Страница 32 из 69
Под началом Берга Кимблер, его коллега из смежного цеха, двое учёных из AGFA, с которой в ближайшем будущем намечалось слияние под эгидой крупного промышленного концерна, несколько лаборантов и техников трудились не покладая рук.
Первый день полевых испытаний принес истосковавшейся душе бывшего подрывника часть того, что стало смыслом его жизни в Аместрисе: это были прекрасные взрывы. Кимбли выходил из укрытия, вставал лицом к земляному брустверу, защищавшему экспериментаторов от ударной волны и стягивал наушники, чтобы насладиться звуком, которого ему так не хватало в этом мире, чтобы впитать в собственное тело болезненную дрожь земли.
— Херр Кимблер, — нахмурился за обедом Вольфганг Штоллен, химик из концерна AGFA, наблюдавший за коллегой, — зачем вы снимаете наушники? Разве вы не боитесь последствий для собственного здоровья?
— Херр Штоллен, — Кимбли ловко подцепил вилкой скользкий морской гребешок, — я должен оценить все процессы, происходящие в моём детище. Звук взрыва может слишком многое поведать о достоинствах и недостатках созданной мной взрывчатки, он может указать, над чем мне ещё предстоит поработать, а что уже доведено до совершенства на данном этапе.
Штоллен покачал головой. Многие перешёптывались о том, что Кимблер ненормальный, но это в некоторой степени обеспечивало ему преимущество — удача всегда благоволила к рисковым парням. А этот был не робкого десятка, по крайней мере тогда, когда дело касалось его разработок.
Остальные двое Кимбли не перечили — его коллега пользовался возможностью работать поменьше, а ещё один представитель компании AGFA, Ганс Рубер, был трусоватым бессловесным мужичонкой неопределённого возраста. Хотя привезённый им на испытания образец был достаточно любопытным, хотя и очень спорным и, по мнению Зольфа, сырым и недоработанным.
На испытания заявился Хаусхоффер с тибетскими гостями. Берг принял их прохладно, остальные химики не обратили внимания на пару лишних гражданских, а вот Зольфу и штату лаборантов, похоже, нежданные визитёры были как кость в горле: тут бы за своими делами уследить, а ещё и эти под ногами путаются! Впрочем, Кимбли предпочел бы лишний раз не видеть выходцев с гор. Они ещё в том мире успели ему изрядно надоесть, только здесь их не хватало! С другой стороны, не портить же себе всё удовольствие из-за каких-то пришлых личностей.
*
Чунта опять проснулся в холодном поту. Норбу, хотя и владел не только знаниями врача общей практики, но и умел применять уникальный опыт предков, ничем не мог помочь брату. Это обескураживало Норбу и ввергало его в пучину отчаяния. Он не понимал, почему приступы Чунты участились. Спать без снов ему не помогали ни медикаменты, не медитации. Поэтому на этот раз, разбудив брата, Норбу решил, что тому срочно нужна новая порция впечатлений. Это он был инициатором поездки на испытательный полигон — отчаявшись хоть как-то помочь, он решил последовать принципу блаженного старины Ганемана(2) и излечить подобное подобным. Благо, связи Хаусхоффера позволяли и такую наглость, как заявиться на промышленный полигон. И сейчас, вырвав Чунту из липких лап кошмара, Норбу предложил прогуляться.
Братья рассматривали огороженную колючей проволокой изрытую воронками взрывов землю — словно кто-то вырезал скверну из бугристой плотной кожи исполина, и теперь на этих местах зияли кратеры, готовые принять в себя чистоту дождевой воды и переродиться в плодоносящие угодья. На само место взрывов их не пустили: техники перестраховались, выдвинув предположение, что не всё могло взорваться, хотя этот Кимблер заявил, что все взрывчатые вещества отработаны. Норбу он был неприятен всем: начиная от его самоуверенности, заканчивая тем, как по-хозяйски он, уходя с приснопамятного собрания этого их мистического общества, положил руку на талию его прекрасной Леонор. Да и Норбу казалось, что этот человек получал удовольствие от того, как на мгновение останавливается время, выворачивая из тверди комья грунта, как содрогается земля под ногами и грохочет эхо взрыва — опасного, смертоносного… Чунта же отчего-то вовсе не желал даже смотреть в его сторону.
— Смотри, брат, — стекла очков отразили розоватую дымку занимающегося над полем рассвета, — там они держат эти смертоносные штуки.
Чунта повернулся в сторону ангара, втянув носом влажный утренний воздух. Он был уже не таким густым, как в самое тёмное предрассветное время, но достаточно пряным и тяжёлым.
— Думаешь, нам стоит туда идти? — вопрос словно застревал в горле расплавленным свинцом.
Чунта был готов ответить себе сам — однозначно стоило. Хотя бы чтобы развеять этот почти суеверный страх.
Кимбли почти любовно проверил всё, что находилось на складе, и недовольно покачал головой, посмотрев на экземпляр, помеченный металлической пластиной в форме буквы «икс». Черт бы побрал этого Рубера из AGFA — где он только взял такую странную форму и сочетание активных веществ для своего сверхэкспериментального образца? Слишком, слишком рискованный шаг он предлагал! Испытывать такое в совокупности с остальными разработками… Подумав о том, что наутро надо бы переставить подальше от этой неведомой субстанции своё новое детище на основе ниперита, Зольф, напевая себе под нос романс Вольфрама(3), направился в противоположный конец ангара — проверить реактивы и расписаться в журнале.
Это по его инициативе по ночам на складе помимо охраны дежурил лаборант и один из специалистов проверял состояние образцов. Так уж вышло, что образцы на соответствие условиям хранения третью ночь кряду проверял сам Кимбли — остальным было либо лень, либо они, на его взгляд, были слишком нетрезвы для подобной работы. Например, тот же Рубер, которому изначально планировали поручить сегодняшнее дежурство, изволил выпить удивительное количество вина вместо ужина и заснуть прямо в столовой, чем возмутил педантичного Кимбли до глубины души.
Услышав шаги и голоса, Зольф скривился: вот какая муха укусила Берга, что он дал допуск на посещение ангара посторонним? Перед кем и зачем он пытается выслужиться? Решив, что это его не касается, Зольф продолжил детальный осмотр и подсчёт реактивов.
От вдумчивой работы его отвлёк прекрасный оглушительный взрыв. Кимбли едва удержался на ногах, но после, когда раздался второй, более мощный, всё же упал на колени, ощущая, как пальцы дрожат и душа раскрывается в почти позабытом экстазе. Звук пробежал электрическим разрядом по нервам, даря удивительное ощущение невероятно приятной прохлады всей коже, его эхо вползло в самую суть подрывника, наполняя её новым смыслом, новыми переживаниями и впечатлениями.
По локализации и характеру звука он с досадой, смешанной с удовольствием, понял, что опоздал с перекладыванием чувствительного к фрикционным и ударным воздействиям ниперита — он сдетонировал. С одной стороны Зольф Кимбли был счастлив, с другой же всё его существо затопила жгучая ревность: не он стал инициатором этого замечательного явления!
Молниеносно сообразив, что дело пахнет жареным (он находился на режимном объекте, а незапланированный взрыв — это чрезвычайное происшествие), Кимбли понёсся к источнику звука: к эху взрыва примешивалось то, что было настоящей музыкой для ушей Багрового, — крики нечеловеческой боли. Он даже узнавал тембр.
Взвыла сигнализация. Половины ангара не было. В дыму, который мало того, что никак не желал рассеиваться, так ещё и вошёл в сговор с предрассветной дымкой, лежал и корчился от невыносимой боли человек. Зольф не мог разглядеть толком, что с ним, но он точно знал, что кандидаты на то, чтобы жить дальше, пусть и не очень счастливо, так не выглядят: обрывок жестяного листа торчал из груди мужчины, кажется, того самого ишварита, то есть тибетца, давнего знакомца Ласт, а из раны, которую толком и не было видно, шла обильная розовая пена. Второй обрывок листа накрывал его ногу так, что было неясно, на месте она все ещё или уже нет. Алая лужа под несчастным казалась огромной, словно вся кровь покинула его организм, но Кимбли, бывший государственный алхимик и армейский пес, прекрасно знал, что подобное впечатление зачастую обманчиво и ресурс человеческого организма куда как более богат, нежели кажется. Осознавая всю неприятность и опасность ситуации для него самого, Кимбли бросился вперёд, чтобы оказать помощь тибетцу: хотя эта идея и была глубоко противна его существу, ничто не должно было нарушить его планов. Тем более такая глупая случайность.