Страница 70 из 108
- В этом вовсе нет необходимости, - сказал Сарио. - Кроме тза'абов, тело герцога сопровождали два человека из его свиты. Но по пути на эскорт напали пограничные бандиты. В схватке несколько тза'абов были убиты, их судьбу разделил наш Дио Ормендо. Антонейо Барса был ранен и скончался в пути, но перед смертью написал записку. - Он поднял грязный, измятый клочок пергамента. - К сожалению, она попала под дождь, и чернила расплылись, но сохранились подпись и печать Антонейо Барсы. Напрашивается предположение, что тза'абы привезли эту записку в подтверждение своего письма.
- Вероломство! - проскрежетал до'Нахерра. - Я не верю, что мой бедный друг Бальтран погиб из-за падения с коня. Все это шито белыми нитками, и испорченное письмо Антонейо Барсы - лишнее тому подтверждение.
- Если вам угодно, я допрошу тза'абов, сопровождавших повозку, - предложил молодой Верховный иллюстратор. - Но и мертвые способны кое о чем поведать. Почему бы не навестить покойного герцога и Антонейо Барсу? Может быть, они нам откроют правду?
Марчало до'Нахерра был возмущен до глубины души.
- И что, язык мертвецов тебе дается с такой же легкостью, как тза'абский?
Не пряча глаз от разъяренного военачальника, Сарио Грихальва спокойно ответил:
- Прежде чем писать живых, необходимо изучить мертвых.
***
Новое обиталище Сааведры состояло из трех комнат - после тесной кельи казалось, что к такой роскоши невозможно привыкнуть. Да разве допустимо, чтобы в этаких хоромах жил один-единственный человек, тем более она, женщина из презренного и проклятого рода Грихальва?
Спаленка, довольно просторная гостиная и еще светлая комната с множеством окон, выходящих на север, и дверью на балкон, с которого виден центральный внутренний двор с мирно шелестящими струями мраморного фонтана.
- Покои, достойные иллюстратора, - шептала она, бродя по комнатам, восхищаясь и наслаждаясь простором и светом. - Вот тут будет стоять верстак, а тут мольберт... - Она рассмеялась, и была в том смехе нотка вины. Все-таки она привыкнет к этой роскоши. Очень легко привыкнет.
Столько дел... Надо разобрать сундук, посмотреть, что из вещей понадобится в первую очередь, что придется постирать... И, конечно, ее ждет огромный запас материалов и принадлежностей для работы. Штуки холста и готовые подрамники, картоны, закупоренные бутыли с растертыми красками, доски, ящики с кистями, ножи, горшки, доверху наполненные канифолью и сухой смолой акации, склянки с маковым маслом, льняным семенем, клеем, чернилами; корзины, ломящиеся от излюбленных угольков, мелков, перьевых ручек. Столько всего надо разместить... Но и места здесь столько...
За ее спиной с грохотом распахнулась дверь, раздалось писклявое ругательство. Сааведра вздрогнула от неожиданности, резко обернулась и не сдержала ухмылку при виде одного из ее многочисленных племянников - с огромной охапкой картонов, холстов, рам и досок, он протискивался в дверной проем.
- Погоди... Эй, Игнаддио! Постой!
Он не остановился. Вещи посыпались на пол.
- Игнаддио!
Он кое-как удержал несколько картин, наклонился за упавшими.
- Надди, зачем было сразу все тащить? Сходил бы несколько раз... Он прижал подбородком кипу полотен.
- Да ну, возиться... Куда это положить?
- Туда. - Поднимая с пола картоны, Сааверда кивком указала на балкон, с нынешнего дня - ее ателиерро. - Вон туда, Надди, на солнышко.
Он скрылся на балконе, но Сааведра слышала его голос, приглушенный стеной.
- Так они решили, что ты Одаренная, да? Такое жилье кому попало не дают.
Сааведра тяжело вздохнула. Он знает. Все знают.
- Эйха, что тебе сказать? - Она бегло просмотрела картоны - наброски, которые намеревалась в будущем перенести на дерево или холст, - и, стараясь не задеть за дверные косяки, встала. - Будь это правдой, ты бы все равно не поверил.
- Так, значит, нет? - Он все еще был на балконе, Сааведра слышала позвякиванье бутылок, погромыхиванье чего-то еще. - Мы с тобой самая близкая родня, с этим очень-то не поспоришь, верно? Я надеюсь стать Верховным иллюстратором. - Голос теперь звучал громче и отчетливее; стройный, но болезненный на вид отрок с неухоженными черными кудряшками, спадающими на оленьи глаза, задержался в дверном проеме. - Ну скажи, почему тебе так повезло, а? Подружка герцога и вдобавок иллюстратор. - Игнаддио с ухмылкой проскакал мимо нее на одной ноге, болтая второй, и исчез в гостиной. - И как тебя будут теперь называть? Уж конечно, не господином иллюстратором. Эйха, Ведра, если хочешь удержать герцога, лучше поучись всяким любовным штучкам. А то живописью он вряд ли сильно интересуется.
С лестничного марша донеслось хихиканье и шлепанье подошв - Игнаддио отправился за новой охапкой ее вещей. Но Сааведра все равно ответила:
- Он знает, что я хороший художник. - И тут же поправилась:
- Говорит, что знает. Может, это просто комплимент. - В другое время скабрезные шутки племянника, наверное, уязвили бы ее, но сейчас она была слишком счастлива, чтобы обижаться.
- Надди... - повысила она голос, хоть и знала, что он не сможет или не захочет услышать. - Советую учиться не только ремеслу, но и культурной речи, а то тебя назовут Неоссо Иррадо.
- А почему бы и нет? - Он возвращался, держа под мышками сразу несколько зачехленных картин. - Последний, кто носил это прозвище, стал Верховным иллюстратором. - Ухмылка сразу исчезла - не до нее, когда громоздкие, тяжелые картины вот-вот полетят на пол. - Может, и я...
- Игнаддио! - Сааведра пришла в ужас. - Матра, ты их таскаешь, как дрова! Надди, да разве так можно? - Она подхватила картину и аккуратно уложила на кипу. - Осторожнее надо, кабесса бизила! - Она бережно поправила парчу. Остальные клади на кровать. Порознь! Чтобы видно было, если какая повреждена. Надди! Ну, что же ты?
Он сразу надулся - в тринадцать лет дети обижаются легко.
- Они уже высохли. Почти не пахнут.
- Что ты понимаешь! - Она прислонила к стене спасенную картину, опустилась перед ней на колени, осмотрела, не пострадала ли. - Кабесса бизила! Разве может так поступать будущий иллюстратор? - Она нахмурилась. - Это не моя...
- Это моя. - Волнение. Растущая надежда.