыл глаза. Боль от ушибов слегка унялась, короткими толчками напоминая о себе то здесь, то там. Мысли метались, как перепуганные козы в загоне.
Что теперь будет? Когда отец вернется домой?
Может, завтра, а может, через неделю – никто не знает. Поэтому Айк и затеял этот рискованный поход. К весне запасы истощились, близняшки отказывались от каши, плакали и просили хлеба. А отец все не приходил.
Айк рассчитывал быстренько сбегать в деревню за мукой и вернуться – и вот что получилось! Проклятый лавочник опять дал им от ворот поворот, даже говорить не захотел. Еды не раздобыли да еще и угодили в ловушку.
Если бы только они не играли, а сразу пошли домой! Если бы Эйвор соглашался оставаться дома с сестрами, а не устраивал истерику, стоило Айку заикнуться об этом! Если бы, если бы…
Упоминание о матери, как всегда, отозвалось болью в сердце Айка. Но в этот раз, разнообразия ради, она была приправлена острым чувством вины. Он всегда считал, что не справляется, безнадежно не справляется. Не делает для Веточки и близняшек все, что нужно.
Айк погладил длинные концы банданы кончиками пальцев. Истончившаяся от старости ткань льнула к груди, нежная, точно птичье перышко. Пару лет назад Дирхель принес потрясающую книгу о пиратах, и Айку страстно захотелось хоть в чем-то походить на них. Он вырезал большой кусок из платья матери. Красной краски не нашлось, пришлось покрасить в коричневый луковой шелухой. Почему-то Айк проделал все это тайком, хотя тогда уже некому было устроить ему взбучку за испорченное платье.
Хотя вряд ли мама сильно ругалась бы – она любила Айка. А он подвел ее. Не иначе как Темный Лик Всемогущего подбросил ему идею пойти сегодня в деревню и оставить сестер одних.
Губы Айка презрительно скривились. Смысл валить вину на того, в кого он по-настоящему никогда не верил? Нет, это все он, Айк, это его ошибка. И она, скорее всего, будет стоить жизни ему и Веточке.
Он уже и не помнил, когда и как придумал брату прозвище Веточка. Наверное, когда Эйви потерял младенческую пухлость и стал очень худенький, совсем как молодой побег дерева.
Маленькая цветущая веточка… яблони в цвету…
Розово-белая метель лепестков закружилась перед глазами Айка и подарила забвение.
Проснулся он от страшного, режущего холода. Кругом кромешная тьма, словно в банке с чернилами. Лишь чуть светлее на фоне густого мрака выделялся квадрат ночного неба. Ветер усилился, листва тревожно шумела. Звезды мерцали, как огни далеких маяков, до которых обреченному кораблю никогда не добраться.
– Эйви… проснись, – пробормотал Айк, с трудом шевеля онемевшими губами. Потряс брата за плечо и почувствовал, что тот весь окоченел. Надо вставать, двигаться, иначе смерть.
Айк родился и вырос в лесу, видел смерть множество раз и хорошо знал, насколько она проста и обыденна. С какой легкостью настигает любое живое существо, стоит ему чуть зазеваться.
Именно это с ними и случилось. Все ловушки Айк знал, как свои пять пальцев, эту, видимо, соорудили совсем недавно. На дне, несмотря на весеннюю пору, еще не успела скопиться вода. Повезло – несколько часов по щиколотку в холодной воде и им пришел бы конец.
Впрочем, еще не вечер, как говорит Дирхель.
Айк нащупал запястье брата и сжал с такой силой, что тот вскрикнул.
– Вставай же! – Айк сжимал зубы изо всех сил, но челюсть тряслась помимо его воли.
Лес беспокоился; деревья, казалось, разговаривали скрипучими, недовольными голосами. Вдалеке жутко ухала ночная птица.
Но знакомые с детства звуки не вызывали страха. Братья чувствовали себя в лесу как дома, лес никогда не предавал их. Этого не случилось и сейчас – они попали в ловушку, созданную людьми.
Айк слышал, как Эйвор, по его примеру, пытается стиснуть зубы, чтобы не стучали – безо всякого успеха.
– Как х-холодно!
– Н-надо двигаться, – Айк крепко сжал ладонь брата, – держись за меня!
Эйвор кое-как поднялся, хныча от холода и боли – словно крохотный щенок жалобно заскулил в темноте. Сердце Айка разрывалось от любви и отчаяния.
– Потерпи, Веточка, – ласково шептал он, поддерживая брата за талию, – ты же великий воин, не раскисай!
Они начали ходить взад-вперед – яма была довольно большой. Айк вел по стене рукой и думал, отчаянно думал. Не верилось, что можно умереть от холода в какой-то дурацкой яме, но Айк хорошо знал – можно и очень просто. Ночь длинна, а рассвет не принесет ни капли тепла в эту могилу. Скоро они опустятся на землю, и она жадно выпьет из их тел остатки тепла и жизни.
Как долго можно продержаться? Когда придет охотник? Покричать, что ли, вдруг кто-нибудь услышит?
«Это ночью-то? Не обманывай себя, Айк!»
Но попытаться стоит, времени у них слишком мало.
Айк уже собирался озвучить свою мысль, как вдруг наверху грозно зашумели и затрещали ветки. Он прижался к стене ямы, закрывая собой Эйвора. И мгновение спустя осознал, что с таким бесцеремонным шумом по лесу мог ходить только человек.