Свинцовый ливень

Возле кафедры стоял худой мужчина в черной рясе и толстым деревянным крестом на крепкой веревочке, свисающем с шеи. Его лицо украшала рыжая редкая, но длинная борода, а свободные участки кожи были мертвенно бледного цвета, он смотрел на распятие и о чем-то думал. До того момента, как услышал звук открывающейся двери и вошедшего внутрь Богдана. Поп встал и склонил голову.

– Здравствуйте, – тихо сказал посетитель, немного с опаской посмотрев на незнакомца.

– Добро пожаловать, – голос у попа был глубокий, умиротворяющий, спокойный. Богдану сразу стало легче, именно такой голос он и ожидал услышать от представителя церкви, – позвольте мне выразить свою радость, что еще не все люди в нашем городе забыли про Господа нашего.

– Да, еще не все. Неужели я единственный, кто пришел сегодня?

Поп грустно перевел взгляд на кафедру и произнес упавшим голосом:

– Вы единственный, кто пришел за несколько недель.

Богдан нахмурился:

– Мне говорили, что снаружи сидели бездомные и просили милостыню, это было совсем недавно. Они внутрь не заходят?

Служитель поморгал:

– Извините, возможно, снаружи кто-то и сидел, но эти скамьи пустуют уже давно.

Богдану стало немного совестно от своего вопроса, и он отошел к стене, став разглядывать житие Николая Чудотворца. Акустика церкви позволяла услышать каждый звук, раздающийся в помещении. Поп встал рядом с ним.

– Прошу прощения, что прерываю Вас, но не могли бы вы сказать свое имя? – Богдан хотел узнать человека немного подробнее, он вызывал симпатию.

– Да, конечно, это не секрет, – поп немного повернулся, – Кирилл, я приглядываю за этой церковью, больше некому.

Богдан смотрел на большие грустные глаза батюшки и подумал, что тяжело сидеть так в одиночестве целыми днями:

– Вы здесь совсем один, батюшка?

– Да, я слежу за порядком и говорю с редкими людьми, приходящими сюда.

– И как часто это бывает?

– Редко, очень редко.

Богдан подумал, что неплохо бы самому представиться:

– Меня зовут Богдан. Богдан Светлов, и до недавнего времени я тоже не думал приходить сюда.

Кирилл понимающе кивнул:

– Многие приходят к Богу только в трудные времена, а до них даже не помышляют о подобном.

– Честно говоря, я не верю в Бога.

Такое заявление должно было оскорбить священника, по крайней мере, так думал Богдан, но Кирилл лишь слабо улыбнулся и заговорил:

– Никто не должен верить насильно, это выбор человека. Многие до конца жизни не признают существование высших сил, а некоторые верят с самого рождения, это впитывается с молоком матери. Не верить – не преступление. Смеяться над чужими верованиями – тоже. Главное быть верными самим себе, тогда есть шанс на спасение. Верою Енох переселен был так, что не видел смерти. Я верю в Бога, Вы – нет, но я не буду пытаться Вас переубедить, Богдан, мы сами выбираем свой путь, каким бы тяжелым и тернистым он ни был.

Небольшая пауза, и Кирилл с полуулыбкой продолжил:

– Иногда путь приводит нас в никуда, иногда к самому большому чуду на свете. Однако люди и сами творят чудеса. Бог же творил не мало чудес руками Павла. С нашего пути уже не свернуть, можно лишь на время сходить с него, чтобы увидеть чужие дороги и встретиться с людьми, которые так нам дороги. Пути двух людей могут соединиться в небольшую улицу, а потом снова разойтись на маленькие тропинки, это ли не чудо? Бывают пути шириной в автомобильную магистраль, бывают узкие, словно дощечка, перекинутая через болото, однако она тоже куда-нибудь ведет.

Путь может прерываться камнями: маленькими, как галька, которую мы кидаем в озеро, чтобы увидеть, как она отскакивает от воды, или огромными, как глыба, отколовшаяся от горы. Даже тут у нас есть выбор: обойти такой камень, или перелезть, через него, чтобы увидеть на высоте дальнейшую дорогу. Возможно, камень будет таким высоким, что, находясь на его вершине, можно будет разглядеть цель, к которой ты спешишь. Такие камни очень важны в нашей жизни, без них мы не сможем почувствовать себя счастливым. И хоть восхождения на них бывают тяжелыми, открывшийся вид окупит все страдания, перенесенные нами.

Кирилл снова начал смотреть на распятие, а Богдан стал думать о только что услышанном.

«Если бы я увидел перед собой такой камень, я никогда бы не стал на него влезать», – высокий потолок был украшен фресками с изображениями святых. Богдан не знал, какой из них покровительствует ему, и есть ли такой ангел, которого звали бы так же, как и его. Конечно, должен быть, их же великое множество.

– А что мне делать, если на моем пути будет лежать такой камень, который нельзя ни обойти, ни перелезть?

Кирилл ответил просто:

– Таких не бывает. Всякий камень, лежащий перед тобой, можно преодолеть. Он может быть таким широким, что на его преодоление могут уйти годы, и таким высоким, что, нечаянно оступившись, можно насмерть разбиться у его подножья. Когда ты будешь пытаться что-то с ним сделать, в твою душу будут забираться страх, ужас, отчаяние, безысходность, – батюшка стал подниматься к кафедре, – но они тоже своего рода маленькие камешки, падающие откуда-то с вершины, ты можешь от них увернуться, либо стерпеть их удары и смело идти к своей цели. Рано или поздно Вы, Богдан, преодолеете свой камень, даже если не будете видеть его вершины. Главное, не сверзиться вниз, не поддаться ему. Тогда будет можно продолжить свое путешествие. Сердце человека обдумывает свой путь, но Господь управляет шествием его.

Кирилл многозначительно кивнул и встал за кафедру, положив на нее руки.

– Так или иначе, Вы можете молиться или грозить небу кулаком. Неужели Вы, Богдан, думаете, что Бог, создавший целую вселенную, придаст значение оскорблениям в свою сторону? Он всемогущ, и его природа заключается во всепрощении, и человечество не обречено на гибель, оно обречено только на испытания, кои мы и видим в наши годы.

– Вы считаете, батюшка, что человечество не обречено? Если Бог есть, и, как Вы говорите, он всемогущ, и его сила в прощении, то как он допустил, что большая часть населения планеты вымерло, а оставшаяся продолжает умирать? Сколько людей осталось? – Богдан хотел завести Кирилла в тупик, хоть тот и был ему симпатичен. Это был глупый способ самоутверждения.

Но священник только улыбнулся:

– Я не могу этого сказать, иногда Господь отворачивается от людей по немыслимым причинам. Возможно, на других планетах у него есть еще люди, которых нужно выслушать? – батюшка тихо и грустно засмеялся. – За такие речи меня надо бы отлучить от церкви, но, если отлучать от нее еще и таких, как я, православная церковь растворится в небытии.

Богдан внимательно следил за выражением лица Кирилла, выражающего то вселенское отчуждение, то неописуемую грусть, и задался вопросом: а какое прошлое у этого человека? Правила этики не позволяли задать такой вопрос напрямую, да и вряд ли батюшка на него ответит.

– Несмотря на бушующую катастрофу, иногда на землю проливается Божья благодать – дождь, очищающий наши души и тела от скверны, – продолжил священник, – я искренне верю в божественное происхождение дождей, иначе не объяснишь, почему люди не могут выяснить их целебные качества. Люди убивают планету, а Бог пытается ее восстановить.

– Возможно и так.

Богдан, после короткой паузы, осведомился:

– Но, судя по всему, священников наш Бог любит, Вы, батюшка, не болеете. Сколько Вы говорили, и ни разу не закашлялись и не согнулись от боли. Это редкость.

По поникшему виду Кирилла, Богдан понял, что это далеко не так.

– Увы, кара не обходит и духовенство, несмотря на преданность.

Батюшка начал закатывать правый рукав. Практически все предплечье исполнилось черным вперемешку с красным. Жуткая сукровица орошала рану и, словно живое существо, дышала. Позволив Богдану увидеть свой секрет, священник опустил одежды.

– Я практически никогда не снимаю одежды, чтобы не усугубить ситуацию, Богдан. Гниение заживо – очень болезненный процесс, я постоянно чувствую боль, отсюда и моя бледность. Не знаю почему, но Вам я показал это. И отчасти вы правы: иногда камни бывают огромными, но все-таки я не теряю надежду.