Серпухов

  - Бизнес? - удивляюсь я, - это какой? И где он деньги взял, его открыть?

  - Да как же! - восклицает Анна, - а отцовскую квартиру Евгений Иванович, зачем продал? И эту махонькую комнатку купил? На вырученные деньги и вложился!

  - Я думал, пьет, жить не на что, вот и ... - покраснев, говорю я.

  - Да, он какое-то время пил после тюрьмы, но вскоре перестал. Для него очень много значила девочка, что на фотографии в его комнате. С первого дня, как я узнала Евгения Ивановича, я заметила, что он преображается, светится изнутри, когда его взгляд падает на ее изображение.

  - Да, и я заметил фото на стене. - Смущенно говорю я.

  - По ночам он часто молился, называл св. угодников по именам, просил у них за некую Татьяну. Мне в соседней комнате было слышно. - Считает нужным сообщить Игорь.

  - От месяца к месяцу душевное напряжение в нем нарастало. - Опять вступает в разговор Анна, - Евгений Иванович стал говорить, что сведет с кем-то счеты, выведет на чистую воду. Уверял, что в городе происходят ужасные вещи, требующие его вмешательства. Упоминал мэра города Павлова, главу района Фетисова. Обещал кого-то вырвать из их грязных лап!

  - Похоже, брат так и не изжил в себе безумную тягу к справедливости. Это, кроме графомании, второе влечение, которое мучает нас с рождения! - рассеяно говорю я, - однако убедили, мне не следует торопиться с отъездом. Скажу честно, меня заинтересовала информация не о маниакально-депрессивном психозе Жени, это уже было с ним не раз, а о девочке. Если у него есть дочь, тогда ей должно быть, если считать от того года, когда он мелькнул на свободе... около восемнадцати! А на фотографии ребенок лет пяти! Не сходится!

  - Мы же не знаем, в каком году был сделан тот снимок! - говорит Анна, - вот если вы найдете ноутбук, который, я уверенна, он не выбросил, то мы узнаем гораздо больше!

  - И как мне искать ноутбук и неизвестную девочку? Я не представляю! С нотариусом завтра посоветоваться? - сам у себя спрашиваю я, кашляя в платочек.

  - Ага, как же! Посоветоваться с нотариусом! - злобно щурясь, но не в мой адрес, а вспомнив о чем-то, говорит Игорь, - сообщаю вам, черный мерседес, о котором я упоминал, принадлежит Павлову, нашему бывшему мэру и местному олигарху. У нас в городке все повязаны! Желаете препятствия, тогда городской нотариус - лучший собеседник, глупее идеи я не слышал!

  - Если вы тут всех знаете, что ж сами ничего не выясняли?- запальчиво интересуюсь я, с трудом подавляя приступ нервного тика.

  - У вас есть дети? - спрашивает меня Анна.

  - Да. Сын.

  - Вы за него переживаете? - спрашивает она.

  - Разумеется. Он у меня выполняет долг перед родиной в таких местах, что оттуда даже позвонить нельзя. Я часто не сплю ночами, думаю о нем.

  - Тогда зачем задаете нам глупые вопросы? Я не разрешила сыну! Будет Игорек совать нос с чужие дела, быстренько останется без работы, у нас любопытных не любят. К тому же мы вашему брату никто, не то, что вы, вам этим и заниматься, раз приехали! - говорит Анна.

  - Да как заниматься? - недоумеваю я.

  - Ну, вы и рохля, прямо как ваш брат, честное слово! Тот тоже сам ни до чего додуматься не мог! Да вы поживите хотя бы несколько дней его заботами, оформитесь на его работу, сходите в храм, где Евгений Иванович был пономарем, и со своим дружком по выходным дням грехи замаливал. Я уверенна, скоро вы поймете, какие проблемы не давали покоя брату! - недовольная моими колебаниями, с возмущением произносит Анна.

   Я задумываюсь. С одной стороны, у меня в Сочи дел срочных никаких нет, с другой - предложение пожить в Серпухове жизнью Жени, уж совсем авантюрное. Анна, заметив, как по моему лицу пробегают тени сомнений, приходит к выводу, что мне необходимо дать время подумать. Она устраивает тайм-аут: достает из холодильника коньяк " Лезгинка", ставит его на стол, и, ободряюще похлопав по моей руке своей пухлой, как булавочная подушка, ладонью, говорит:

  - Выпейте по рюмашке с Игорьком, за упокой души Евгения Ивановича, по русскому обычаю! А я немножко поработаю, не отвлекайте меня!

   Пока Игорь разливает коньяк, я смотрю, как Анна, вытащив из кармана пятитысячную купюру, совершает ею странные движения и бормочет: " скидки 80 процентов! Кто покупает? Больше? 85 процентов? Берете?". Я неожиданно думаю, что они тут, похоже, не в своем уме, и я напрасно их слушаю. Игорь догадывается о моих мыслях, и, густо покраснев, говорит извиняющимся тоном:

  - Обязательный торговый обряд со "счастливой денежкой", которая "заряжена на выручку" лучшими столичными экстрасенсами.

  - Да... интересные у вас тут обычаи! - говорю я перед тем, как поднять с Игорем рюмку "за помин раба Божия Евгения".