В твоей голове

- Алло… Привет…

- Как ты? Ты совсем пропала. Как твои дела?

- Ты знаешь…  Все хорошо.

- Точно?

- Точно. Все гораздо лучше, чем я себе представляла раньше.

- Как твое здоровье? Ты понимаешь, что я имею ввиду… Я не могу не спросить, я все эти дни боялась, что этот стресс может тебе… навредить… И учитывая, что никто не знает, и ты живешь одна… Расскажи, пожалуйста.

- Со мной все в порядке. Мне сейчас очень приятно, что ты… проявляешь заботу. Но мне правда лучше. Иногда именно то, чего ты больше всего боишься лишиться, на самом деле тебе не особенно и нужно. Но невозможно этого понять, не лишившись. У меня было много потерь в жизни. И эта, кажущаяся самой страшной, оказалась для меня самой правильной. И я не о работе сейчас говорю.

- Я … очень рада, что ты в порядке. Я ожидала услышать многое. Даже боялась звонить. Но то, что ты говоришь, мне хоть и не очень понятно, но очень приятно узнать.

- Спасибо тебе за все.

- Можно, я буду звонить тебе иногда?

- Конечно. Мне же тоже интересно узнать, когда же офис атакуют мятежники и успеет ли Воздушная перед этим подкрасить губы.

Она повесила трубку. Странное ощущение. На нее не показывают пальцем. Рыжая беспокоится о ней. Рыжая. Искренне. То, что однажды узнали двое, не разошлось по всему миру, а если и разошлось, то ей уже не было до этого никакого дела. Когда тебе нечего терять, мир сразу приобретает фиолетовый оттенок.

Доктор Вайс, в свою очередь, не делал никаких попыток связаться с ней. Это было страннее всего. Она так и не явилась к нему в офис ни в тот, ни в какой-либо другой день. Что бы это могло значить?

Наверное, это было даже к лучшему. Сейчас ей больше всего на свете не хотелось возвращаться к прошлому, не заниматься самокопанием, и не испытывать все те стрессы, которыми сопровождалась их терапия. Пять лет лечения. Безрезультатно. И даже хуже. Она шла к нему с нездорово-стабильным состоянием, а на протяжении всего лечения ее ситуация усугублялась. Что они делали не так? Неверно выбранная методика? Или при отсутствии лечения кризис состояния случился бы гораздо раньше? Что ее ждет впереди?

Сейчас ей было намного лучше. Голос перестал ее упрекать в каждом действии, и вообще стал гораздо скромнее в своих проявлениях. Брат…  Он остался. Но он не пугал ее больше, она даже научилась извлекать пользу из их общения, и с каждым разом он появлялся все реже. В момент их встреч она помнила об иллюзорности, но при этом она внимала всему, что он ей говорил, всему, что он ей отвечал и эти диалоги стали тоже своего рода терапией. В конце концов, между источником раздражения и нашей на него реакцией всегда остается свобода выбора. Она изменила отношение, и в их встречах появился смысл. А он с тех пор никогда не плакал.

Ну и пусть доктор Вайс не желает знать, что с ней происходит. Он просто доктор. Он не может принимать активное участие в жизни каждого пациента. Она продолжала надеяться, что ввиду прекращения навязчивых состояний и тотальных страхов, и благодаря позитивным изменениям в личной жизни ее душевное состояние улучшится. Как ни подумай, отсутствие положительных результатов на протяжении пяти лет лечения может немного подорвать доверие к лечащему врачу. Может, найти другого врача? Нет, она сейчас не готова заново ковырять старые раны с новым незнакомым человеком.

Она огляделась вокруг. На широком белом подоконнике впервые за много лет нежно расцвели орхидеи. Белые, розовые, фиолетовые в крапинку. Это было так красиво. Она пересадила их отростки во множество красивых прозрачных горшков и сейчас они напоминали ей пышный зеленый красивый садик, которого у нее никогда не было, но о котором она всегда мечтала.

На столе лежал распахнутый дневник. Она начала вести его пять лет назад, по совету доктора Вайса. Ветерок из открытого окна иногда перелистывал страницы. Закладка из красной ленточки. Последняя запись была не окончена. Это был предпоследний день перед отпуском, перед вылетом во Францию. После этой записи все закрутилось так быстро, что сначала она не успевала записывать, потом не могла, а потом и вовсе перестала видеть смысл. Сейчас ей почему-то снова захотелось написать, но не описывать то, что происходит вокруг, а поделиться с ним теми приятными чувствами, которые она сейчас испытывает. И написать несколько слов о брате. Она еще ни разу не упоминала там о нем.

Она пока не знает, как называется это чувство. Но понимала, что испытав его однажды, уже невозможно вернуться к его отсутствию.

Глава XXXVIII

- Проснись, проснись! Скорей вставай!

- Я и так не сплю… Что случилось? Хватит меня трясти.

- Пошли, скорей пошли!

Иногда она все же сомневалась, что это происходит лишь в ее голове. Брат бывал настолько живым, насколько невозможно быть в его состоянии, и порой таким невыносимым, что хотелось его отшлепать.

- Что же там такое произошло, что ты вытаскиваешь меня так рано из постели?

Пришлось вставать. Он бежал впереди и все время оглядывался, чтобы проверить, идет ли она за ним. Еще совсем рано, сонное утро, в котором так хочется ощущать тепло простыней, а не прохладу деревянного пола.