Смятение

Не знаю, насколько правда, только бабы ещё долго судачили, да и мужики тоже, что Циля – первая красавица Одессы и что Мишка в неё с первого взгляда влюбился. А как они познакомились?

Это я вам рассказываю со слов одного чиновника, работавшего в порту, – это было многим позже, – который взахлёб описывал знакомство и свадьбу, да с такими подробностями, которые мог знать только человек очень близкий – родственник либо друг и участник события. Циля – среднего роста, очень стройная, со слегка выступающими бёдрами, брюнетка с локонами, рассыпающимися до поясницы; ножки точёные, походка стройная, но для придания кокетства иногда виляла бёдрами, словно гусыня. Лицо вытянутое, смуглое, крупные выкатывающиеся глаза, чёрные как смоль, словно магнитом моментально притягивали к себе внимание мужчин. И горько сожалел тот, кто приближался к ней и вступал в диалог, любуясь её красотой: окончательно терял не только голову, но и кое-что ценное из своих карманов.

А она, строя глазки, мило улыбаясь, показывая кремовые крупные зубы и слегка покачивая бюстом, в то же время красиво жестикулируя руками, ускоряла манипуляцию рук до такой степени, что собеседник не замечал, как они извлекают из карманов всё ценное, что можно было вытащить. Она это действие называла: «Экспроприирую ненужные предметы хозяина».

Необходимо отметить один немаловажный факт. По рассказам одних, Циля была из богатой купеческой семьи и якобы когда-то Мишка ограбил их дом. По второй версии, Циля так же, как и в первой, была еврейка, только происходила из такой же среды, что и Мишка Япончик, и, более того, слыла специалистом по очистке карманов и дамских ридикюлей, чему научилась в Молдаванке.

Первая встреча Мишки с будущей женой произошла на улице Госпитальной, куда он приехал забрать дань трёх районов: Слободки у Муха, Пересыпь – Сало, Фонтанки – Коса; это клички. Как-то, прознав о приезде Мишки, Циле донесли поклонники, что король Одессы всегда носит с собой большие деньги, а сегодня у него день сборов, и он вначале побывает в одном из районов, но в каком – этого они не знали, а это значило, что он не пустой приедет. И сюда едет тоже за сбором дани, так как приехали смотрящие трёх районов и дожидаются его. Вот тогда она решилась почистить его карманы, всё продумала хорошенько, подготовилась, узнала, когда и куда он подъедет, и в тот момент, когда его машина, подъезжая к названному дому, стала притормаживать, Циля выскочила из проулка, ударилась о дверцу его автомобиля и тут же рухнула на землю. Выскочивший из авто Мишка слегка испугался, но моментально поднял её на руки и понёс к дому, к которому подъехал. Циля, делая вид, что ей плохо и неудобно пребывать на руках у незнакомого мужчины, слегка выворачиваясь, подобралась к заветному карману, а вытащив пакет с деньгами, спрыгнула с рук Мишки и, благодарно взглянув в глаза, заикаясь, словно всё ещё находясь в шоке, тихо произнесла:

– Извините, я пойду.

– Ты кто, такая красавица, почему я тебя не знаю? – спросил Мишка и, немного подумав, сказал: – Давай вечером сходим в синематограф.

– Я согласна, – ответила Циля, – давай на восемнадцать, а потом в ресторан!

– Однако ты смелая, как я погляжу, а я напористый и до страсти люблю красивых женщин, а девушек ещё больше. Ну, до вечера, ненаглядная моя. – Махнув рукой, Мишка вошёл в дом.

Беседуя с подчинёнными, он невзначай коснулся кармана, а там – «вошь на аркане». Только теперь он догадался, как ловко обвела его незнакомка. Говорить своим собратьям по ремеслу означало опозориться на всю Одессу. А главное, как бы получается – «вор у вора дубинку украл». Мишка понял, что эта красивая мерзавка выдернула у него пятнадцать тысяч рублей воровских общественных денег.

Вечером, встретившись у кинотеатра, Циля назвалась и вела себя как ни в чём не бывало; Мишке было как бы не по себе в связи с тем, что эта мошенница не чувствовала угрызений совести и вела себя весело и свободно, порой даже развязно. Из кинотеатра «Корсо» они пошли в ресторан «Монте-Карло».

Циля, спокойно беседуя с Мишкой, намеренно нежно коснулась его локтя и, не почувствовав сопротивления, не долго думая взяла его под руку; так они и вошли в намеченное заведение, перед которым склонившийся швейцар в ливрее держал раскрытую дверь. Едва они переступили порог ресторана, как к ним навстречу быстрой грациозной походкой вышел метрдотель в чёрном элегантном костюме, весь внимание, покорность и обаяние. Расшаркавшись перед хозяином, метрдотель чуть склонил голову, показывая рукой в сторону коридора, где был небольшой банкетный зал для хозяина и изысканных гостей, и только с разрешения хозяина ресторана произнёс:

– Прошу вас! Всё готово, как вы приказали, а по поводу горячего – как только изволите, как всегда щёлкните пальцами – так с глубочайшим почтением и будет доставлено.

– Хорошо, пойдём! После того как нас усадишь, ты свободен, только предупреди официанта, что мы здесь.

– Будьте спокойны, Моцес Вольфович! – Мишку в его ресторане иначе и не называли, как-никак он владелец. – Все предупреждены, вас, как всегда, будет обслуживать гарсон Зельма, он уже на своём месте.

После того как Циля и Моцес уселись, метрдотель удалился в зал, где в это время кое-кто уже начинал бушевать от обилия выпитого спиртного.

Подошедший гарсон Зельма, поздоровавшись с поклоном, разлил шампанское и, сверкая белками глаз в ожидании распоряжения, увидел отмашку хозяина. Он тут же удалился за ширму в ожидании нового вызова.

– Циля, разреши этот первый бокал шампанского выпить за тебя, – понизив голос, произнёс Мишка, – за твои золотые ручки. Конечно, ты сработала великолепно, как Сонька Золотая Ручка, но у тебя не те масштабы и не та специализация; ты по сравнению с ней – мелкая сошка, а в целом – молодец, красиво. Пьём за тебя и твою красоту, которой тебя одарила природа.

А сам подумал: «Если бы не мои деньги, на которые она польстилась. Сама не представляет, что вляпалась в цепкие руки будущего мужа, а точнее – ввалилась как сом в вершу. И помолвку совершим сегодня, во что бы мне это ни встало!»

Затем Циля, нисколько не смущаясь намёком Мойши (так он её попросил называть его впредь) на то, что она вытащила пакет с деньгами, – это она пропустила мимо ушей, – подняв бокал, с жеманной улыбкой и нисколько не заискивая перед знаменитостью Одессы, начала говорить:

– Я буду тебя называть Моисей. Много о тебе наслышана и не раз видела тебя издали, но никогда не думала о знакомстве с тобой. Ты пригласил меня к себе в ресторан; честно говоря, я первый раз в ресторане, а может быть, и последний.

– А насчёт того, что последний раз в ресторане, – я тебе этого не позволю! С сегодняшнего дня мы с тобой можем каждый день приходить сюда ужинать, конечно, если ты этого пожелаешь.

– Нет, Моисей, я не буду здесь каждый день ужинать с тобой.

– Это почему? – спросил Мишка.

– Да потому, что я не смогу оплачивать такие дорогие блюда, – произнеся последние слова, Циля полезла в ридикюль, вытащила конверт с деньгами и положила на стол перед Мишкой. – Вот за сегодняшний банкет, и спасибо тебе за составленную компанию и проведённый этот декабрьский вечер.

После этого инцидента оба долго молча ели и пили, периодически поглядывая друг на друга. Циля изредка из-подо лба поглядывала на партнёра, улыбалась, покручивая бюстом и изредка наклоняя то вправо, то влево, тем самым пытаясь привлечь его на тур танца. Такого наглого поступка Мишка не ожидал и поэтому не мог придумать, как ему быть, и, чтобы не обидеть партнёршу, в силу необходимости сидел, отвечая ей той же монетой; правда, ел лениво и без аппетита, иногда казалось, что ест что-то отвратительное, а поглядывая на Цилю, обдумывал, как поступить с ней и деньгами: «Взять – значит унизиться перед ней; смотри какая: плутовка придумала, как красиво обворовать меня, а потом не менее красиво вернуть мне деньги».

То, что она не возьмёт деньги, он знал как дважды два.

«Если прогнать её либо самому уйти, ну, тогда потеряю её навсегда», – ещё кучи мыслей приходили в голову, только ни одна не годилась для данного момента.