Дух войны

— Но… — волна возмущений прокатилась в толпе — людям все еще слишком хотелось верить в то, что их оставят в покое, дадут дожить свой век там, где они и предки их жили еще с незапамятных времен.

— Никаких “но”, — холодно отрезал высокий. — Уйдете — спасетесь. Нет — так не пеняйте потом на своего бога, что он вас не спас.

Кто-то хотел было возмутиться, но не решился. Один за другим ишвариты вновь прятались в саму землю, а она раскрывала им каменные недра в спасительных объятиях. Хайрат, нахмурившись, считал уходящих.

— Опять не пойдешь? — полушепотом осведомился Дефендер, когда люди наконец скрылись из виду — уже второй раз за этот бесконечный день.

— Не пойду, — выдохнул Хайрат. — Слишком многое не завершено, — он посмотрел Дефендеру в глаза, смерил его взглядом и поджал губы.

— Если есть, что сказать — говори, — велел Макдугал. — Нам уходить надо. Иначе, не ровен час…

Он умолк, а в глазах его отразилась совершенно неизбывная тоска.

— Возьмите, — выпалил Хайрат и вынул из-за пазухи красный камень. — Не знаю, что за штука это, но мне сказали, что алхимики в этом должны разобраться.

— Откуда у тебя оно?! — лапища Макдугала крепко ухватила Хайрата за грудки.

— Не горячись, — скривился тот. — Сам не знаю, что за штуковина такая. Нашел в вещах товарища…

— Где товарищ? — продолжал наседать Ледяной.

— Шакалов кормит! — огрызнулся Хайрат, выдирая рубаху из хватки Макдугала. — Убили его, ваши-то! — горечь и обида внезапно прорвались наружу. — Герои! А он, между прочим, в вашей же армии и служил! В вашей хреновой академии учился…

— Остыньте, оба, — шепотом просвистел Дефендер, оглядываясь. — Иначе сейчас мы с тобой, Ледяной, загремим под трибунал! А этого на месте порешат, и вся недолга!

— Да, — лицо Макдугала вновь стало бесстрастным. — Разберемся. Уходите, — кивнул он Хайрату. — Наша армия здесь камня на камне не оставит, вот увидите.

Хайрат поджал губы и только кивнул. Слов не осталось.

— Ты хоть понимаешь, что он нам передал? — шипел Макдугал, когда они с Дефендером шли прочь, подгоняемые свистом пустынного обжигающего ветра.

— Да, — серьезно кивнул Дефендер. — Никогда не думал, что он так выглядит.

Исаак мотнул головой — его куда как больше занимало то, на что этот кристалл был способен.

— Ты понимаешь, что это их шанс? — голос Ледяного слегка дрожал.

— Угу, — снова кивнул Дефендер. — И наш.

Исаак дернул плечами — думать о том, что станется с ними, если хоть одна живая душа узнает о том, что они натворили, не хотелось. Теперь перейдя эту черту, они словно плыли по течению бурной реки, шли по тонкому льду — и каждый шаг мог оказаться шагом в бездну. Макдугал на мгновение подумал о том, как это может отразиться на Дефендеровой семье — и порадовался тому, что он сам был один как перст. Все же куда как проще, когда ты не связан никакими узами. Когда нечего терять.

— Значит, мы спасем стольких, скольких получится, — сквозь зубы прошипел Макдугал.

— Нас в этот список вписать не забудь, — усмехнулся Дефендер.

— Заявление напиши сначала, — огрызнулся Макдугал, — о внесении в соответствующие списки. И не забудь его у Брэдли завизировать. Приказ, брат, есть приказ.

Они поспешили к разрушенным домам, где гулким эхом еще местами слышалась стрельба. Внезапно навстречу им, точно из-под земли вырос, подался какой-то военный, судя по погонам, лейтенант.

— Майор Макдугал, майор Дефендер! — он вытянулся по струнке. — Разрешите доложить!

— Валяй, — махнул рукой Макдугал.

Дефендеру на миг почудилось, что в глазах лейтенанта промелькнуло недовольство — многим младшим офицерам не по нутру была фамильярность старших по знанию.

— Наша зона зачищена полностью. Отряды майора Кимбли, майора Эдельвайс, полковника Грана и подполковника Стингер завершили работу и двигаются в лагерь. Отряд майора Мустанга близок к завершению операции. Отряд майора Сикорски перенаправлен на северо-восток по спецоперации, подкрепление пока не требуется!

Исаак хмыкнул и пошел дальше, Дефендер ощутил укол совести:

— Благодарю вас, лейтенант… — он покачал головой. — Не помню вашей фамилии…

— Шпигель, господин майор, — лейтенант прищурился и широко улыбнулся. — Лейтенант Эдвин Шпигель.

*

Алаксар, изнемогая от боли, шел куда глаза глядят — сквозь багровую пелену все вокруг казалось потонувшим в крови; багровые лучи солнца, клонящегося к закату, заливали серую землю. Пальцы Алаксара судорожно сжимали проклятую тетрадь, покоившуюся в складках одежды на перебинтованной груди, — будь тысячу раз неладны эти богопротивные исследования! Если бы брат не провозился все утро с этой дьявольщиной… Если бы сам Алаксар не отвлекся на разговор, а показал бы чертовому алхимику небо в алмазах… Боль потери тонула в бесчисленных “если”, перед глазами всплывало виноватое лицо Соломона и ледяные глаза демона с татуированными ладонями. Где-то позади что-то бухало и гремело, но Алаксар никак не мог разобрать, происходит ли это наяву или это измученное сознание так слышит каждый шаг ставшего каким-то чужим и ужасно неловким тела.

Резко остановившись, Алаксар из последних сил утер кровь с лица и посмотрел вдаль. Он стоял на холме, а под ногами его раскинулась некогда мирная, а теперь искореженная войной земля. Нечеловеческий крик вырвался из его груди, разрывая ее изнутри, отдаваясь болью во всем теле. Он щупал камни, залитые солнечным теплом и обагренные кровью, и злые соленые слезы катились из углов его глаз, опаляя чудовищную рану на лице, от чего Алаксару сделалось еще больнее. И теперь он ощутил острую, как никогда, потребность — потребность выжить, сохранить то, ради чего Соломон пожертвовал собой. Это означало одно — следовало идти вперед.

Алаксар встал и, отвернувшись от разрушенной Канды, посмотрел на восток. У подножья холма простирался округ Дария — последний не склонившийся перед мощью аместрийской армии клок ишварской земли.

— Они не остановятся, — мрачно говорил пожилой мужчина, тот, кто вывел всех, кого только было возможно увести из-под огня аместрийской армии — настоящей машины смерти. — Перевязывать заново не буду — пока не время, у нас ничего нет. Эти бинты хотя бы чистые. Видно, хорошие врачи тебе, сынок, помощь оказали.

Алаксар нахмурился и промолчал.

— Так вот… — пожевав губу, пожилой всмотрелся ярко-алыми глазами в лицо Алаксара. — Завтра, как взойдет солнце, мы направимся в пустыню. Заберем с собой всех, кто согласится уйти.

— В пустыню? — подскочил Алаксар. — Но…

— Останемся — погибнем, — отрезал пожилой.

— Можно дать бой! — заупрямился Алаксар.

Пожилой грустно усмехнулся:

— Вон, погляди. Дали уже. Мало? Все вам, молодым-горячим, мало! — он вскипел. — Детишек расстрелянных видел?

Алаксар поджал губы.

— То-то и оно! Герой, тоже мне… — пожилой покачал головой.

— Я отомщу! — горячо возразил Алаксар. — Они пожалеют! Они будут раскаиваться во всем, что сделали! За каждую каплю ишварской крови, за слезу каждого ребенка, за…

— И приумножишь ненависть? — перебил его пожилой. — Ты должен смириться.

Слова застряли у Алаксара в горле. На мгновенье ему показалось, что напротив сидел не этот человек, имени которого он даже не спросил, а Соломон, его любимый непутевый брат Соломон — тот тоже вечно так говорил…

— По-вашему, мне нужно простить все, что сотворила армия? — наконец выдавил из себя Алаксар.

— Смириться и простить — разные вещи, — покачал головой пожилой. — Ты не должен прощать несправедливость. Как любой человек, ты должен помнить о ней, отвергать и презирать ее. Но нужно смириться, нужно жить дальше. И прервать порочный круг ненависти!

Алаксар тихо застонал — он явственно вспомнил, как о том же самом говорил Соломон. Соломон, изучавший эту дьявольщину. А теперь ему говорил о том же один из служителей Ишвары… Что же выходило?

— Спи, Алаксар, — проговорил пожилой. — У тебя есть несколько часов. После мы поведем этих людей к избавлению.