Страница 77 из 108
Глава 24
Алехандро зашевелился, вырываясь из объятий дремоты. Под матрасом, в раме кровати, заскрипели кожаные ремни. После первого - и невероятно сладостного любовного поединка на полу выяснилось, что к менее бурным, неторопливым ласкам обстановка не располагает - мешают россыпью лежащие рукоятки кистей, упавшая со стола кружка, угол деревянного ящика. Поэтому он в конце концов согласился перебраться на кровать. Там они снова предавались любви, но вскоре его потянуло в сон - подействовали вино, выпитое перед его приходом к Сааведре, жара и изнурительные ласки.
Сааведра язвительно заметила, что с его стороны было невежливо торопиться со сном...
И вот он снова свеж и с улыбкой вспоминает эти слова, и ему не хочется вставать или поднимать ее. Блаженный покой; его нагое бедро прижато к упругому бедру женщины, ее волосы лежат на его шее. Еще ни разу с того дня, когда пришла весть о гибели отца, у него не было так легко на душе. Впервые он мог спокойно собраться с мыслями.
Смерть. Она его сделала герцогом. Но она же отняла у него юность. Совсем недавно он считался мальчишкой, он выглядел мальчишкой рядом с отцом, хотя в его возрасте уже можно иметь собственных детей. Он и сам казался себе ребенком. И вот Бальтран ушел в мир иной, и Алехандро вступил во владение наследством. Неожиданно для себя и не желая того. Но что случилось, то случилось. По капризу Матери жизнь герцога Бальтрана оборвалась, его жена стала вдовой, дети - сиротами.
Алехандро снова упал духом, снова нахлынули печаль, тоска, чувство одиночества. Вдовствующая герцогиня не пожелала оставаться во дворце, переселилась в Каса-Варру, один из загородных особняков до'Веррада; восьмилетняя Коссимия тоже уехала, теперь она будет воспитываться при дворе Диеттро-Марейи, пока не выйдет замуж за тамошнего наследника. В Мейа-Суэрте остался только он - сын и брат; вдобавок он теперь не наследник, а герцог. Это многое меняет. На легкую жизнь - такую, как прежде, - уповать не стоит.
- Мердитто, - огорченно пробормотал он и плотнее прижался к Сааведре.
Оказывается, она тоже не спит.
- Какие думы вынуждают вашу светлость так ужасно ругаться? Он вздохнул, тронув ее черные вьющиеся локоны.
- О женитьбе.
- Ах, вот оно что... - На миг умолкла. - Алехандро... - Тон полусерьезный-полушутливый, казалось, она сдерживает смех. - Ты уж прости меня за бестактность, граццо. Но все-таки постарайся не размышлять о столь приятных вещах в моем обществе... - Она посмотрела в его глаза. - ..И уж тем паче в моей постели.
От стыда его бросило в жар. В паху и под мышками защипало от пота.
- Мердитто! Моронно! Кабесса бизила! - Он хлопнул себя по животу и уткнулся лицом в матрас. Да можно ли быть таким безмозглым чудовищем!
Она лежала рядом с ним. И смеялась.
- Давай лучше я тебя обругаю. Ведь это мое право, верно?
- Моронно луна, - добавил он, поднимая разгоряченное лицо. - За это ты должна меня сейчас же выгнать!
- Эйха, я, конечно, могу, но мне не хочется терять тебя слишком рано. Она провела ладонью по буграм мышц на спине - упорные тренировки с оружием превратили их в камень. - Нет уж, я постараюсь удержать тебя как можно дольше... Аморо мейо, ты женишься, а потом...
- Еще рано. Рано. - Он сел, откинул с лица спутанные волосы, убрал и ее локоны с подушки, чтобы не потянуть случайно локтем, не причинить ей боль. Прости, каррида... Но ведь меня и так женят, уложат в постель и одарят наследником. Не пройдет и года... Стоит ли торопить события?
- Бедный Алехандро! Я что, должна тебя пожалеть? - Она тоже села, откинула растрепанные завитки волос, прислонилась спиной к стене. Коснулась плечом его плеча, прижалась. - Лучше пожалеть женщину.
Он пристально посмотрел на нее, заметил в глазах веселые искорки.
- Канна! - воскликнул он без особого пыла. - Бессердечная, эгоистичная женщина...
- Да, бессердечная, эгоистичная, честная женщина... И к тому же знающая тебя. - Она наклонила голову, коснулась виском его скулы. - Алехандро, я знаю тебя, а еще знаю, что она будет счастлива.
В его смехе печали было не меньше, чем радости.
- Эйха, каррида... Не будь я герцогом...
- ..я бы ни за что не пустила тебя к себе в постель. Он ухмыльнулся, но повторил:
- Не будь я герцогом...
- ..и не будь я Грихальва... - Она тяжело вздохнула, заразившись от него грустью. - Но ты - герцог, а я - Грихальва, и это лучшее, на что мы могли надеяться. И по-моему, это не так уж и плохо. Лучше, чем ничего.
Мысли бежали, как вода в порожистой речке - наталкиваясь на препоны, кружась в водоворотах.
- Я сомневаюсь, что он ее любил...
- Ты о ком?
- О Гитанне Серрано. Сомневаюсь, что отец ее любил. Наверное, она ему просто нравилась... Давала то, что не могла дать моя матра...
- Любовницы это умеют.
- Наверное, она была ему для чего-то нужна... Для чего-то такого, что недоступно моему пониманию. Может, он стремился доказать себе.., доказать, что он - настоящий мужчина. Во всех отношениях.
- Разве он не убедился в этом, когда ты появился на свет?
- Ведь он был герцогом Тайра-Вирте, а герцог должен быть настоящим мужчиной во всех отношениях. - Алехандро посмотрел на нее. - А я не хочу быть таким.
- Герцогом?
- Во всех отношениях. - Алехандро, но ведь все герцоги таковы.
- Ведра, я на это не способен. Я совсем не такой, каким был отец.
- И меня это радует, аморо мейо. Я бы совсем не хотела спать с твоим отцом. - Она тут же смутилась, коснулась его руки. - Извини. Я забыла, что о мертвых не шутят.
- Ему все равно. - Он пожал плечами. По-прежнему на него давило горе, но теперь намного слабее благодаря ее присутствию, а еще - известию, что смерть отца была случайна. Спасибо Сарио, он доказал это, осмотрев тело герцога Бальтрана и допросив тза'абов, которые сопровождали повозку. Мертвого не оживишь, а мысли о войне повергали Алехандро в ужас. Вовсе не такого будущего желал он своей стране. - Его больше нет. Теперь я на его месте... И мне страшно.
Она положила ладонь ему на грудь - туда, где сердце, - и к тыльной стороне ладони прижалась щекой.
- В этом ты не одинок.
- Да. Граццо Матра, со мною - ты. - Он потянулся к ней губами, звучно поцеловал. Мысли снова неслись по каменистой реке, попадали в новые водовороты. - И еще один человек способен мне помочь. - Вспомнив о нем, Алехандро резко выпрямил спину, прижался лопатками к холодной стене. - Эйха, Ведра, жаль, что ты этого не видела. Как он с ними говорил, с этими задиристыми петухами! Мне бы его смелость, его выдержку! Они цедили сквозь зубы: