Страница 13 из 15
– Никогда не слышала! Кто это вам сказал?! Откуда информация?!
А потом началось интересное. Римка осведомилась, правда ли, что ее покойный отец не любил мужа Костю (и наоборот). Молодая толстуха начала юлить в стиле «нельзя не сознаться, но и нельзя не признаться»:
– Я бы не назвала их отношения идеальными, но, в то же время они оба всегда сохраняли рамки приличия… – и всякое такое бла-бла-бла.
– А ссора на прошлый Новый год?
– О, она и про это вам поведала! Я вам скажу так: чего только не бывает в семьях. Люди ссорятся, потом мирятся.
– Так, значит, ваш Константин и Игорь Николаевич впоследствии примирились?
– Можно считать, что так.
– А где были вы лично в ночь смерти вашего батюшки?
– Где я могу быть! Здесь, на даче, с Матвеем.
– А супруг ваш Костик?
– Тоже.
– Да? А говорят, он в тот день, а именно восьмого июня в субботу, появился здесь лишь под утро.
И тут внутри дома что-то загрохотало, загремело, обрушилось – и на крыльцо выскочил Костик. В руках он держал ружье. Натурально – одноствольную винтовку. Дуло он направил прямо в лоб Римме, руки его от злобы тряслись. Девушка в панике приподнялась, прикрывая лицо и грудь сумочкой.
– А ну пошла вон отсюда! – звенящим голосом обрушился на гостью Костик. – Явилась тут! Вынюхивает, высматривает! А ну убирайся! Немедленно!
– Костя, тише, тише! Ты Матвея разбудишь! – Однако в словах Юлии Римка не заметила ни противления столь нелепой и дикой выходке супруга, ни осуждения – напротив, звучала в них затаенная гордость по отношению к столь лихому рубаке.
– Это нападение, – спокойно, насколько могла, сказала частный детектив. – Я сейчас полицию вызову.
– Вы незаконно вторглись на наш участок! – заорал вооруженный муж. – Вы нарушили неприкосновенность нашей собственности! Я могу стрелять без предупреждения!
Тут от воплей отца пробудился, наконец, малыш и, в свою очередь, тоже заорал.
Римма подхватила сумочку и боком, не спуская глаз с наставленного на нее ружья, кинулась к калитке. Растворила ее – и буквально бросилась наутек.
Пробежала без оглядки целую улицу, а когда миновала въездные ворота, выхватила телефон – звонить в полицию. Пусть накажут мерзавца, пусть хотя бы проверят: есть ли у него разрешение на оружие?! Надлежащим ли образом он его хранит?! В сейфе? В каком сейфе?! Откуда в съемной избе сейф?! Но потом здраво подумала: пока участковый сюда доедет (плюс два часа как минимум), да пока начнется разборка: а кто вы такая? А что здесь, на моей земле, делаете? Ах, вы частный детектив – а где ваше удостоверение? А договор на оказание услуг? Словом, тьфу! Ничего, кроме геморроя, она себе не наживет, да и рабочий день будет потерян!
И тогда она набрала Пашку.
– Что такое, Синичкин?! – заорала она на начальника. – Не, ну, правда?! Я уволюсь завтра же! Куда ты меня все время посылаешь?! Почему как урод какой-нибудь, так к нему все время еду я?! Почему не ты, мужик и хозяин сыскного бизнеса, с ним разбираешься?! А я?!
– Подожди, моя хорошая, – вдумчиво произнес Павел Сергеич, и ее порадовало, что она – хорошая. – Тебя неласково свидетели встретили?
– Еще как неласково! Ружье наставлял! В голову целил, гад!
– Костик этот?
– А кому б еще!
– Но ты жива-здорова?
– Слава богу, да.
– Ладно, я этому Костику врежу. Хочешь?
– Врежешь – как? Морально или физически?
– А ты как предпочитаешь?
– Физически. И посильнее. Только не насмерть. А то носи тебе потом передачи.
– Сделаем. А ты лучше уматывай оттуда подобру-поздорову.
– Умотала уже!.. А от тебя, Синичкин, я уволюсь, вот ей-ей уволюсь!
– Ладно, Римма Батьковна, не горячись. Отплатим мы мерзавцу. Найдем способ и отплатим.
После разговора с боссом настроение у Риммы несколько улучшилось. Что ни говори, умеет Синичкин работать с персоналом – хотя такового в агентстве одна только Римка.
Почти бегом девушка преодолела неближний путь – проселок от дачного поселка до станции. Ей даже показалось, что она управилась быстрее, чем они тащились, подскакивая на ухабах, в машине вместе с радушной бабушкой-соседкой. Девушка не замечала летних красот в виде опушки леса, поля, заросшего васильками, и нагромождения сливочных облаков над дальним лесом.
Слава богу вот и станция. Однако ближайшая электричка до Москвы ожидалась только через сорок пять минут, и в магазине на площади – кто Римку осудит после пережитого? – она взяла «мерзавчик» коньяку, колу и чипсы. Ей явно требовалось успокоительное, да и мусорную еду она себе разрешила. Подумала: «Вот так ведешь-ведешь ЗОЖ, а потом уложит тебя в одночасье какой-нибудь псих вроде Костика, пожалеешь ведь в последнюю минуту, что даже чипсами с колой напоследок не побаловалась».
На одинокой лавочке на платформе Римма влила шкалик коньяку в колу, с грохотом закинула пустую бутылочку в урну и стала не спеша прихлебывать коктейль, заедая его мусорной, но такой вкусной едой. Спустя пару минут вернулось самообладание, напряжение отпустило. И солнце засветило как-то ярче, и ветерок задул, принося летние ароматы леса.
«Мерзавец все-таки этот Синичкин, – подумала Римма после коньяка довольно благодушно. – Когда же и чем кончатся наши с ним долгие и зловредные отношения?»
Паша
Примерно в то же самое время я встречался с человеком, которого Полина рекомендовала как ближайшего подчиненного своего отца и товарища по работе. Звали его Иннокентием Карпащенко, и выглядел он под стать своему импозантному имени-отчеству: моложе, чем Порецкий, а именно лет сорока пяти или семи, красивый, с эффектной проседью в черной шевелюре и голубыми глазами. Отличный костюм, офисные ботинки, дорогой галстук. Легко можно было себе представить, как женщины-коллеги или просто встречные девушки сходят по нему с ума.
Мы встретились неподалеку от офиса, где служили Карпащенко и погибший: у громадного, державного сталинского здания-утюга на Третьяковской. Ни в какое кафе не пошли, присели на лавочку – погодка хмурилась, но дождя не обещали. Вокруг спешили по своим делам москвичи и гости столицы. Узбеки в желтых жилетах в очередной раз взрезали столичный асфальт и укладывали бордюры и плитку. Временами стукотил отбойный молоток.
Первым моим вопросом была смертельная болезнь у Порецкого.
– У Игоря?! – выкатил глаза красавец. – Никогда не слышал. Ни разу ничего такого он не говорил.
– Вроде в самое последнее время это обнаружилось. Где-то нынешней зимой.
– Нет, ни сном ни духом.
– А вы с ним в дружеских отношениях состояли, да? Выпивали, наверное, вместе. И разговаривали? О многом – в том числе о женщинах?
– Случалось.
– А в последние годы, после смерти жены, у Игоря Николаевича была постоянная подруга?
– Не знаю. Не могу судить. Вы знаете, этой темы Порецкий как-то избегал. Может, дело заключалось в том, что я Леночку, жену покойного, знал, и поэтому распространяться о новой даме было бы чем-то вроде предательства ее памяти.
– А сами как считаете: была у него какая-то на постоянке? Или кратковременные связи?
– Мм, по косвенным признакам можно судить, что, скорее всего, все-таки второе.
– По косвенным признакам? Это как?
– Ну, бывало, приходил он на работу какой-то удовлетворенный, довольный, разглаженный.
– То есть как после хорошего секса? – подмигнул я.
– Типа того.
– А напрямую про девушек ничего не рассказывал?
– Нет. Вот только совсем незадолго перед кончиной вдруг высказался…
– Незадолго? Когда точно?
– Да прям дня за два, за три.
– Вот как? И что же он сказал?
– Вдруг выдал мне: о, я с такой классной девчулей познакомился. Чуть не впервые в жизни я подобное от него слышал.
– Вот тут, пожалуйста, поподробнее. Когда он с ней встретился, при каких обстоятельствах, кто она такая?
– Да ничего он не рассказал. Я ж говорю: он замкнутый был, не болтун, на темы секса не распространялся.