Смятение

После ненадолго затянувшейся паузы и поедания десерта Мишка как бы невзначай спросил:

– Циля, я не хочу знать, сколько тебе лет, я только хочу знать: ты замуж собираешься, и если да, то когда?

– Замуж я, конечно, собираюсь, только жениха ещё себе не выбрала.

– Ну, тогда это дело поправимое. – После сказанного Моисей взял у Цили ридикюль и вложил туда конверт с деньгами, одновременно произнося: – Это тебе на свадебное платье и прочие атрибуты. Свадьба наша через два месяца состоится здесь, в ресторане!

С окончанием фразы он посмотрел на свою невесту, которая от неожиданности вся зарделась румянцем, словно мак полевой, и, как представилось Мишке, от корней волос до пят.

Циля от неожиданности закрыла лицо руками и не могла произнести ни слова, какой-то ком к горлу подкатил, не давая вымолвить ни слова. Она, потрясённая действием Мишки, некоторое время пребывала в состоянии прострации, а немного спустя включила действие мыслей для выхода из этого состояния; вдруг вздрогнула и начала перебирать варианты выхода из состоявшегося фиаско, мысль пришла быстро.

«Вложив деньги мне в ридикюль, получается, что он меня купил, как проститутку. Таким образом, я в его глазах превращаюсь в его рабыню, с которой он будет делать всё что угодно. Вернуть деньги и отказаться от предложения стать его женой – значит потерять девичью надежду о создании семьи, которая так необходима. Кроме того, наблюдая за ним издали, оказывается, сама того не понимая, я влюбилась в него. И теперь я себя не представляю без его внимания ко мне. Даже сегодняшний вечер, который он проводит со мной, – сколько в нём шарма, видимо, я ему тоже глянулась; кроме того, где я ещё найду более достойного и более авторитетного человека в Одессе! А посему надо немного посопротивляться его действиям. Только так, чтобы это выглядело правдоподобно, и при несогласии поставить вопрос о немедленном прошении моей руки у родителей!.. Нет, я не смогу сопротивляться его красоте – он красив, как Аполлон!» – промелькнула у неё мысль.

Придя к такому решению, Циля оторвала руки от лица и, глядя на Моисея и одновременно просовывая руку в ридикюль, чтобы достать деньги, сказала:

– Деньги, которые ты положил мне в ридикюль, я не могу принять, а на платье я сама заработаю после того, как дам согласие на брак.

Но Мишка предотвратил её действия, взяв за руку, опущенную в ридикюль, и с умоляющим взглядом сказал:

– Я тебя прошу: не надо этого делать, делай так, как я говорю, и прошу тебя стать моей женой.

Циля ещё долго сопротивлялась и наконец, хитро опустив глаза, сказала:

– Моисей, это так неожиданно, а потому это быстро не делается, необходимо в присутствии родителей у раввина получить согласие на бракосочетание и что-то золотое мне подарить, но не обручальные кольца – их потом, в день свадьбы. А до того времени я у тебя не возьму ни копейки.

Этими словами она ещё больше задела его самолюбие и раззадорила. Тогда он сказал:

– Хорошо, если ты так хочешь, то я это сделаю сегодня.

По двойному щелчку пальцами вошли гарсон Зельма и водитель. Моисей отошёл с ними в сторонку, что-то им сказал, и оба скрылись за кулисы. Через несколько минут гарсон принёс небольшой самовар с заварным чайником и посудой, а вдобавок – тарелку с кучей разнообразных пирожных.

– Моисей, зачем так много, мы что – до утра собираемся здесь кутить? Да и поздно уже, старики будут беспокоиться, – сказала Циля.

– Можем и до утра, если, конечно, ты пожелаешь, – ответил Мишка.

Глянув на часы, которые показывали двадцать один двенадцать, он подумал: «В лучшем случае Исаак привезёт всё и всех примерно через час» и принялся употреблять изысканные пирожные, до которых имел большое пристрастие, причём ежедневно их поедал в самых изысканных кафе.

С истечением чуть больше часа гарсон, спросив разрешения войти, доложил о прибытии раввина и отца с матерью Цили.

– Пускай войдёт водитель Исаак, всё, – сказал хозяин ресторана.

Услышав шаги в зале, Мишка поднялся и пошёл навстречу водителю, который ему что-то передал и, получив задание, пошёл исполнять его, а через мгновение послышался топот грубых башмаков, и в зал вошёл раввин с вопросом:

– Мойша, что за спешка, неужели нельзя было подождать до утра?

– Извини, уважаемый наставник, что потревожил тебя и столь почтенных родителей, которые прибыли с тобой, но, когда ты узнаешь, уверен – не пожалеешь и сделаешь это с большим удовольствием, кроме того, ещё и похвалишь меня за правильное решение, которое я принял час назад. Сегодня в стране творится такое, что для нас, простых смертных, каждая минута дорога, а раз так – тогда надо торопиться жить, и жить хорошо, счастливо и богато! Вот из этих соображений я и тороплюсь взять от жизни то, что ещё не брал.

Циля сидела за столом и не видела, с кем Мишка разговаривает у неё за спиной, мало ли кого он мог назвать наставником; она была оторвана от действительности и прокручивала в голове события этого дня и вечера.

А тем временем Зельма и метрдотель сдвинули два стола вместе позади Цили, и гарсон начал в темпе его сервировать приборами, посудой и холодной закуской. Мишка же, после раввина подойдя к родителям Цили, почтенно поздоровался, извинился за то, что нарушил их пожилой уклад жизни, и тихо сказал:

– Думаю, вы не пожалеете, что пришли сюда в столь поздний для вас час.

После чего подвёл к столу, усадил и почти на цыпочках направился к своей Циле; подойдя, коснулся рукой её плеча, отчего она вздрогнула и подняла голову, вопросительно посмотрела на Моисея.

– Пойдём, познакомь меня со своими родителями, и пусть они решат нашу судьбу своим благословением, – произнёс владелец ресторана.

– Так уже поздно, они в это время спят и вряд ли что-то смогут соображать, – ответила Циля.

– Вставай и посмотри, кто у тебя за спиной.

Как только она приподнялась, Мишка аккуратным прикосновением своих рук к её плечам повернул её в сторону столика, за которым сидели ранее названные почтенные люди. Увидев мать и отца сидящими за одним столом с раввином, Циля подумала: «Мишка специально всё предыдущее говорил, чтобы усыпить мою бдительность, а сам в это время готовил коварный удар, дабы опозорить меня в лице родителей и раввина».

Только она ошиблась, её ждала не меньшая неожиданность; растерявшись окончательно, она шла, подталкиваемая Мишкой, а потрясло её, во-первых, присутствие сидевших за столом людей, во-вторых, сказанные следующие слова Мишки:

– Уважаемые родители! Я в вашем присутствии и не менее уважаемого раввина прошу вас дать согласие на нашу свадьбу, которая состоится через два месяца в этом ресторане!

Услышав эти слова, раввин и родители встали, захлопали в ладоши, и через несколько секунд наступила гробовая тишина. Все ждали ответа раввина.

Наконец он подошёл к молодым с вопросом:

– Прежде всего я должен спросить; позиция жениха мне известна – невеста согласна или нет?

Долго и молча стоявшая в растерянности невеста вновь залилась румянцем. Опустив голову, едва держалась на ногах и только после повторно заданного вопроса, когда Мишка ей слегка прижал руку, Циля подняла голову; лицо её выражало смущение – благо, что было упрятано за чёрными крупными локонами, но блеск счастливых глаз просматривался через кисею волос. Чуть тряхнула головой, отчего локоны отлетели почти до ушей и выглянуло красивое девичье лицо с налитыми слезами радости чёрными глазами и вымученной, но счастливой улыбкой, которая едва приоткрыла губы, и все услышали:

– Да, я согласна стать женою Моисея.

Вновь тройка зааплодировала, а раввин, как и положено по статусу, взял на себя миссию по описанию обряда, который необходимо выполнить по завету; подняв руку, он стал говорить:

– Чтобы нам дальше говорить о традициях, ты знаешь, Мойша, что ты должен сейчас сделать своей невесте?

– Да, уважаемый наставник, я должен ей прямо сейчас подарить дорогую вещь. Вот кольцо, серьги и брошь, всё с рубином. Думаю, Циле понравится мой подарок и вкус. – И, сделав пол-оборота всем телом вправо, взял с поднесённого лакеем подноса названные украшения и протянул невесте.