Страница 32 из 108
Он состроил кислую мину.
- С чего ты взяла?
- Чтобы в твоем честолюбивом сердце нашлось местечко для женщины? съязвила Сааведра. - Да что ты, дружок!
Щеки его покрылись густым румянцем, точно пятнами солнечных ожогов; впрочем, Сарио был слишком смугл. Жители пустынь, от Которых он унаследовал цвет кожи, не знают, что такое зуд и волдыри от солнечных ожогов.
- С чего ты взяла?
Она ухмыльнулась. - Я слишком давно тебя знаю.
Его рука вскинулась в сторону Сааведры и тут же опустилась.
- Да, Ведра, - сухо промолвил он, - ты меня знаешь давно. Но ты не знаешь обо мне всего.
Эти слова вызвали тревогу. Даже не столько слова, сколько его взгляд напряженный, выразительный. Она его не выдержала, отвела глаза.
- Да, - согласилась она, - всего я не знаю. Ты мужчина. Одаренный и к тому же Вьехо Фрато. Откуда мне знать все?
- А хочешь? - Нечто странное слышалось в его голосе. Она бросила на него колючий взгляд. В этот миг Сарио был открыт перед ней, не прятался за надменностью и дерзостью, злившими многих, и за неутолимым честолюбием и цинизмом, злившими ее-. Сейчас он был точно таким же, как и пять лет назад, одиннадцатилетним мальчишкой, неспособным ничем отгородиться от страшных мыслей, что он раньше срока узнал суть Чиевы до'Сангва, что сам прибег к волшебству, которое погубило человека из семьи Грихальва. Из его семьи.
- Могу рассказать все что хочешь. - Он не кривил душой; в голосе не было ничего, кроме горечи.
И в этот миг Сааведра поняла, что сама она вовсе не та, кем себя считает по привычке. Они уже не дети. Да и как иначе? Ведь они родились в семье, надломленной мором, добровольно замкнувшейся на себе; выживание этой семьи целиком и полностью зависит от ее способности рожать Грихальва. Шестнадцать лет - не такой уж и юный возраст; вчерашние отроки частенько становятся отцами. И Сарио совсем не ребенок. Он стерилен, но не импотент, да и Сааведра уже вполне развита и не считается слишком молодой для материнства.
Она рассеянно взглянула на бумагу, на образ Алехандро до'Веррада. И вдруг обрывочные мысли разметало открытие, что у нее ногти в блестках угля - точно в черном инее.
"Почему я сейчас об этом думаю?"
Чтобы спрятаться от настойчивости, навязчивой откровенности Сарио.
"Матра Дольча, помоги!"
- Сарио, ты - Одаренный, - сказала она медленно и внятно. Он скрежетнул белоснежными, идеально ровными зубами. И сказал так же внятно:
- И потому стерилен. Но я вовсе не слаб.
Она покраснела и впилась взглядом в незавершенный набросок славного юного наследника.
- А я имею в виду рождение детей.
Большинство мужчин - не иллюстраторы - расценили бы как оскорбление реплику о непригодности к отцовству. Но для Грихальва это высшая честь. Грихальва, способный зачинать детей, обделен Даром.
- Дурацкое дело, - с отвращением резюмировал Сарио. И уточнил, когда она возмущенно вскинулась:
- Эйха, Ведра, я не о деторождении, а о том, что глупо ограничиваться только этим, когда можешь предложить кое-что получше. - На смену открытости и уязвимости пришла обычная агрессивность: тех, кто не разделял его точку зрения, Сарио не щадил. - Думаешь, я слепой? Ведра, у тебя свой собственный Дар...
- Нет! - Она так стремительно встала, что доска едва не свалилась с колен. Хрустнул уголек, она бросила обломки на скамью. - Матра Дольча! Сарио, да неужели ты не видишь? Нет у меня никакого Дара. И быть не может. Как бы тебе ни хотелось... - Она беспомощно махнула рукой и сказала без обиняков:
- Как бы тебе ни хотелось, чтобы я забыла об Алехандро.
- И ты веришь... - Он взъярился, как злой пес, даже губы побелели. Ведра, при чем тут это?
- При том. - Она печально улыбнулась. - Мы уже не дети. Ты теперь с Вьехос Фратос, а мое предназначение - рожать детей тому, кого вы для меня выберете. Вот так-то. А потому детство лучше забыть. - И добавила гораздо мягче:
- А ведь ты жалеешь о том, что ушло вместе с ним.
Он покачал головой.
- Ни о чем я не жалею. Ребенок бесправен.
- Нет. Не бесправнее женщины. - Сааведра вздохнула. Никогда она не желала такого разговора - трудного, пересыпанного двусмысленностями. - Ты, наверное, потому меня хочешь.., потому что в твоем возрасте тянутся к ближайшей женщине. - Она отвела взгляд от его злого лица и закончила скороговоркой:
- Ничего серьезнее обычного влечения тут нет. Я тебя уверяю.
- Уверяешь? - Под нестрижеными, нечесаными прядями черных волос яростно блеснули глаза. - Да как у тебя язык поворачивается? Ты говоришь, что знаешь меня, но... - Он запнулся на миг, поморщился, вскинул руку к левой ключице. Может, ты и впрямь веришь, что знаешь меня, но... - Пальцы прижали к коже тонкую ткань рубашки. Теперь он был раздражен и удивлен. - Она меня что, укусила? Оса?
Смущения и злости как не бывало. Сааведра положила доску и взялась за шнурки его застиранной и неглаженой рубашки. Новоиспеченный Вьехо Фрато сменил детские блузу и штаны на одежду взрослого, но так и не привык к камзолу.
- Дай-ка гляну....Нет, убери пальцы.
- Больно же! - запротестовал Сарио.
- Сарио, не дергайся. Я только посмотрю. - Она развязала шнурки, обнажила клин безволосой кожи и несколько звеньев золотой цепи. - Ага, вот видишь? Она еще ниже опустила край батистового ворота.
- Это еще что? Отродясь не видала таких укусов. Три прыщика по ровнехонькой линии.
- Дай-ка... - Его пальцы скользнули под цепь, ощупали нарывы. - Похоже на ожог... - И тут он обмер. С лица сошел цвет, темные глаза наполнились яростью. Глядя в них, Сааведра похолодела.
- Ведра, у тебя картина. Автопортрет.
- Конечно, но...
- Цела? Где она?
- Там, где мы ее оставили. В моей комнате. - Она нахмурилась. - А в чем дело?
- Фильхо до'канна! - прошипел он. - Да как они посмели?!
- Сарио...
- Ты что, не понимаешь? - Он схватил и больно стиснул ее руку. - Они меня боятся. Пытаются мною командовать, да не очень-то выходит. Вот и напомнили, что у них моя Пейнтраддо Чиева.
- Но ведь она не у них, - сказала Сааведра, - у меня.
- Настоящая - у тебя. А у них - та, которую я для них и сделал. - У него перекатывались желваки; подбородок был не таким волевым, как у Алехандро до'Веррады, но в нем давно уже не осталось ничего детского. - Это не настоящая Пейнтраддо Чиева, но кое-что от меня в ней есть. Иначе было нельзя. А то как узнаешь, что они за тебя взялись? - В ярком солнечном свете глаза казались капельками кромешной мглы. - Ведра, пойдем со мной. Ты должна кое-что сделать.