Ибо прежнее прошло

От Его безумного смеха содрогнулось всё. Многоцветный водоворот, соединивший оба мира стенал, кричал, бился в агонии — все были в Нём и всё было в Нём.

— Осталось дело за малым. Я и так силён, как никогда прежде и как никто иной! Осталось поглотить вашу веру, веру сотен поколений до вас! Того, чью силу вы питали молитвами! Я пожру ваши мечты, все те иллюзии, что вы питали почти два тысячелетия, а иные из вас и того дольше!

Эдвард едва держался на ногах — ветер свистел в ушах, норовил подхватить, словно пушинку, и засосать в раззявленную хищную пасть урагана. Альфонс стоял прямо и хмуро взирал на новоявленного Мессию, однако это тоже давалось ему с немалым трудом.

— Я достаточно ослабил его последними годами неверия и безбожия! Вы, дети мои, — Он широким жестом обвёл гомункулов, — отлично постарались во славу мою! Ещё немного — и все миры преклонят колена предо мною, как перед Вседержителем, а вы станете моими наместниками, моими руками, голосом, глазами — всем!

— Всю жизнь мечтал выполнять грязную работу за выжившего из ума параноика, — недовольно пробурчал себе под нос Энви. — Чем это он, интересно, такой достойный всего этого?

Ласт кинула предупредительный взгляд в сторону братца — если этот сошедший с креста услышит, как знать, что он сделает с ним! Но Мессия был слишком поглощён самим собой и не замечал, что Рас в гневе раздувал ноздри; Ласт хмурилась, обнимая лежащего на полу Кимбли; на лице Грида было написано пугающее предвкушение; и лишь Веллер и Шаттерханд взирали практически без интереса, не выказывая ни восторга, ни благоговения.

— Зольф… — Ласт тормошила Кимбли, который неверяще смотрел на свои руки и на обнимавшую его жену. — Зольф! Что с тобой?

Он не верил собственным глазам. Ласт обнимала его, но он ничего не чувствовал. Кимбли неловко схватил себя за руку, впился зубами в оголённое предплечье, прокусив кожу до крови — нечто соленое заполнило его рот, — но по-прежнему не ощутил ни боли, ни прикосновения.

Отец встал, воздел руки к небесам и начал неумолимо расти. Вскоре исполинские ступни оторвались от земли, и Он взмыл вверх. Холод верхних слоёв атмосферы принимал Его тело, вновь обретшее чувствительность, когда Он, устремлённый к Тому, кого хотел поглотить всем своим существом, взлетал всё выше и выше, к солнцу, заслонённому чёрным безучастным лунным диском. Ощутив небывалый прилив сил, божественных, непознанных, Отец обратился к невероятной мощи, данной ему всеми земными жизнями, кроме тех, кто волею его самого или случая оказался в центре круга. Он раскрылся навстречу им, готовый пожрать всю эту мощь, ощутил, как нечто ледяное разливается в нём. Слишком поздно до тщеславного разума Отца дошла простая истина: он поглотил ничто. Отчаянно пытаясь изрыгнуть это самое ничто, он забился в бесплодном спазме, однако было поздно. Колоссальное ничто уничтожило его, разорвало изнутри на тысячу тысяч ошмётков, которые радостно устремились в те тела, из которых были столь бесцеремонно похищены. Отец рассыпался прахом в грандиозном потрясшем планету взрыве, проливаясь дождём на опалённую войной землю, исчезая навеки — на сей раз даже не уйдя во Врата. Души-светлячки устремились обратно, приводя в чувство своих так ничего и не успевших осознать обладателей; зловещий контур померк, поверх него выступил совсем иной, едва заметный узор.

Взрыв сотряс часовню. Кимбли, оглядевшись, поджал губы — он не ощущал ничего. Ни дрожи земли, ни вибраций, так милых его сердцу. Звуки казались мёртвыми, не несущими ничего, и теперь даже то малое удовольствие, которое ему обеспечивали здешние взрывы, оказалось смазанным, будто бы ненастоящим. В стене часовни зияла сияющая дыра, открывая вид на столь знакомые очертания Централа, подёрнутые фантастической дымкой. Аместрис казался манящим миражом.

— Домой? — неуверенно протянул Альфонс, дёргая брата за рукав.

========== Глава 28: Vice versa/В обратном порядке ==========

Suddenly the wind is blowing, fresh air is coming

And we’re moving away

Our grief’s balanced with our joy,

We sow on new soil,

Today is a new day

Are you with me?

Samael “For a Thousand Years”.

Веллер, не мигая, смотрел вслед ушедшим в голубоватое сияние портала.

— А вы, дружище? — он испытующе посмотрел на Шаттерхэнда.

— Я… — Безногий облизал пересохшие губы. — Нет, помилуйте. Там я никто… Не то что здесь!

— Вот и правильно, — усмехнулся Веллер, закуривая.

— Они забрали моё детище… — как-то неуверенно протянул Шаттерхэнд и разразился сухим истерическим смехом.

— А ты? — Грид в упор посмотрел на Раса. — Ты не пойдёшь?

— Нэт, — отрезал главнокомандующий Красной армии. — Маё дэло — здэсь. Эта вайна, эти люди — мая атвэтствэннасть. Я должен давэсти всё да канца!

— Ты снова слишком человек, — насмешливо почти пропел Папа.

— А сам-то? — огрызнулся Рас. — Что-то, я сматрю, тоже нэ таропишься.

— А зачем? — ухмыльнулся тот. — Ты разве не помнишь, что я алчен? Здесь у меня почти всё, — он обвёл в пафосном жесте зал. — И будет ещё больше, вот увидишь!

— Сматри, нэ падавись, — желчно посоветовал Рас.

— Твоими молитвами, дорогой брат, твоими молитвами, — Папа продолжал чему-то улыбаться.

— Вот ещё малитв толька нэ хватала, — проворчал Рас в усы. — Слосс, пайдём. У нас слишкам многа работы. Забэри их, — он указал на Анну и Исаака. — Ани заслужили почестей.

Он одарил двусмысленным взглядом Веллера и Безногого, жестом показал солдатам следовать за ним и повернулся к Безногому, прежде чем скрыться на лестнице, ведущей вниз.

— Эта же ви работаете в праэкте Аппенгеймэра? Мнэ далажили, — Рас с наслаждением затянулся, наблюдая, как, выдавая страх, забегали глаза Безногого. — Нэ пэрэживайтэ, наши физики ничуть нэ хуже вас.

Шаттерхэнд покраснел, с ненавистью глядя вслед Расу-Сталину, и сжал кулаки.

Портал становился всё более зыбким и нереальным, пока вовсе не растворился в воздухе без следа. С распятия исчезла статуя, лишь пол церквушки был усыпан пеплом. Однако от восприятия гомункулов и бывшего незадачливого алхимика не укрылось то, что лёгкий фон пульса Земли никуда не пропал. Всё, казалось, было пропитано совершенно особенным запахом, а если прислушаться, то можно было уловить лёгкую мелодию, словно планета пела доныне неизведанным прекрасным голосом, заставляя сердца биться в такт новой, высвобожденной из самого её нутра песне.

— Вы же ощущаете это, — Папа обратился к Безногому, словно не спрашивая — утверждая.

— Д-да… — неуверенно согласился Шаттерхэнд, конвульсивно дёргая головой, что, должно быть, обозначало нервный кивок: он всё ещё был слишком задет словами Раса.

— Так пользуйтесь, — Грид сухо пожал плечами. — Готтфрид, — очки сверкнули в сторону Веллера, — до скорого. Не сомневайтесь, мы ещё встретимся.

Веллер обвёл разочарованным взглядом зал, недовольно поджав губы.

— Я верно понимаю, — начал он, подбирая слова, — что колонизация Аместриса провалилась?

— Увы, — отозвался Грид. — Наш papa сунул в рот кусок, который ему оказалось проглотить не под силу.

— А вы? — жёстко спросил Веллер. — Вы же говорили…

— Говорил, — согласился Грид. — Но мы предполагали, а уж кто расположил… Придётся довольствоваться этим миром. В конце концов, кто кроме нас знает, что бог — мёртв? — глаза за очками коварно сверкнули. — Поверьте, именем его люди сделают всё. А уж кто будет бенефециаром…

— Да, — неприятно усмехнулся Веллер. — Серые кардиналы всегда были, есть и, надеюсь, будут.

*

Чунта выпрямился, стоя в самом сердце созданного им круга, круга, который он заботливо питал душистыми отварами сообразно схеме, оставленной ему давным-давно погибшим Норбу. Теперь тибетец ощущал умиротворение. Он высвободил наружу подлинную силу, дух Земли, прорывы которого особенно остро ощущались у него на родине и в других зонах, которые человечество отчего-то нарекло “аномальными”. Он был счастлив. Его душа трепетала, сердце пело вместе с Землёй, с которой сняли вековой гнёт, запиравший её истинную суть. Единственное, что тревожило Чунту, так это то, что он, просветлённый, впитавший новую силу, нигде не ощущал Ноа. Как и Элриков. Словно все они покинули этот мир, даже не оставив в нём следа.