Страница 65 из 67
— Погоди! — ахнул Готтфрид. — Динамики в застенках.
— Верно, наших рук дело, — покивал Алоиз. — Потому-то я и знал часть плана этого проклятого здания.
— А я уже подумал было, какого хрена до этих заговорщиков было так легко добраться! — рассмеялся Готтфрид.
— Не легко, — помрачнел Алоиз. — А очень даже сложно. Ты, дружище, как всегда — увидел только верхушку айсберга. Когда меня взяли за жабры, я вообще не думал, что выберусь. Не говоря уж о том, чтобы спасти еще и твой драгоценный зад. Конечно, глупо было надеяться, что гестапо поверит в сказочку о том, что ты о дневнике отца — ни сном ни духом. Да еще Шайссебреннер, сука такая.
Алоиз помрачнел, уставился на стакан содовой, точно на врага народа и протянул:
— Выпить нечего?
— Нечего, — покачала головой Мария. — Тут вообще было шаром покати.
— Магдалина, — пояснил Алоиз и уставился в пол. — Я немного не успел. Он приводил ее ко мне.
Готтфрид поежился. Он вспомнил наслаждение на лице Штайнбреннера, когда он, по его собственному выражению, “учил его манерам”.
— В общем, — влез Отто, воспользовавшись всеобщим замешательством и совершенно проигнорировав выразительный взгляд Марии, — мы с херром Бергом тоже обсуждали транзистронные конструкции. Он принес мне магнитофон, — он кивнул на стол, — несколько малюсеньких микрофонов и наушники. И мини-радиосистему для них. И сказал, чтобы я держал включенными. А он на досуге со мной свяжется, чтобы протестировать запись…
— И связался, я посмотрю, — покачал головой Готтфрид.
— А что мне было делать? — удивился Алоиз. — Если бы не Отто и Биргит, нас бы попросту убили.
— А что теперь? — спросила Мария.
— А теперь, — Алоиз потер переносицу. — Они собираются вводить меня в эту сраную ложу. Хранители, мать их за ногу, равновесия. Вершители мракобесия, вот кто они!
— И-и-и? — Готтфрид вытер вспотевшие ладони о пижамные штаны.
— Не знаю, — нахмурился Алоиз. — Сейчас там восстание. Беспорядки. Зараженные и мутанты поднялись, до верхних уровней, вроде как, не долезли, но безобразят на средних. Туда же и стянули все охранные и штурмовые отряды. Помнишь то здание, со свастикой? Так это их штаб-квартира оказалась! Хорошо, что мы туда не полезли! А Хранители… Считается, что почти никто вообще ничего не знает о той части здания, где они встречаются! А я как раз там коммуникации прокладывал. По спецзаказу.
— А откуда оружие? И почему нам помогал этот мутный таракан? — не выдержал Готтфрид.
— Сам не знаю, почему он нам помогал, — вздохнул Алоиз. — Он так толком и не объяснил. Просто явился ко мне в камеру и вытащил оттуда мою задницу: дал форму, оружие, провел в координационный центр, а дальше вы и сами видели.
— И ты вот так ему доверил наши задницы? — возмутился Готтфрид.
— А что мне оставалось? — вернул вопрос Алоиз. — Так у нас хоть какой-то шанс появился. И, как видишь, выгорело.
— Да? — завелся Готтфрид. — Может, сейчас за нами снова гестапо явится?! А ты сюда их привел, — он махнул рукой в сторону Отто и Биргит.
— Мы не боимся! — в один голос ответили они оба.
Готтфриду показалось, что уши-лопухи Отто даже задрожали от едва сдерживаемого трепета.
— Не явится, — подала голос Мария. — У него есть одна тайна. Я уж не знаю, как это все связано с политическими играми, но выражаясь вашим языком, я крепко держу его за яйца. Повезло, что я не успела рассказать об этом Фуксу. Иначе вышло бы неловко.
Все выжидательно уставились на Марию, но она не стала продолжать.
— Так что с вершителями, то есть, с хранителями? — наконец спросил Готтфрид.
— Там какое-то обучение, — пожал плечами Алоиз. — Да что я… Можешь сам послушать. Но пленку я тебе не оставлю. Надо вообще крепко подумать, куда все это деть. И им это… Сказал, что за рубежом у меня тоже есть друзья. Пока они выяснят… В общем… Это… Выздоравливай, вот! Тут фрукты… Мария, вон, остается на ночь.
Готтфрид расплылся в улыбке, предвкушая ночь в объятиях Марии, но та только усмехнулась:
— В твой курс лечения, Готтфрид, входит бром.
Алоиз рассмеялся, Отто и Биргит залились краской, а Готтфрид только тяжело вздохнул.
*
За ними не пришли ни на следующий день, ни через неделю. Готтфрид по-прежнему сидел на больничном, Марию пару раз вызывали в управление, и после второго раза она пришла какая-то жутко взволнованная, а потом сунула Готтфриду под нос пахнущую свежей типографской краской красненькую книжицу.
— Партбилет! — ахнул Готтфрид. — Мария…
Он заключил ее в объятия, она отстранилась и закусила губу.
— Ох… Готтфрид… Не знаю.
— Чего ты не знаешь? Радоваться надо!
— Не знаю, — тень легла на ее лицо, и она сразу стала казаться старше. Толстый слой пудры скрывал огромный ставший трехцветным бланш. — Как вспомню про Магдалину. И этого вашего Штайнбреннера.
Готтфрид обнял ее и погладил по волосам:
— Все уже кончено, — твердо заявил он. — Магдалину, увы, не вернешь. Мы должны жить дальше.
Он прижал Марию теснее — не хотел смотреть ей в глаза. Ему и самому снились жуткие пересохшие глаза Магдалины, ее порванный рот и изломанное тело. Но кому-то теперь надо было быть сильным. Сейчас это был он.
— Да, — она покивала. — Мне предлагают место…
— Соглашайся! — Готтфрид отстранился и заглянул ей в лицо.
— В гестапо, — выдохнула Мария и отвела глаза.
Готтфрид вздрогнул.
— Это… хорошо, — неуверенно протянул он.
— Под прикрытием.
— И ты сейчас мне об этом говоришь! — укорил ее Готтфрид.
— Я не хочу недоверия между нами, — Мария упрямо повела плечами. — И потом… Мне предлагают служебную квартиру.
Она высвободилась из его рук и принялась мерить шагами комнату.
— Я не хочу! Я хочу жить с тобой!
Готтфрид потер затылок. Вместе жили женатые пары, а это было редкостью; они вполне могли приходить друг к другу, для этого вовсе не обязательно было жить вместе.
— Готтфрид, — Мария подошла к нему и обняла. — Разве мы не можем пожениться?
Он отвел глаза. Он толком и не думал об этом, но, похоже, Мария была иного мнения.
— Разве ты не хотел бы? Жить семьей, — она замолчала и отпрянула. — Мне не стоило. Прости. Как только мне дадут ключи, я перееду, Готтфрид.
— Скажи, ты не знаешь, все спокойно? — перевел тему Готтфрид. — Восстание… А официальные новости молчат.
— Спроси об этом у своего Алоиза, — бросила она. — Он осведомлен лучше меня.
— Мария! — Готтфрид поймал ее за локоть, когда она уже отвернулась и направилась к шкафу. — Я не имею представления о том, что нам надо сделать, чтобы пожениться! Ты же знаешь, это почти не принято.
— Штайнбреннеры женаты, — возразила она.
— Они — другое дело, — Готтфрид выставил ладони вперед. — Потому что он правильный, а Вальтрауд вообще…
— Ты не хуже! — возразила Мария. — Ты так и не понял? Ты ничем не хуже Штайнбреннера! И твой обожаемый Алоиз сидит там же, где Вальтрауд! Но если ты не хочешь…
— Хочу! — горячо возразил Готтфрид. — Как только меня выпишут, я все узнаю!
— Тогда у меня тоже есть некоторые сведения, — смягчилась Мария. — Как раз от твоего Алоиза. Он тебе, кстати, передавал привет. И настоятельно требовал следить, чтобы ты пил все выписанные тебе медикаменты.
Готтфрид виновато улыбнулся — поначалу он и правда пытался прятать чертов бром куда подальше, но Мария неустанно следила за тем, чтобы он пил всю горсть предписанных таблеток и собственноручно ставила ужасно болезненные витаминные уколы.
— Зараженные продолжают требовать, чтобы им дали полноправный статус граждан и принимали в Партию. Но, судя по всему, они все-таки найдут компромисс. Конечно, ни о какой Партии, по крайней мере, ее основном блоке, речи идти не может. Но мутантов собираются снарядить на определенные работы. Говорят, это идеальная рабочая сила при правильном стимуле — они очень сильны и… — Мария замялась.
— Тупы как пробки, — закончил за нее Готтфрид.
— Ну, — она улыбнулась, — в точку. Думаю, Вальтрауд, как опытный кукловод, их додавит. Там как раз еще та гром-баба в агиткоманде, а она, говорят, пламенные речи толкает. Когда трезвая.