Свинцовый ливень

Богдан с насмешкой уставился на Ярослава впалыми глазами:

– Пей и не задумывайся? Стоимость этих таблеток не вписывается в рамки моего бюджета. Как ты верно подметил, я экономлю на еде, чтобы позволить себе эти чертовы капсулы, которые, как оказалось, мне никоим образом не помогают, а ты говоришь об еще большем количестве? Может прикажешь еще мне вообще не есть? «Пей таблетки – не хворай» – девиз наших больниц, уже давно не помогающих людям, а только отсрочивающих их смерть. Может еще…

– А ты как думал? Хочешь жить – умей зарабатывать! – Ярослав повысил голос. – Я не хочу вспоминать былые дела, но это ты довел себя до такого состояния! Если бы ты не пил, тебя бы не выгнали с фабрики, где ты имел стабильный заработок! Хватит прибедняться, работай в нескольких местах! Никто тебе помогать не будет, Богдан, если ты сам себе не поможешь.

– Я только и делаю, что всю жизнь сам себе помогаю! – Богдан тоже не собирался говорить тихо. – Я работаю на этого идиота Михаила Петровича, который только и знает, что штрафовать и задерживать оплату! «Богдан, – Богдан начал пародировать гнусавый голос Михаила Петровича, – почему у нас в бутылке из-под бренди не хватает двадцати граммов? Богдан, протри стойку, она у тебя всегда такая пыльная! Богдан, прими поставку! Богдан, клиент напился, выпроводи его! Богдан! Богдан!» Знаешь, как он меня достает, у меня уже сил не остается, кроме как добраться до дома и свалиться перед телевизором!

Ярослав ударил кулаком по столу:

– Найди другую работу! Кто же знал, что так все обернется! Для тебя вакансий немного, тебя уволили за нарушение трудовой дисциплины, такие работники нахуй никому не нужны. Даже санитары в нашей больнице должны что-то смыслить в медицине, что ты от меня хочешь? Чтобы я помог тебе найти работу? Я тебе помог: я нашел Петровича. Ты хочешь денег? Я тебе их уже одалживал, ты до сих пор не отдаешь, а я, заметь, только сегодня тебе об этом напомнил! Сколько раз я тебя поддерживал, обеспечивал лекарствами? Я и так для тебя все делаю, а ты ничего не даешь взамен! И, несмотря на это, я остаюсь тебе хорошим другом, это все, что я могу сделать в данный момент, Богдан.

Повисло молчание. Богдан не хотел его нарушать в этот раз, он тупо уставился на свои сплетенные руки и крутил большими пальцами. Ярослав почесал бакенбарды и продолжил:

– Я не знаю, как ты достанешь денег, но лекарства тебе нужны – это факт. Обследование проводить у нас нечем, а в других городах это обойдется тебе в кругленькую сумму, так что этот вариант отбрасываем и полагаемся на удачу.

Богдан крепко сжал руки:

– А если взять кредит?

Ярослав кашлянул:

– И кто тебе его даст? Ты – бармен. Ты неплатежеспособен.

– Существует же банк, не смотрящий на платежеспособность, там нужно лишь удостоверение личности.

– Под такие проценты? Ты с ума сошел! Они оберут тебя до нитки, придется дом продавать.

– Это лучше, чем помирать прямо сегодня, – Богдан посмотрел на Ярослава, взгляд которого горел огнем, – мне же нужно купить больше этих капсул, тогда я выживу, ведь я правильно тебя понял? Без лекарств я просто загнусь?

Ярослав с сожалением кивнул:

– Да, твой организм не выдержит без поддержки. Второй способ – операция, но ее ты точно не потянешь.

– Существует и третий…

Доктор с интересом подался вперед:

– Какой же?

– Вода, – тихо сказал Богдан.

Ярослав откинулся назад и расхохотался:

– И где же ты ее найдешь, умник? Сильные мира всего никогда не отдадут такому отрепью как мы драгоценную воду! Дожди проливаются в среднем один раз в день в какой-либо точке мира, нам не видеть воды как своих ушей без зеркала.

– Вчера пролилось целых два.

– И один из них даже не смогли собрать, а со второго осталось пара бутылок, которые тут же прибрали толстосумы. Забудь о воде, наших денег не хватит, даже если будем платить всем городом.

Богдан обреченно вздохнул. Не хватит. Да.

– Ты прав, – он поднял глаза к потолку и снова начал крутить большими пальцами, – тогда остается только кредит.

– Если хочешь мое мнение, – Ярослав облокотился на стол, – я бы ни за что не брал кредит в подобных банках. Ты же про «Быстрорубль» говоришь?

– А про кого еще?

– Поговаривают, что они выбивают долги с клиентов не совсем законными способами.

– Они выживают, как могут, – отрезал Богдан, – в наше время ни закона, ни норм морали уже не существует.

– Это ужасно, похоже на сделку с дьяволом.

– Пусть будет так.

Ярослав поцокал языком. Богдан вздрогнул от неприятного ощущения, будто по позвоночнику провели ледяным пальцем.

– Все равно только это и остается. Выкручусь как-нибудь, тебе долг отдам, куплю свою жизнь и буду работать на выплаты.

– Слушай, не торопись возвращать мне деньги, – Ярослав виновато опустил глаза, – я сказал это сгоряча, вернешь, как сможешь, так или иначе, жизнь важнее, а жизнь друга тем более.

Богдан с благодарностью посмотрел на друга и на секунду их взгляды встретились. Почему-то бармену показалось очень страшным пламя, блеснувшее в глазах Ярослава, и Богдану захотелось отшатнуться, однако наваждение ушло достаточно быстро.

Ярослав улыбнулся и заговорил:

– Знаешь, в жизни бывают ситуации, когда можно предать всех: знакомых, друзей, семью, даже самого себя – и долгом каждого человека является не довести до такого. Но человек не всесилен, и когда такой случай наступает, будь готов расстаться с теми, кто мешает тебе выбраться на поверхность. Богдан, это «когда-нибудь» наступило в твоей жизни три года назад, когда все полетело в пух и прах. Не доведи до крайности в этот раз.

Богдан уже все для себя решил, и лишь кивнул. Улыбка не хотела появляться на лице, и он просто встал и начал надевать пальто, застегивая пуговицы одну за другой.

– Подожди, я не отдал тебе то, за чем ты приехал в такую даль, – Ярослав снова прошел к шкафчику и вытащил оттуда коричневый пакет, который обычно выдают в супермаркетах. – Принимай все двойными дозами, не забудь, позже посмотрим на тебя.

Богдан рассеяно открыл кошелек и положил последние деньги на стол:

– Прошу тебя, занеси их в кассу за меня, ты все равно туда пойдешь, – попросил он.

– Конечно, оставляй. Вот, тихо, не разбей. Я тебе позвоню на днях, спрошу, как у тебя дела. Пожалуйста, бери трубку, я волнуюсь.

Когда Богдан уже собирался выходить, Ярослав его снова окликнул:

– Ты не общался с Вероникой?

Богдан резко повернулся и нахмурился, его изможденное лицо показало признаки жизни:

– Нет, а с чего такой вопрос?

Ярослав пожал плечами:

– Просто хотел сказать, что она самый близкий тебе человек, не стоит ли поговорить с ней о твоей ситуации?

– Она меня ни видеть, ни слышать не хочет, как ты себе представляешь нашу встречу? Крики «О, боже, ты пришел»? Объятия? Поцелуи?

– Не надо утрировать, я говорю про простой разговор.

– Нет, она меня, блядь, кинула, я не хочу с ней видеться.

Хлопнула дверь, Ярослав остался один, размышляя о столь резкой перемене настроения друга. Он погладил свои бакенбарды и посмотрел в окно. Живописный вид на стену соседнего дома мешал проследить за бегом Богдана, спешащего сесть в автомобиль. Ярослав не видел, как Богдан завел машину с третьего раза и резко дал по газам, чуть не задев фонарный столб, умчав по своим делам.

– Это не она тебя кинула, а ты ее, – сказал Ярослав и пошел к коллегам пить чай, минуя снова накатившую в коридор очередь, возмущенно провожавшую его глазами.

Спустя десять минут, Богдан вышел из «Жигули» возле небольшого здания, если не сказать будки, с вывеской «Быстрорубль». Чуть ниже надпись гласила: «Мы поможем вам с деньгами, будьте только вместе с нами». Для полноты эффекта, рядом с надписью было прикреплено изображение счастливого человека с полным лицом, которое можно было найти только у миллиардеров и дворянского населения страны, что было одно и то же. Богдан все еще негодовал от предложения поговорить со своей бывшей женой, считая это оскорблением собственного достоинства. «Она бросила меня совершенно на пустом месте, не помогала мне, когда было плохо, наплевательски относилась к моим чувствам, а я должен ей звонить и пытаться найти общую тему для разговора. Каким я был бы ничтожеством, если б послушался Ярослава, эту больничную крысу, он никогда не поймет меня, это нужно пережить» – Богдан скрежетнул зубами. Он прекрасно понимал свою ошибочность суждений, но не хотел это признавать. По-настоящему плохие дни настали только после развода, а тогда Вероника фактически уже была чужим человеком для Богдана и не была обязана бегать за ним, помогая исправлять его ошибки. Богдан прекрасно помнил, как холоден с ней был во время ее прихода в больницу, куда он попал по собственной глупости. Он не простит ее, но, скорее, он не простит себя.