Страница 43 из 108
Раймон поморщился. "Спасение полонянок" - всего лишь плод разнузданного и жестокого воображения Миквейана Серрано, назвать эту подлую карикатуру "Пейнтраддо Хисторрико" нельзя даже с огромной натяжкой.
- Но ведь герцогиня так не считала, - напомнил Раймон.
- Бассда!
Премиа Санкта, бледная, как ее сутана, поцеловала пальцы и коснулась ими груди, отдавая дань памяти блаженной герцогини Хесминии. Между пальцами блеснула цепь, похожая на его собственную. Каждая священнослужительница носила символ своего ордена: крошечный серебряный замочек. Священники носили ключи.
- Вы оскверняете город, - продолжала она. - Оскверняете екклезию. Оскверняете воздух, которым мы дышим.
- Ваше преосвященство...
- Бассда! - На сей раз жеста не понадобилось, от одного лишь ее тона Раймон умолк. - Премио Санкто прийти не пожелал и правильно сделал. Он и мне посоветовал отказаться, но я давно хотела увидеть на смертном одре чи'патро и сказать остальным шавкам Грихальва, чтобы не вздумали высовывать нос из конуры! Ты понял меня, Грихальва? Не зови больше священников в это богомерзкое логово. Глаза бы мои вас не видели!
Раймон едва дышал - так напряглись мышцы живота и гортань.
- Артурро мертв, - с трудом выговорил он. - Придете вы к нам еще или нет это уже не имеет значения. Санкта с этим не согласилась.
- Еще как имеет! Ты хорошо меня понял? Отныне нога священника не ступит в этот дом.
Столько лет прошло, а ненависть не угасает. Семье Грихальва не прощают древнего позора... Гнев и отчаяние рвались на волю, Раймон едва сдержался, чтобы не закричать.
- Мы ни в чем не виноваты.
- Виноваты! Иначе разве Матра допустила бы бесчестье тех женщин? Разве позволила бы им зачать ублюдков? Чтобы родилось столько полукровок? И почему нерро лингва предпочла именно ваше семейство, а? Вы - нечисть, отмеченная самой Пресвятой Матерью. В великой мудрости своей Она вас покарала за подлость и грязь. Она наслала на вас мор, а екклезия лишь послушна ее воле. Серебряный замочек исчез в узловатом кулаке. - Чи'патро! Молись в этих стенах хоть до скончания века, но Матерь с Ее Сыном не смилуются над Грихальва.
Это было уже слишком. Раймон до боли стиснул зубы.
- Ты клевещешь на них, - прохрипел он. - Ты пятнаешь их святые лики своим низменным, лицемерным фанатизмом...
- Бассда!
- Но не быть по-твоему! Когда-нибудь мы вернем себе то, что потеряли, в том числе святое благословение Матери и Ее Сына, и они узнают всю правду о том, как им служили ты и тебе подобные! - Его трясло от ярости. - Номмо Чиева до'Орро!
От ее лица отлила кровь, скулы заострились. Невозможно было определить по этому аскетичному лицу, сколько лет прожила на свете Премиа Санкта.
- Ну конечно, - ехидно сказала она, - ваша святыня - Золотой Ключ. Подчас кажется, он для вас дороже Матры эй Фильхо.
- Нет, он не дороже Матери с Ее Святым Сыном. Но дороже екклезии с ее грязными интригами.
- Екклезия - это и есть... - Она осеклась.
- Ну конечно. - Настал его черед источать яд. - Сейчас ты скажешь, что екклезия - это и есть Матерь с Сыном. Но ведь это по сути своей богохульство, ересь. Или я не прав? И какой кары, по-твоему, оно достойно? Чумы? Новой нерро лингвы?
- Номмо Матра эй Фильхо, - прошептала она, воздев очи горе. - Молю, дайте мне сил...
- ..извести род, который ты ненавидишь, который считаешь нечистым. Опомнись, женщина! Мы всего лишь жертвы.
- Потомки шлюх! - процедила она. - Все те женщины - шлюхи. "Спасение полонянок" это доказывает! И тут Раймона осенило.
- Откуда ты? - спросил он. - Из какого рода?
- Мой род - екклезия. Мое имя - Премиа Санкта.
- А раньше? Ладно, не надо. - Он горько усмехнулся. - Не утруждай себя. По-моему, я знаю ответ. - Помолчав немного, Раймон спросил:
- А что, Премио Санкто тоже Серрано?
В темных глазах зажглись лютые огоньки.
- Бассда! - прошипела она. - Я не желаю слышать твои мерзкие речи!
Раймон поднял руку и спокойно сказал:
- Выход там. Я полагаю, сейчас ты им воспользуешься. Адеко. Когда женщина ушла, а вместе с ней комнату покинула злоба и скверна застарелой междуусобицы, Раймон Грихальва снова повернулся к смертному одру, снова - на этот раз осторожно - опустился на ветхий и тонкий ковер, склонил голову и зашептал простенькую молитву - из тех, что не найдешь ни в одном молитвеннике екклезии.
- Матра эй Фильхо.., примите душу его, ибо не жалел он себя в служении Вам, и герцогу, и своей семье.
Пятьдесят один год. Для иллюстратора - немалый век.
***
Шатер представлял собой несколько щитов из ивовых прутьев и тростника и двух слоев ткани. Нижний слой - жиденькое рядно, а верхний - добротный холст, плотный, промасленный, способный защитить и от осенних дождей, и от зимней стужи. Сейчас этот слой, аккуратно скатанный, лежал у верхушки шатра. Не бог весть что, но все-таки жилище, и вдобавок украшенное многочисленными зелеными флажками с хитрыми узорами.
В центре Мейа-Суэрты.
Сарио впервые оказался на этой улице - Грихальвы старались держаться поближе к своему Палассо и кварталу художников. Но сегодня, в день Фуэги Весперры, он нарочно пошел куда глаза глядят, презрев обычай семьи и трусость Вьехос Фратос, сделавшую его парией. И наткнулся на тза'абский шатер совершенно инородное тело в этом городе. Как странно, что никто не обращает на него внимания.
У Сарио это просто не укладывалось в голове. Он-то сразу заметил шатер, едва свернул за угол. Тотчас в глаза бросились цвета, узоры, плетение. И захотелось узнать, как шатер удерживается на булыжниках и утоптанной земле. Наверняка привязан к невидимым колышкам. По городским улицам часто носится сильный ветер, завывает, срывает навесы, опрокидывает торговые палатки, сдирает покровы с телег. А уж с легким шатром он бы запросто справился.
Странно, что шатер устоял в праздничный день. Странно, что он вообще стоит в этом городе. Однако в нем было на удивление тихо, хотя сквозь редкую холстину просматривался толпящийся люд. Как будто уши залеплены воском, все на свете звуки превращаются в ненавязчивый гул - что-то вроде жужжания пчел вокруг далекого улья.
"Странно, - рассеянно думал Сарио. - Кругом столько пьяных, а ткани и каркас целехрньки..."