Дух войны

Джульетта рвано вздохнула, встала и сбросила шинель — светлая ткань упала к ногам, смявшись и словно в одночасье потемнев.

— Зольф… — она неловко прикрывала тонкими руками девичью грудь, так неуместно белевшую мрамором кожи в бархатном полумраке.

— Уходи, — глухо отозвался он, не поднимая глаз.

— Почему?..

— Уходи, утром пожалеешь, — он усмехнулся.

— Не пожалею, — она упрямо мотнула головой — волосы рассыпались по плечам.

— Я предупредил, — Зольф пожал плечами.

Утренняя заря позолотила бледную кожу вышедшей из палатки Багрового алхимика Джульетты. Дуглас дошла до умывальника и долго всматривалась в собственное отражение — багровые отметины на шее вызывали у нее непреодолимое ощущение собственной порочности и слабости. Несмотря на то, что Зольф был нежен и обходителен — временами, как показалось Джульетте, до неприличия, — когда все закончилось, ей стало гадко и неловко. То, чего она так ждала, оказалось миражом, песчаным замком, разрушенным первым же порывом ветра. И теперь она была не счастливой дарительницей любви и средоточием ее — нет. Она остервенело умывалась ледяной водой, силясь отмыть с себя ощущение собственной нечистоты. Но вода не помогала. Если бы хоть кто-то рассказал ей о том, что жизнь — не волшебная сказка… Впрочем, разве в волшебных сказках справедливые войны похожи на бойню, в самую гущу которой кинула ее злая судьба? Так от чего же любовь должна быть такой же…

— Ты что, у алхимиков была? — толкнула ее под руку знакомая, вроде бы, из снайперов. — Никак, у Огненного?

Джульетта зарделась и отвернулась.

— И как он? — знакомая — Джульетте казалось, что ее звали Кэрол Баретт — подмигнула.

— Я там не была, — Джульетта опустила глаза.

— Ладно тебе стесняться, — доверительно прошептала Кэрол. — Кто знает, может, последний день живем… Так как Огненный? Горяч?

— Я не была у него, — упрямо повторила Дуглас.

Баретт вздохнула со смесью разочарования и облегчения — Рой Мустанг был героем сплетен и девичьих фантазий.

— Но откуда-то ты идешь под утро, и выглядишь явно не так, будто безмятежно спала, — ехидно усмехнулась Кэрол.

— Не твое дело, Баретт, — огрызнулась Джульетта, испугавшись того, что через пару часов весь лагерь будет знать, где, с кем, а, главное, как она провела ночь.

— Ну и ладно, — примирительно отозвалась Кэрол, плеснув себе в лицо холодной воды. — Смотри, когда стрелять будешь — не промажь с недосыпа!

*

Зольф проснулся с первыми лучами солнца и вздохнул с облегчением, когда Джульетта ушла — теперь можно было не сказываться спящим. Отметив про себя, что по возвращении с операции стоит навестить каптенармуса и попросить у него чистый спальный мешок, он встал и обратился мыслями к грядущему дню: прошедшую ночь хотелось поскорее позабыть, как страшный сон. Оставалось уповать на то, что ханжа Дуглас больше никогда не заявится к нему. Зольф не понимал Роя — к чему вся эта возня с человеческими взаимоотношениями, когда есть такое незыблемое удовольствие, как алхимическое преобразование? А здесь, на войне, к самому процессу трансмутации прибавлялся звучный резонанс от разрушений. Наблюдать за этим можно было бесконечно; нарушение целостности земли, стоящих на ней зданий, человеческих тел — все это заставляло вибрировать струны души Зольфа в унисон с чем-то большим, будило в нем ни с чем не сравнимую страсть, приближало его к некоему Абсолюту. От близости с другим человеком Кимбли хотел бы того же, но, как выяснилось, это было слишком сложно. Алхимия оказалась более простым и изящным способом реализовать собственные устремления.

Цепь направленных взрывов выворачивала каменистую поверхность наизнанку, здания складывались, погребая под собой тех, кто вовремя не успел выйти под свет равнодушного солнца, туда, где не было иллюзии защищенности, где неумолимо синели аместрийские мундиры, где со зловещей улыбкой хлопал в ладоши дьявол в человеческом обличье — и твердь благодарно отвечала ему, распахивая воронки-рты. Зачистка оставшихся кварталов в округе Арнха оставила в горячем воздухе пыль и пепел, потеки крови на камнях и жуткое эхо. Именно к этим отзвукам выстрелов, взрывов и криков и прислушивался Зольф, придирчиво оглядывая то, что осталось от вверенного ему клочка земли.

— Одним ударом — и столько, — покачал головой кто-то из младших офицеров, но тут же замолчал под пристальными взглядами сослуживцев: поговаривали, майор Кимбли был достаточно равнодушен к бойцам, но и на расправу скор — ему хватало лишь мгновения.

— Неровно, — Зольф поджал тонкие губы. — Можно было красивее.

Солдаты переглянулись — верно говорили, что командир их с придурью. Подумать только: высчитывать какое-то там расстояние! Да еще и напевать что-то себе под нос в такт взрывам…

— Господин майор, слева! — крикнул один из рядовых, но поздно: откуда-то из укрытия незримой тенью — пусть и под солнцем в зените — выскользнул ишварский монах и бросился на алхимика.

— Кранты майору, — покачал головой солдат со смесью сожаления и облегчения. — Не суйся! — он опустил дуло винтовки товарища в землю. — Ну как этого взрывателя подстрелишь — не миновать трибунала!

— А и черт бы с ним, — проворчал тот, что с винтовкой.

— Слыхал, алхимиков и так поубавилось, — упрямо возразил солдат. — Так что неча тут. Лучше проверьте, нет ли там еще красноглазых упырей по укрытиям!

Монах был силен и невероятно быстр — Зольфу только и оставалось, что уклоняться от чудовищных ударов. Пару раз удалось контратаковать, воспользовавшись инерцией противника, но выиграть пару мгновений, чтобы провести трансмутацию, пока не удавалось. Оставалось надеяться на то, чтобы измотать противника и заставить сбавить темп. Или как-то сбить с ритма. Кимбли прекрасно понимал, что не ему тягаться с ишваритом в силе, и уповал только на собственную скорость. Монах показывал чудеса выдержки: казалось, что он совершенно не реагировал на то, что Зольф уходил от всякой атаки, да еще и вел какую-то свою мелодию. Однако в один момент расчет Кимбли все же оправдался: его рваное, непредсказуемое движение вправо вынудило ишварита потерять равновесие, а вместе с ним и пару драгоценных мгновений. Хлопок в ладоши — и татуированная рука алхимика почти нежно легла на лицо растерявшегося от такой мимолетной ласки монаха. Это оказалось настолько неожиданно, что монах даже не успел удивиться последовавшему сильному пинку куда-то в сторону.

Раздался взрыв — он контрастировал с предыдущими выразительным пианиссимо после бравурного форте. Обезглавленное тело судорожно засучило конечностями по камням. Часть солдат отвернулась — далеко не все привыкли к столь омерзительным картинам. А еще некоторым совершенно не хотелось смотреть на лицо алхимика — оно выражало почти детский восторг и безмятежность.

— Яркий звук, — довольно улыбнувшись, тихо отметил Зольф. — Но глубины не хватило.

Он вытер пот со лба, некоторое время постоял, переводя дыхание, но продолжая отбивать ритм носком правой ноги, словно в такт неведомой музыке, что звучала лишь в его голове, а после обернулся на солдат.

— Все чисто?

— Так точно, господин майор, — стараясь не смотреть в глаза Кимбли, ответил один из солдат.

— И почему молчали? — недовольно протянул Зольф. — В лагерь, за мной.

Остаток времени прошел в почти полной тишине — солдаты не решались переговариваться даже шепотом, и только Багровый алхимик едва слышно что-то напевал, оглядываясь и чему-то улыбаясь.

*

Ночь выдалась на редкость холодная. Близ полевой столовой собрались и начальники, и рядовые, и алхимики; потрескивая, горел большой костер, кто-то передавал по кругу флягу со спиртом. Не смолкали разговоры и негромкие песни, кто-то уже радостно пил за грядущую победу.

— Вы бы не гнали коней, — совершенно по-неуставному махнула рукой бригадный генерал Оливия Армстронг. Она только-только сделала пару добрых глотков из фляги и, видимо, от того раскраснелась и заблестела своими большими глазами.