Страница 22 из 26
Перво-наперво он заехал в аптеку, купил йод и перекись водорода. И прямо в машине, спустив поврежденные штаны, обработал нанесенные треклятым котом раны. Или, скорее, царапины — никаких серьезных ранений, как оказалось, бывший Воропаев ему не нанес.
А может, благодарить стоило собственную повышенную живучесть — одну из сил, дарованных своим детям Рогатой Крысой и сохраненных после превращения в человека. Пасюк не знал. Но помнил, что когда кот атаковал, было больно.
После аптеки он еще заехал в зоомагазин. Где приобрел предмет ненависти Бурбона — пластиковую переноску для домашних питомцев. В эту переноску грызун в человечьем обличии, открыв багажник, с трудом запихал бешено брыкавшегося и вырывавшегося настоящего Воропаева под неодобрительные взгляды прохожих. Услышал даже реплику какой-то старухи: «Чего бедную кошку мучаешь?». Но в ответ даже ухом не повел.
Эти человеки могли сколько угодно пыжиться, считая себя хозяевами мира. И сколько угодно его осуждать. Вообще могли говорить что угодно — все равно, думал грызун, времени им оставалось совсем немного. Так пусть покуражатся напоследок.
Переноску с котом он снова положил в багажник и поехал уже домой. А по дороге кое-кому позвонил. Тому самому «почти», о котором нельзя не упомянуть, говоря об отсутствии у него соратников и единомышленников в человеческом облике. Единственному исключению.
— Умник? Это Длинный, — грызун предпочитал использовать не человеческие имена, а прозвища из прежней жизни… точнее, их эквиваленты в человечьем языке, — не поверишь, но мне удалось добыть душу в дар Рогатой праматери-Крысе. Что? С телом, конечно. Предлагаю встретиться, если интересно. Да, у меня дома.
После чего злорадно и в предвкушении усмехнулся, обнажив не по-человечески крупные и острые зубы.
Наконец подъехав к дому, пасюк по прозвищу Длинный достал из багажника переноску с многострадальным настоящим Воропаевым. С переноской в руках вошел в подъезд. Где возле лифта встретился с соседкой Викой. Точнее, это превратившийся в кота Воропаев встретился с ней — впервые за три года.
— Питомец новый? — дежурно поинтересовалась, сперва так же формально поздоровавшись, Вика, заметив переноску. Очевидно, к существу, заменившему соседа, она не испытывала столь же теплых чувств.
Но сам бывший сосед, а ныне узник пластиковой переноски, кое-какие чувства к Вике все-таки сохранил. Точнее, воскресил в памяти — после встречи с самозванцем-грызуном.
— Вика! Викулечка! Помоги! — завопил тот, кто когда-то был Алексеем Воропаевым. — Этот гад похитил меня и хочет убить! Вызови полицию! Это жестокое обращение с животными в конце концов.
Но выходило из его горла, конечно, только отчаянное мяуканье.
— Не люблю кошек, — сказала Вика, недовольно покосившись на переноску.
— Ну как же можно их не любить, — деланно-слащавым тоном Иудушки Головлева и с такой же улыбочкой протянул Длинный, — они ведь такие милые… такие забавные. А еще ласковые и чистоплотные. Не в пример тем же собакам. Этих я вообще не понимаю, для чего заводят в городской квартире. Только место занимают.
Последние фразы он произнес уже совершенно искренне. Потому что и впрямь испытывал неприязнь к так называемым лучшим друзьям человека. Только не в рамках извечного холивара между собачниками и кошатниками, раскалывающего общество пуще политических партий. Просто еще не забыл, как в бытность маленьким и хвостатым не раз удирал от голодных кабысдохов. Ничем (и никем, меньше себя) не брезговавших, чтобы набить живот.
— Собак я тоже не люблю, — словно оправдываясь, сказала Вика, — аллергия.
А потом двери лифта растворились на нужном им обоим этаже, и Длинный и Вика разошлись, каждый к двери своей квартиры. Воропаев попытался снова позвать на помощь, но тронуть сердце бывшей подруги не смог даже самым истошным «мяу!», на которое только способно было его горло.
— Вы бы его кастрировали, — посоветовала Вика даже не оборачиваясь. Другой реакции от нее превращенный в кота сосед не добился.
Поняв, что на помощь и даже на элементарное сочувствие со стороны некогда любимой женщины рассчитывать теперь не приходится, Алексей уже в квартире выдвинул Длинному ультиматум.
— Я. Сейчас. Буду. Орать, — медленно, с расстановкой заявил он, злобно урча. — Орать во все горло. Так, что не только Вика услышит, но и весь этаж. И все соседи… сверху, снизу. Им это особенно понравиться, учитывая, что дело идет к ночи. Так что вскоре жди гостей. И полицию, и зоозащитников. Если не отпустишь…
На это Длинный сперва молча пожал плечами. А затем отнес переноску с ее живым содержимым в ванную комнату. И прямо в ванну поставил. После чего демонстративно заткнул пробкой сливное отверстие.
— Мне тоже есть, что предложить тебе, котяра, — молвил он с садисткой ухмылкой, из-за зубов смотревшейся особенно гнусно, — водные процедуры.
С этими словами Длинный на мгновение открыл кран, пустив струйку воды. Вытечь успело немного — только чуть дно ванны смочить. Но и этого хватило, чтобы Воропаев подобрался весь. Аж съежился внутри переноски, стараясь занять как можно меньшую площадь. Как и подобает коту, воду он не любил. Точнее, терпеть не мог быть мокрым.
— Топить я, конечно, тебя не буду, — сказало существо, некогда бывшее крысой, — не для того мне так повезло тебя встретить. С тем же успехом кто-нибудь из человеков мог бы подтереться чеком на миллион долларов. Нет, я просто немножко налью воды, и ты в ней поплаваешь. На своем пластиковом корабле. Если будешь плохо себя вести, я имею в виду!
Последнюю фразу он произнес с подчеркнутой суровостью в голосе и погрозив пальцем. После чего вышел из ванной комнаты и закрыл ее на шпингалет.
Потом зашел на кухню и поужинал. А где-то через час с небольшим пожаловал Умник.
— Заранее прошу извинить, что припозднился, — сказал он, переступая порог, а затем, вслед за Длинным проходя на кухню, — лекций сегодня было… ох, как много. Да еще студенты… гаденыши. Чуют, что сессия близко. Зашевелились!
В соответствии со своим прозвищем и пристрастиями, это прозвище породившими, Умник преподавал в университете. Причем в ранге профессора. И потому рабочий день у него был ненормированный.
— А потом еще сделать кое-что потребовалось… кое-что взять. В том числе для тебя.
Конечно, Умник и Длинный не были друзьями. У крыс вообще-то отсутствовало понятие дружбы. Либо ты сам за себя, либо ты в стае, и никак иначе. Причем и в последнем случае рассчитывать приходилось прежде всего на собственные силы. А если их недостаточно, стае такая особь не нужна. Или нужна, но в качестве пищи.
Единственное, что объединяло этих двоих — общий интерес. Желание вернуть на Землю крысиное владычество. Умнику тоже оказалось не по душе существование в человечьем обличии. Время от времени он не прочь был пожаловаться, то на тяжелую однообразную работу, то на тупых, но наглых студентов-халявщиков, то на тощую зарплату, этих его мытарств явно не окупавшую.
Зато сплоченные общей целью, верные ей, Умник и Длинный напоминали ту же стаю, только малочисленную. Были заинтересованы один в другом, а потому ни Умнику, ни Длинному и в голову бы не пришло обмануть напарника или как-то ему навредить. Или позволить, чтобы партнеру навредил кто-то третий.
А еще они обращались один к другому на «ты». Правда, только потому, что не видели смысла в придуманном постылыми человеками расшаркивании.
На кухне Умник поставил на табуретку портфель из кожзаменителя, с которым пришел к Длинному и с которым обычно ходил на работу. Достал из портфеля нечто, завернутое в мятую бумагу, прежде использовавшуюся для распечатки — судя по покрывавшим ее надписям. Положил на стол и развернул.
— Что это? — не понял Длинный, зачарованно разглядывая металлическую вещицу, формой напоминающую не то нож, не то маленький меч.
Металл, кстати, железом не был точно — судя по отсутствию ржавчины. Возможно, медь или алюминий, про себя заключил Длинный. Цветмет, одним словом.