Выжить

- Пойдёшь один!? - воскликнул Феилин. - Я пойду с тобой, аниран!

- И я пойду! - Дейдра была так возмущена, что едва не пролила настойку.

Я снисходительно улыбнулся и посмотрел на знахарку:

- Надеюсь хоть ты, добрая Мелея, не собираешься идти со мной через леса и реки, ночуя на холодной земле и питаясь чем попало?

- Я не пойду, - надула она щёки в своём стиле. - И эта болтунья тоже никуда не пойдёт! Останется со мной и будет делать, что сказано!

Дейдра хотела возмутиться, но задумалась, а стоит ли, когда увидела перед носом пухлый кулак.

- Тоже мне путешественница, - проворчала Мелея, когда увидела, что аргумент подействовал.

- Правильное воспитание - залог понимания, - пошутил я, но никто шутку не оценил. А Дейдра зыркнула так грозно, что я на секунду признал в ней Мелею. - В общем, слушайте. Я подумал немного и хочу поделиться с вами своими размышлениями. Для начала, я прошу вас молчать обо всём, что вы услышите. Никому ни слова о том, что произошло и о том, что должно произойти. Вообще никому! Особенно старейшине Элестину...

- А почему? Он так давно мечтал о милихе. Он будет рад, что этим анираном оказался ты, - поморщившись произнёс Феилин. - Он духовник, потерявший веру. Они живут ею. И теперь он точно её обретёт.

- Элестин отравил Джона, - спокойно сказал я. - Он подсыпал ему уллак... Вы недоверчиво на меня смотрите, но тогда скажите: откуда я могу знать, как называется этот яд, если с вами совсем недавно? Я знаю, потому что видел это глазами Джона! А затем старик сам подтвердил, когда я его прижал.

- Но зачем!? - Феилин выпучил глаза. - Убить анирана - это грех, который не смыть никакими молитвами!

- Не грех, если аниран не милих и никогда им не станет. Он сам мне об этом рассказал.

- Святой отец коварен, - подтвердила Мелея, нервно перебирая складки на длинной юбке. - Я знаю. Он постоянно вёл со мной беседы разные. Ждал и просил сразу сообщить, если Дейдра вдруг понесёт. Для него это было очень важно...

- Ты ещё не сообщила ему!?

- Нет, не успела... Но собиралась в самое ближайшее время, - призналась знахарка. - Это же такое счастье! Я не могла с ним не поделиться. Особенно, когда он так его ждал.

- И что, ты думаешь, он бы сделал? - спросил я.

- Не... не знаю, - пожала плечами Мелея. - Это же ребёнок. Надежда для всех нас. Весь лагерь бы радовался!

- А теперь послушай, что я скажу. Тому, кто хладнокровно отправил анирана в иной мир, ни в коем случае нельзя верить. Ни слова ему! Элестин может использовать Дейдру и её пока ещё нерождённое дитя, как знамя. Как символ. Он уже несколько раз требовал, чтобы я собрался и отправился вместе с ним в Обертон. Чтобы предстал при дворе и показался в храме. Он считал, что я более достоин стать милихом, а потому отравил Джона. Поверьте, он принесёт в жертву любого из нас... любого из вас ради своих, пока ещё не до конца понятных, целей. А что будет с Дейдрой, когда появится дитя? А что будет, когда скрыть её положение уже будет невозможно? Он захочет и её отослать в Обертон?

- Нет, только не это! - прошептала она, обхватив голову руками. - Храмовники сразу же захотят отправить меня в Храм Смирения. А когда узнают, что я ношу дитя анирана...

- Верно, - подтвердила Мелея. - Много зим назад вышел указ доставлять туда молодых дев, ещё не познавших мужчин. И они что-то там с ними делают. Мы с внучкой едва успели спастись тогда... Если они найдут Дейдру, единственную кто смог зачать дитя, я не знаю, что удумают... Ты должен её защитить, аниран! - воскликнула она затем. - Пожалуйста...

- Именно об этом я и хочу поговорить, - успокоил я Мелею и пересел на кровать. Доски протестующе заскрипели, но выдержали сразу троих. Я попросил Феилина подойти ближе, достал карту и развернул её. - Нам нельзя позволить, чтобы старейшина обо всём узнал. Потому мы никому ничего не скажем в лагере. Бабы за Дейдру точно не порадуются. А меня завалят массой заманчивых предложений, которые я, конечно же, не собираюсь выполнять. Потому... Потому, что... - я осёкся и посмотрел на Дейдру. Мне стало неловко. Я перепробовал тут почти всех баб и единственной девственницей оказалась та, которая, в итоге, забеременела. - К-хм... Потому, что нетронутой кроме Дейдры тут больше никого нет.

Бабушка и внучка переглянулись. Внучка нахмурилась, а бабушка подтверждающе кивнула головой.

- Всё верно, Иван. Только моя внучка смогла сохранить чистоту. Я следила за этим...

- Бабушка!

- Думаешь, потому она и понесла? - Мелея лишь отмахнулась от недовольной девушки. - Это вполне вероятно. Но ведь вы же... Уже давно... А срок у неё небольшой.

- Это единственное объяснение. И пробовать с остальными я не хочу. Меня только Дейдра радует...

Девушка довольно улыбнулась и обняла меня. Прикоснулась губами к щеке и положила голову на плечо.

- И что же нам тогда с ней делать? - спросила Мелея. - Внучка - хрупкая. Уже через 5-6 декад её положение нельзя будет скрыть. Когда это заметят - ты прав - никто радоваться не станет. Обзавидуются до ненависти и захотят капельку счастья себе. И за этим они обязательно обратятся к тебе.

- Это меня мало волнует. Меня волнует ваша безопасность и старейшина Элестин. И с этим нам надо что-то делать, - я ткнул пальцем в кружок на карте. - Эту карту начертил королевский картограф. А этот город зовётся Валензон...

- Я вижу, - недовольно пробурчала Дейдра. - Читать умею... Кое-как.

- Валензон я знаю. Я там была, - Мелея тоже изучала карту. - Там, наверное, даже моя родня всё ещё живёт... Если, конечно, ничего не поменялось.

- Феилин.

- Да, аниран?

- Ты обещал мне свою верность. Обещал никогда не подвести. И прямо сейчас я прошу твоей помощи. Сможешь ли ты вывести женщин из леса, довести до города и укрыть там, пока я не вернусь? Я отправлюсь в дорогу один, а тебя прошу сопроводить их. Кроме тебя, мне не к кому обратиться. Сможешь ли ты это сделать? Справишься ли?

Следопыт уставился на карту, которую мы изучали с ним вдвоём недавно, и принялся водить пальцем.

- Валензон - хороший вариант. Вернее - лучше, чем идти в Равенфир. Путь короче и через реку не надо перебираться.

- Путь будет несложен?

- Сложен, конечно, но короче.

- А безопасней?

- Не знаю, аниран. Я, так же как и все, уже две зимы не видел ни души. Даже не знаю, что происходит в пяти-шести лигах отсюда - не заходил так далеко. Но я хорошо ориентируюсь в лесу, нахожу тропы, умею охотиться. Могу провести безопасным путём, наверное. Но что мы там будем делать? Я не знаю городской жизни. Не знаю, пустят ли нас вообще за городские стены...

- А там и правда есть стены? - задала вопрос Дейдра.

- Да, есть, - подтвердила Мелея. - Раньше они защищали от нападений, а теперь защищают от бандитья.

- А вас пустят в город? - спросил я.

- Пустят, наверное, - пожала плечами она. - Если дойдём... Но там тоже отребья хватает. Без денег совать нос бессмысленно. Не сможем найти ночлег - первой же ночью жизни лишимся. А с нами будет ещё Дейдра. Ей скоро будет нужен уход, питание. А в городах нищенствуют и голодают... Прости, Иван, но мне кажется, тебе нельзя нас оставлять. Без тебя нам не выжить.

- Я обязательно присоединюсь к вам, как только отыщу, что мне нужно. Я вернусь в лагерь, пополню запасы и последую за вами.

- А зачем тогда нам уходить? Мы тебя можем тут дождаться, - Дейдра ещё сильнее вцепилась в мою руку.

- А если я задержусь? А если Элестин обо всём догадается и подговорит остальных? Скажет, что ты - живое воплощение чуда и тебя поскорее надо доставить в столицу. А, может, и туда, куда ты совсем не хочешь...

- Тогда убей его! - решительно произнесла Дейдра.

Феилин выпучил глаза и закашлялся. Хоть человеческая жизнь в этом мире действительно не стоила ломанного гроша, подбивание на предумышленное убийство противоречило не только религии, но и моральным принципам. Противоречило законам. Я давно заметил, что все эти местные дикари очень сильно отличаются от изнеженных людей Земли. Они абсолютно равнодушны к чужой жизни. Для них она не имела никакой ценности. Да, они плакали и переживали, страдали и испытывали скорбь, когда хоронили павших. Поминали их, но через день уже забывали, веселились на сеновале, пили секху и вдыхали дым. Жили так же, как и жили за день до этого. Жизнь постороннего не имела для них никакого значения. Только если это не жизнь ребёнка. К детям они относились с пиететом и берегли их.