Дух войны

— Ты человек или верблюд? — вздохнул Нокс, вытирая очки от кровавой слюны. — Говорят, в пустыне Ксинга водятся такие животные. Вот точно так и плюются.

Наиля не нашлась что ответить — она лишь распахнула алые глаза и удивленно смотрела, как Нокс невозмутимо вытирает лицо ватным тампоном, смоченным в антисептике.

— Говорят, ты и в лагере алхимиков то же самое сделала… — покачал головой Нокс и нацепил на нос очки, придирчиво посмотрев на стекла на просвет — не осталось ли разводов. — И как только жива осталась… А нос вправить придется, если дышать нормально хочешь, — постановил он, осторожно ощупав лицо Наили.

Та пожала плечами и опустила глаза. На пепельных ресницах, точно стеклянная, повисла прозрачная капля.

— Терпи, — проворчал Нокс, глядя на то, как по чумазым щекам бежали горячие дорожки слез.

Наиля упрямо мотнула головой и сжала зубы.

— И не шевелись.

Нокс взял из лотка блестящий инструмент-расширитель и вставил его Наиле в одну ноздрю. Элай уткнулась в спящего младенца — ей не хотелось наблюдать за манипуляциями врача. Наиля закусила губу и вцепилась дрожащими руками в жесткое сидение стула.

— Терпи, — приговаривал Нокс, расширяя носовой проход и возвращая костные обломки на законные места — послышался неприятный хруст. — Обезболивающего у нас тут совсем не водится…

Он поставил в обе ноздри плотные марлевые турунды — те тут же принялись напитываться кровью.

— Покой тебе теперь нужен, — вздохнул Нокс и нахмурился. — И питание нормальное…

Он помолчал, глядя в сторону. Всегда бойкая и острая на язык Наиля даже не нашлась, что ответить — высказать ему, что ни покоя, ни нормальной еды в этих скотских условиях не допросишься? И вовсе было непонятно, зачем их там держали круглыми сутками: работы для них особенно и не было, только дюжих мужиков куда-то постоянно гоняли, но никто из них не рассказывал ничего о том, что они делали. Остальных разве что забирали на какие-то процедуры — и возвращали. Покалеченных. Если вообще возвращали… До самой Наили очередь пока не доходила — или же ее берегли для чего-то особенного?

— Питание… — пробормотал Нокс себе под нос, неспешно подошел к шкафу и вытащил оттуда мешок с каким-то белым порошком. — Вот, — он протянул мешок Элай. — Будешь четыре раза в сутки в воде разводить и ей давать, — он кивнул на младенца. — Воду и бутылки тебе принесут, я выпишу рецепт.

Элай и Наиля неверяще вытаращились на Нокса. Тот как-то неловко мигнул и поджал губы.

— Посидите здесь покуда. К ночи вас отведут обратно.

Он вышел прочь, плотно притворил дверь и оперся спиной о стену; ссутулился, словно груз совершенного тяжко лег ему на плечи, пригибая к земле.

— Вы из ума выжили, — словно из ниоткуда перед ним выросла пигалица со злыми раскосыми глазами — доктор Найто. — Зачем вы дали этому выродку молочную смесь?

— Потому что у этой женщины пропало молоко.

— И что? — холодно переспросила Найто, прищурив и без того узкие глаза-щели.

— И тогда ребенок умрет от истощения, — бесцветно проговорил Нокс.

— Нас и интересует выживаемость! Я хочу посмотреть, сколько он протянет в таких условиях! Жаль, мальчишка подох. Сравнить бы, кто у них живучее!

Нокс неприязненно воззрился на коллегу и вытянул желтыми от табака пальцами сигарету из мятой пачки.

— Если вы хотите изучать воздействие стресса, не усугубляйте его голодом. Проведите два исследования.

— У номера триста двадцать четыре выкидыш, номер четыреста пятьдесят три родила мертвого ребенка, до родов сто сорок седьмой ждать еще долго. Мне не на ком ставить этот опыт! — она изогнула тонкие губы в капризной гримасе.

— Значит, надо объединять два опыта в один? — Нокс перешел в наступление. — Это непрофессионально, доктор Найто.

Она дернулась, как от удара.

— Вы обвиняете меня в… непрофессионализме?.. — Найто задохнулась от возмущения, лицо ее пошло красными пятнами. — Знаете ли… — она сжала кулаки и огляделась, словно в поиске поддержки. — Признайтесь, вам просто жалко этого выблядка! — выпалила она и пошла прочь, только каблуки застучали по каменному полу.

Нокс стянул очки, потер переносицу и глубоко затянулся, ссутулившись еще сильнее.

========== Глава 17. Пусть настанет завтра ==========

Бригадному генералу Льюису казалось, что генерал Дрейзе, припоминая ему все его давешние неудачи, издевается. Мало того, что ему, отдающему долг родине в самом пекле, за все эти годы так и не дали повышения, так теперь он должен обсуждать неофициальные детали предстоящей операции не с кем-то там, а с самым отъявленным психом из всех алхимиков!

Льюис боялся государственных алхимиков. Он в принципе считал, что нормальный человек не станет заниматься подобной наукой. А уж положить ее на алтарь военной службы способен только тот, на ком и вовсе пробу ставить негде. И потом то, какие им предоставлялись привилегии — это было и вовсе неслыханно! И форма необязательна, и штабс-офицерское звание задарма, и уставом манкировать не возбраняется! А об их жаловании так и вовсе ходили легенды.

Бригадный генерал промокнул платком лысину — с недавних пор ее украшал плохо заживший пунцовый шрам — и поморщился. Вот-вот к нему должен был явиться Багровый алхимик — подрывник-виртуоз, судя по свидетельствам очевидцев — садист и психопат. Из всего их подразделения Льюис пуще прочих ненавидел и боялся троих: Багрового, Огненного и Воздушную. Еще его пугал Железнокровный, но тот казался бригадному генералу несколько более предсказуемым.

Льюис тяжело вздохнул и воззрился на часы — до официального визита майора Кимбли оставалось две минуты. Бригадный генерал раскрыл лежащую на столе папку, бездумно пробежал глазами по первому попавшемуся документу, протер очки… Где-то в глубине души он слепо надеялся на то, что Кимбли опоздает. Или не придет вовсе. Хотя поговаривали, что он был маниакально пунктуален. Льюис внезапно разозлился на себя. С чего бы ему, бригадному генералу, старому вояке, робеть перед встречей с каким-то желторотым майоришкой, будь он хоть тысячу раз алхимик и миллион раз — псих? Он раздосадованно отшвырнул папку. В тот же момент скрипнула входная дверь.

— Разрешите войти, господин бригадный генерал? — Кимбли говорил негромко, но по-военному четко.

“Пунктуальный, черт, — подумал Льюис, смерив визитера взглядом. — Не так-то он и страшен. Молодой, некрупный… Такого в рукопашную не пустишь”.

— Разрешаю, — кивнул Льюис. — Садитесь.

Он снял трубку полевого телефона и велел адъютанту принести документацию, искоса поглядывая за Кимбли. Тот сел на стул напротив Льюиса и вежливо ожидал.

— Вот, ознакомьтесь, — кивнул Льюис на разложенную адъютантом на столе карту. — Здесь. В округе Канда. Еще до начала операции по уничтожению пара аместрийских врачей находилась там в одном из госпиталей. Они все еще там.

Кимбли взял папку с личным делом Ури и Сары Рокбелл и их фотокарточками. Лицо его расплылось в довольной улыбке — у Льюиса засосало под ложечкой.

— Вот как! — восхищенно проговорил Кимбли. — Впечатляет.

Льюис сделал вид, что не заметил тона собеседника.

— Значительная помеха, — откашлявшись, продолжил он, сверля Кимбли взглядом сквозь стекла очков — впервые сейчас он отчего-то порадовался этим физическим преградам, словно они были способны защитить его от безумия человека напротив, который так искренне восхищался совершенно безрассудными, по мнению Льюиса, людьми. — Наш недавний призыв вернуться на родину был ими категорически отвергнут. Более того, — Льюис прищурился и посмотрел на Багрового в упор, — они продолжают лечить ишваритов.

Он ожидал чего угодно: вопроса, проклятий в адрес безрассудных врачей, холодного согласия с тем, что проблему стоит устранить, но майор Кимбли, продолжая восторженно рассматривать фотокарточки Рокбеллов, еще шире растянул тонкие губы в искренней улыбке:

— Правильно! — Льюису даже почувствовалась какая-то теплота во взгляде Кимбли. — Уважаю людей, преданных своему делу!