Страница 108 из 118
Я горько вздохнул и остановился на своем "любимом" месте на набережной, которое иногда называл "Настиным", из-за связанных с нею воспоминаний. Мой взгляд упал на мизинец с колечком. Жена несколько раз за прошедшие дни, наверное, предчувствуя мою неминуемую встречу с Настей, упрекала меня им, и просила снять.
Создавалось впечатление, что для Нины это кольцо было последним препятствием, которое не позволяло ей окончательно принять мою сторону, и полностью восстановить в правах мужа. Я вдруг, что никогда не случалось ранее, сам захотел снять кольцо. Если в нем, как утверждала Настя, скрыто ее сердце, то стоит ли мне продолжать носить его? Ведь в создавшейся ситуации это бессмысленно!
Может быть, как только я избавлюсь от кольца, мучительная страсть оставит меня? Или станет легче на душе. Если не у меня, то, по крайней мере, у моей жены! Я открыл свою рабочую сумку, достал кусачки, и, поскольку кольцо вросло и не снималось, перекусил его.
Жалкий кусочек золота лежал у меня на ладони, ничем не напоминая о тех чувствах, что я с ним связывал. Но я все равно никак не мог решиться, и бросить его в реку. Возможно, я этого не сделал бы, но тут меня грубо "приняли" за локти. И то, что было дорогим мне колечком, само полетело в воду, в половине полета исчезнув с глаз.
ГЛАВА 146.
Солдаты внутренних войск отнесли меня на руках до дороги, где забросили в "воронок", полицейский автобус без окон. Я осмотрелся внутри него, шипя от боли в руках. Вместе со мной "попались" несколько студентов, вся вина которых, похоже, состояла из ношения на спине рюкзаков.
Как только автобус тронулся с места, я достал из кармана телефон, и отослал Нине короткое смс "задержали". Мы обсуждали возможность того, что кто-то из нас "попадет в историю", и заранее выработали линию поведения. Она заключалась в том, что не следует сразу бежать, и устраивать "органам" истерику (если задержат обоих супругов, будет только хуже). Лучше всего находится дома, "на связи", и организовывать помощь адвоката из тех правозащитных организаций, что еще остались в Москве.
Всех задержанных, и меня в том числе, "выгрузили" в ближайшее отделение полиции. Коридор в нем был забит до отказа, в основном, случайными людьми. Постояв с час без движения, я так устал, что уже собрался усесться на грязный пол (что многие уже сделали). Но неожиданно увидел в числе вновь поступивших Ксению.
Злая и разгорячённая, она привлекала внимание красотой лица. Пользуясь тем, что мужчинам ее обаянию трудно противостоять, она оказывала полицейским сопротивление, и представляла свое поведение женской шалостью. Крепкие парни в шлемах и "броне" никак не могли предположить, что сила девушки намного превосходит их. И что от ее, казалось, легкого толчка, можно упасть.
Физическая одаренность Ксении, в данном случае, могла сыграть с ней злую шутку. Разозлив полицейских, она рисковала нарваться не только на "ответку", что полбеды, но и на серьезное судебное обвинение. Поэтому я пробрался сквозь толпу, и, обняв Ксению за плечи, постарался ее успокоить.
- А-а, ты тоже здесь! - Завопила Ксения, увидев, кто ее обнимает, - свободу политзаключённым!
- Тише, тише! - Сказал я, и потащил девушку за собой, туда, где только что стоял, и где было посвободней, - если будешь поднимать такой шум, нас точно отправят в тюрьму.
- Что ты пугаешь? Они твоему батюшке лицо разбили, а я, слово им не скажи! - с возмущением произнесла Ксения.
- Это какому, "моему" батюшке? - спросил я, остановившись.
- Да вот же он! - сказала Ксения, и покинула меня. Она вернулась к входу, и через секунду "подтянула" ко мне приведенного конвоирами о. Михаила. Под его глазами красовались огромные синяки.
- А вы как тут оказались, о. Михаил? - удивленно воскликнул я, глядя на него.
- Полицейские избивали молодого человека. Я вмешался, стал взывать к их совести. Они спросили, не заодно ли я с ним. Я ответил, что я заодно с правдой и справедливостью. И вот, что из этого получилось! - Сказал батюшка.
О. Михаил сильно морщился от боли. Я захотел потребовать врача у охраняющих нас полицейских, однако тут в коридоре вспыхнула драка. Ее причиной стали действия пьяного парня, очень похожего на провокатора. На стенах появилась кровь, и я всерьез испугался: рядовое задержание опять грозило обернуться "хулиганкой". К счастью для нас, полицейские, с которыми до этого сцепилась Ксения, проявили расторопность. Они стали выводить людей наружу, и рассовывать по "воронкам".
ГЛАВА 147.
Нашу "троицу" "определили" в крайний автобус, где уже находился человек. Он показался мне знакомым, но из-за полутьмы и специфической обстановки, я никак не мог вспомнить, где его видел. Поглядывая на него, я спросил у Ксении:
- А тебя, почему забрали? Тоже бросилась кого-то спасать? Хоть симпатичный был? Стоило собой рисковать?
- Не-а, у меня в этот раз, все банально. Подошли, спросили, кто я, и что так поздно делаю в центре. Я ответила, что журналист, фотографирую виды вечерней Москвы, для издания. Меня спросили, для какого. Я показала удостоверение. Полицейские изучили его, и заявили, что я в числе врагов народа. Документ порвали, и вот, я здесь. В некотором роде, это такой идиотизм, что даже прикольно. Но так у меня не впервые, и я думаю, что теперь мною займутся всерьез.
Ксения как "накаркала": всерьез взялись не только за нее, но и за всех нас. Стали по очереди водить на допросы, которые в полицейского участке проводил уже немолодой следователь с ужасно раздражающим взглядом. Когда он понял, что мы друг друга знаем, сразу же попытался связать нас в антиправительственную группу, собирающуюся осуществить государственный переворот.
В те минуты, когда между допросами нам удавалось побыть вместе, мы с недоумением обсуждали происходящее. Наш горячий шепот разносился на всю машину, и неудивительно, что четвертый "сиделец", не выдержав, вступил с нами в разговор.
- Что вы так удивляетесь, молодые люди! Как будто сами не участвовали в том, с чего это все началось! - прокашлявшись, произнес он спитым голосом.