Страница 80 из 108
- Потому что я ваш слуга? - поинтересовался Верховный иллюстратор.
Алехандро раздраженно мотнул головой.
- Потому что ты неравнодушен к судьбе Сааведры. - Помолчав, он добавил:
- По крайней мере меня подвели к этой мысли.
- Вы правы, я неравнодушен к ее судьбе. И поверьте, разделил бы вашу тревогу, если бы верил, что ей грозит опасность. - Грихальва целиком сосредоточил внимание на своей картине, наконец вновь обернулся к герцогу. Но опасности нет, а потому я не вижу смысла беспокоиться.
Алехандро вскочил с кресла.
- Фильхо до'канна! По-твоему, это пустяки?
Грихальва обдумал его слова, положил палитру и устроился в кресле напротив рассерженного герцога.
Он тоже выглядел буднично. Одежда поношенная, но удобная, испачкается - не жаль. Она и была испачкана: краской от Сарио пахло не слабее, чем от Алехандро - потом.
- Разве вам не служит утешением мысль, что король Пракансы счел вас вполне достойным принцессы?
- Да, Сватовство прошло успешно, последнее дело моего отца близится к завершению. - Алехандро снова опустился в кресло, оно жалобно заскрипело. Красноречиво выражая растерянность и беспомощность, с подлокотников свесились большие кисти рук с набухшими жилами. - Что же делать?
- Жениться, ваша светлость. Алехандро оскалил зубы.
- А как быть с Сааведрой?
- Разве это важно?
- Для меня? А для тебя?
- Для меня? Вы ждете, что я паду ниц и зарыдаю от горя и бессилия?
Грихальва сверкнул крепкими зубами. "Лучше моих", - раздраженно подумал Алехандро.
Сарио не дал герцогу ответить.
- Ваша светлость, вы можете отказаться. "Отказаться? Что за чушь?"
- И нанести оскорбление Пракансе? Бросить в сточную канаву все, чего добился отец? И даже развязать войну, о которой так мечтают мои конселос? Тогда почему, спрашивается, я сразу не внял их безрассудным призывам? Мердитто! Грихальва, ты ничего не понимаешь.
Грихальва изящно пожал плечами.
- В таком случае женитесь, ваша светлость. Алехандро поерзал в кресле его могучее телосложение не располагало к элегантным жестам. Откинул со лба сохнущие пряди.
- Эн верро, я не против брака... Я даже ничего не имею против дочки пракансийского короля, хотя ни разу с ней не встречался... Даже не видел.
- Ваша светлость, они послали портрет. Скоро он прибудет, и, вполне возможно, вы придете к выводу, что беспокоились совершенно напрасно.
- Это почему же? - Алехандро было не до вежливости, он терял терпение. Даже если она красотка, с какой стати я должен прыгать от радости? Ведь она за меня выйдет не по любви, а только из политических соображений.
- Ваша светлость, я, как художник, имею некоторое представление о том, какие чувства способен вызвать портрет. Красивое личико на полотне избавит вас от многих тревог.
- Грихальва! Номмо Матра, мне предстоит жить с этой женщиной, а не только пялиться на ее портрет!
- Не только? А почему? Алехандро насторожился.
- Что ты имеешь в виду?
- Всего лишь то, что многие мужья навещают жен не слишком часто и только ради продолжения рода.
Алехандро об этом знал. Он хорошо помнил, как мать, готовясь к торжеству наречения его малютки-сестры, с горечью и злостью говорила фрейлинам о Гитанне Серрано.
Воспоминания заставили его поежиться.
- По-твоему, это честно? Этак все мужчины обзаведутся любовницами, а с женами будут только делать детей.
- Нечестно, ваша светлость? - Верховный иллюстратор демонстративно нахмурился. - По отношению к кому?
- К женщине! Мердитто, Грихальва... Когда муж шляется где хочет, спит с другой... По-твоему, это не оскорбляет жену?
Сарио задал встречный вопрос - совершенно бесстрастный, если не считать толики праздного любопытства:
- Так вашей светлости угодно отправить Сааведру в отставку?
Подарить ей усадьбу в далеком захолустье, как поступил с Гитанной Серрано покойный герцог?
Это было уже слишком. Алехандро вскочил, побелев от гнева.
Кресло заскользило прочь по каменным плитам и едва не упало, наткнувшись на край ковра.
- Именем Матери, Грихальва!
И замер. "Матра Дольча, что же это я делаю? Позорю невесту тем, что люблю содержанку, или оскорбляю Сааведру? И выставляю себя полнейшим ничтожеством?"
- Итак? - Грихальва ссутулился, положил ногу на ногу и опустил подбородок на сцепленные кисти. - Ваша светлость, чем могу служить?
- Чем тут услужишь?
- Ну, хороший помощник всегда что-нибудь придумает. Ведь вы меня выбрали в помощники, не правда ли, ваша светлость?
- Да, но... - Алехандро нахмурился. - Что ты предлагаешь?
Грихальва тихо рассмеялся.
- Писать.
- А толку? Да, я знаю, ты талантливый иллюстратор, но что ты можешь сделать в этой ситуации? Нарисовать, как я милуюсь с Сааведрой и с девчонкой из Пракансы? Художник обдумал эту идею.
- Если пожелаете.
- Мердитто! Хватит надо мной издеваться! От такой картины проку не будет.
- В таком случае, могу предложить иной вариант.
- Какой вариант? Что еще за вариант? Может, напишешь, как эта женщина смиряется с тем, что у меня есть любовница? Эйха, я знаю, у отца было несколько любовниц, но еще я знаю, как это бесило мою мать! Или собираешься сделать так, чтобы Сааведра была со мной до гробовой доски? Так вот, художник, знай: эта задача тебе не по силам.
- Ваша светлость, нам по силам гораздо больше, чем вы себе представляете. Мы не просто художники - мы еще и пророки. - На его лице появилась странная улыбка и исчезла прежде, чем Алехандро успел ее разгадать. - Мы пишем правду. Мы пишем ложь. Мужчину изображаем солидным, женщину - красивой, чтобы подходили друг другу. Бывает, мы пишем супругов, живущих в вечной ссоре, но, запечатлевая на полотне любовь, уважение, достоинство, мы показываем, какими эти супруги были десять или двадцать лет назад. И они вспоминают. Мы льстим, ваша светлость. Мы покорно выслушиваем указания: с чего начать, как продолжать, чем закончить. Мы переделываем, исправляем, улучшаем. Мы - творцы. Мир становится таким, каким мы его видим, - Он чуть приподнял плечо. - В портрет, который отправился в Праканеу, вложены частицы сердца и души преданной вам женщины, ее любовь. Никто другой не, добился бы столь полного сходства, не явил бы вас таким, каким видит вас она.., и каким увидела вас пракансийская принцесса.