Страница 41 из 69
Виннифред растаяла — она приходила в подобие экстаза всякий раз, когда кто-либо выказывал осведомленность о намерениях и чаяниях почившего свёкра. Неужели же этот человек, столь развитый, и правда свяжет свою жизнь с такой?
— Херр Кимблер, простите, что вмешиваюсь, — она не могла молчать, — но как можете вы, вы — умный, красивый молодой человек и… право слово, вы же не фабрикант какой и не торговец… вы же… — Вагнер подбирала слова, отчаянно стараясь не скатиться в вульгарщину, но это ей все же не удалось, — не скотоложец…
Кимбли тихо рассмеялся, выдержал паузу и, пригубив вино, продолжил:
— Фрау Вагнер, видите ли, в чем штука… Вы же понимаете — еврей еврею рознь. Есть такие, как Мендельсон, — он не без удовольствия отметил, как скривилось её лицо, — и, видит бог, мне не нравится ни тот, что писал бездарные мелодии, ни тот, что сейчас заправляет химическим концерном AGFA, а есть — как доктор Иегуд Шварц. Сколько жизней честных немцев спас этот врач? Глядя на него и его дочь я, право слово, сомневаюсь, что они и правда евреи, а не жертвы злого рока или наглой клеветы.
— Вы так уверенно об этом говорите, — выражение брезгливости все еще не сходило с её лица, — словно имеете в этом личный интерес.
— Разумеется, имею, — развел руками Зольф.
Ему всегда претили люди, не видевшие ничего зазорного в том, чтобы вот так манипулировать фактами. Мир Кимбли был достаточно прост: ты заслуживаешь уважения, когда верен чему-то: если это дело — ты отдаёшься ему беззаветно и до дна, если это сторона — то её идеалы для тебя начало и конец, альфа и омега, и третьего не дано. Но сейчас пришла и его пора попробовать на вкус своего рода двоемыслие: разумеется, исключительно потому, что иначе, по его мнению, путь в Аместрис бывшему алхимику был заказан. Этот мир, словно океан, увлекал своей сложностью, изощрённостью во всём — от географии и до социальных институтов. Впрочем, Зольф уже начинал понимать, что проблема была не столько в сложности мира, сколько в том, что он сам попал в него взрослой, сформированной личностью с отнюдь не простым багажом за плечами и своеобразными взглядами. Поэтому сейчас он занимался примерно тем же, чем занимался на психологической комиссии при поступлении на службу государственного алхимика: вдохновенно давал своей собеседнице то, что было необходимо для дела, и только.
— Вот и Ильзе жертва чувств, — неожиданно откровенно посетовала Виннифред, — влюблена в недостойного труса. Почему бы вам не попробовать провести время вместе?
— Не думаю, что фройляйн Прёль разделяет ваши мысли, — улыбнулся Кимбли, в душе закипая от ярости — никто здесь ему не указ! Да и на Ильзе Прёль он бы в жизни не посмотрел! — Кажется, нам пора — второй звонок уже прозвучал.
Неимоверно счастливый, что ему удалось отделаться от неприятной собеседницы, которую, однако, игнорировать в сложившейся ситуации было слишком опасно, Зольф направился к Ласт, которая уже вела светскую беседу с двумя импозантными мужчинами.
***
Заехав в гараж, Кимбли заглушил машину, но выходить не спешил — вместо этого он придвинул Леонор к себе поближе и принялся целовать её, жадно и страстно.
— Она назвала меня скотоложцем, — прикусывая ухо Ласт, доверительно шепнул Зольф.
— Что?! — гомункул от возмущения оттолкнула его, глядя потемневшими от страсти и от гнева глазами.
Зольф, нежно поглаживая пальцами кожу над резинкой чулок, рассмеялся.
— Она не так уж и не права. Мы всё же слишком разные.
— Ты с ума сошел? — прошипела она, потянув его за слишком длинные волосы. — Я, по-твоему, — животное?!
Зольф смотрел на неё, слегка прикрыв глаза тяжёлыми веками и обнажив зубы в самодовольной усмешке.
— Что ты, — он прикусил кончик языка, — просто ты — само Совершенство.
***
— Очень жаль, что вы лично не присутствовали при взрыве. Вы уверены, что он был столь мощным именно из-за вашего образца?
Ганс Рубер, химик из AGFA, проявивший на полевых испытаниях взрывчатки ничем не замутнённую страсть к вину, снова и снова вслушивался в этот голос, впитывая все его отличительные черты, интонации, пытался поймать характерные фразочки и намотать их на жиденький бесцветный ус, но ничего не выходило. Этот голос словно принадлежал человеку из ниоткуда: ни слов-паразитов, ни особенностей тембра или интонации — чёрт бы его побрал, но Руберу казалось, что этот голос просто не мог принадлежать живому человеку!
…Когда ему четыре года назад впервые предложили заняться изучением интересного объекта, Ганс с радостью согласился — незадачливого химика с последствиями контузии упорно не брали на работу практически никуда, и он был уже на грани того, чтобы наложить на себя руки, как, словно чёрт из табакерки, перед ним в лице странного собутыльника оказался его спаситель, пообещавший свести инвалида войны с кем-то жутко влиятельным. Рубер был настолько ошеломлен известием, что в ожидании этого кого-то даже бросил пить на целых шесть недель — через этот промежуток времени ему, наконец, пришло письмо. Верующего Ганса перепугала перспектива встречи ночью в исповедальне у старины Петра (собор им. Св. Петра в Мюнхене, прим.авт.), но, рассудив, что ежели сам Пётр сейчас ему откроет врата в Царствие Божие, то это будет не так и плохо — и не придется мучиться в земной юдоли, и греха на душе не будет.
Все четыре долгих года он разговаривал со своим работодателем исключительно в исповедальнях и исключительно по ночам, а после шёл замаливать грех богохульства, попутно благодаря Всевышнего за работу, хлеб насущный и за что там ещё обычно принято благодарить…
— Скорее всего, — Рубер замялся, — однако, точно сказать вам не могу. Там ещё один влез, из BASF. Новенький, похоже — я раньше о нём не слышал. Странный тип.
— Плохо, — голос был бесстрастен. — Выходит, этот образец был потрачен впустую. Рубер, вам во что бы то ни стало нужно в ближайшие два месяца провести полевые испытания.
Химик вспотел — он еще ни разу не нарушал условий, всегда делал все в срок и в точности. Но он отчего-то был точно уверен — права на ошибку у него нет. А как он, пусть и хороший специалист, но не принадлежащий к руководству работник, может организовать подобное? Грядущее слияние BASF и AGFA было отличным прикрытием, но теперь было совершенно неясно, удастся ли в течение этого времени опробовать ещё один образец.
========== Глава 28: Metiri se quemque suo modulo ac pede verum est/Правда в том, что каждый мерит себя своей меркой ==========
Red it is time for action
Time for us to play our part
If we unite what’s divided
We tighten the social knot
Red planet,
Red sky
This world ends in a blast
Red planet,
Red sky
We’re one people at last
Samael «Red Planet»
— Ты уверен, что они все еще нас ждут? — хмурилась Анна.
Исаак покачал головой — хотя они и правда обещали прийти к Элрикам полторы недели назад, он был уверен, что братья и сами не ждали их чётко в срок — слишком много всем нужно было успеть.
— Уверен, — твёрдо сказал он. — Тем более я почти уверен, что Хаусхоффер категорически отказал им в доступе в общество.
Сам Макдугал волновался, но по другим причинам. Он отдавал себе отчет, что на этот раз придется приоткрыть перед Анной завесу, прикрывающую тайну об Аместрисе с другой стороны, и его беспокоило, как женщина к этому отнесется. Исааку порой казалось, что его любовница не верит ни в чёрта, ни в бога, и просто искусно играет роль экзальтированной дамы, интересующейся эзотерикой и прочими сомнительными идеями, вроде путешествий во времени.
Дверь им открыла девушка-цыганка. Анна напряглась — неужели новые справедливые и чистые душами знакомцы Исаака держат прислугу? Однако, когда эта девушка прошла вместе с гостями в столовую и села за общий стол, гостья успокоилась и принялась разглядывать разношёрстную компанию выпуклыми водянистыми глазами. Цыганка и аккуратно стриженный блондин, отложивший в сторону книгу и вежливо представившийся как Альфонс Элрик, показались ей нормальными и даже симпатичными, а вот остальные двое…