Страница 92 из 108
Я подумал о Финне. Вспомнил седину в его волосах и его изможденное лицо.
Вспомнил то, что он сказал о Тинстаре: "Он коснулся меня ".
Дерево сундука, на котором я сидел, показалось мне вдруг до озноба холодным:
- Когда моя дочь повзрослеет, я буду стариком. Вместо отца у нее будет дед.
- Не думаю, чтобы из-за этого она стала любить тебя меньше.
Я воззрился на него с изумлением. Чэйсули, говорящий о любви? - разве что в тот момент, когда только такая честность может привести меня в себя...
Влажный воздух комнаты явно был не по нраву моему телу. Я встал и пошел вернее сказать, медленно поковылял скованной походкой к своей постели, потянувшись за платьем, оставленным слугой.
- Мне придется разобраться с Электрой.
- Да. И она - по-прежнему Королева Хомейны.
- Которой сделал ее я, - я потряс головой. - Нужно было послушаться тебя.
Финна. Нужно было послушать хоть кого-нибудь.
Дункан, все еще сидевший на табурете, улыбнулся:
- Ты знаешь об искусстве быть королем гораздо больше, чем я, Кэриллон. Эта женитьба дала Хомейне мир - по крайней мере в том, что касается Солинды, - и потому я не могу винить тебя. Однако...
- ...однако я женился на женщине, которая желала мне смерти с того самого мгновения, как впервые увидела меня, - боль вгрызалась теперь в мои внутренности. - Боги... я должен был понять все, едва ее увидел. Она говорит, что ей больше сорока лет - я должен был понять, что Тинстар может не только дать эти годы молодости, но и отнять их. - я потер морщинистое лицо, чувствуя, как покалывает пальцы. - Я должен был понять, что Тинстар окажется сильнее, когда рядом со мной не будет Чэйсули. Не будет ленника.
- Они хорошо рассчитали все, Тинстар и Электра, - согласился Дункан. Сначала - ловушка, в которой Финн мог погибнуть: тогда они избавились бы от него скорее. Затем, когда это не сработало, они заманили его во вторую западню.
Не сомневаюсь в том, что Финн наткнулся на Тинстара и Электру там, где ожидал застать ее одну. Он не мог коснуться Тинстара, но Тинстар коснулся его и ушел, и Финн остался с Электрой. А когда он сказал тебе о присутствии Тинстара, ты подумал только о связи Айлини с Электрой...
Дункан покачал головой, в лучах солнца ярко блеснула золотая серьга:
- Они играли с нами, Кэриллон... и едва не выиграли.
- Они выиграли, - платье висело на мне, как на вешалке. - У меня есть только дочь, а Хомейне нужен наследник.
Дункан поднялся и подошел к Каю, протянув к птице руку, словно хотел пощадить - но передумал. Я увидел, как дрожат его пальцы.
- Ты все еще молод, даже если чувствуешь себя старым, - он стоял ко мне спиной, - Возьми себе другую чэйсулу и подари Хомейне наследника.
Я смотрел ему в спину, он застыл напряженно, ожидая моих слов.
- Ты знаешь законы Хомейны. Ты был на свадебной церемонии: разве ты забыл клятвы? Хомэйны не оставляют своих жен. У нас нет разводов. Это не просто обычай: это закон. Думаю, ты, так верно следующий законам Чэйсули, понимаешь, насколько это связывает меня. Даже меня, Мухаара.
- Имеет ли закон такое же значение, когда жена пытается убить мужа?
В его тоне мне послышалась насмешка.
- Нет. Но ей это не удалось, и я знаю, что скажет Совет. Возможно, я смогу оставить ее - по не разорвать узы клятвы. Совет никогда не позволит этого. Это было бы нарушением закона Хомейны.
Дункан резко обернулся ко мне:
- Она - мэйха Тинстара! В ее утробе - его ребенок! Или Совет Хомейны желает тебе смерти?!
- Ты что, не видишь? - хрипло воскликнул я. - Все утекает у меня между пальцев. Если бы Турмилайн не ушла с Финном, а вышла бы замуж за Лахлэна, я мог бы надеяться, что она даст мне наследника. Если бы она вышла замуж за любого принца, у Хомейны был бы наследник престола. Но она этого не сделала. Она ушла с Финном и отняла у меня даже этот шанс.
- Отошли ее, - настойчиво повторил Дункан, - Ты Мухаар, ты можешь делать все, что хочешь. Я медленно покачал головой:
- Если я начну устанавливать свои собственные законы, я стану деспотом. Я стану таким же, как Шейн, который мечтал уничтожить народ Чэйсули. Нет, Дункан.
Электра останется моей женой, хотя не думаю, что оставлю ее здесь. Я не хочу видеть ни ее, ни ублюдка, которого она носит.
На мгновение он прикрыл глаза - и я понял. Наконец понял, чего он боялся.
Я устал. Боль затаилась глубоко в моих костях. Знание того, что мне предстояло, совершенно измучило мена. Но избежать этого я не мог.
- Незачем меня бояться, - тихо сказал я.
- Незачем? - глаза Дункана потускнели. - Я знаю, что ты сделаешь.
- У меня нет выбора.
- Он - мой сын...
- ...и Аликс, а Аликс - моя кузина, - я остановился, прочитав боль в лице того, кого так любила Аликс. - Как давно ты знал, что это произойдет?
Дункан рассмеялся, но в смехе его звучало отчаянье:
- Мне кажется, я знал это всю мою жизнь. С тех пор, как я узнал свою толмоору, - он покачал головой и опустился на табурет, ссутулившись, невидящим взглядом уставившись в пол. - Я всегда боялся. Тебя... прошлого и будущего... того, что уготовило Пророчество моему сыну. Или ты думаешь, что меня влекла к Аликс только страсть? - страдание стерло с его лица привычную бесстрастность, Аликс была частью моей толмооры. Я знал, что если возьму ее в жены и она родит мне сына, я должен буду отдать этого сына. Я знал. А потому, когда она снова забеременела, я надеялся, что по крайней мере у нас будет еще один... но Айлини отняли даже это, - он вздохнул. - У меня нет выбора. Нет.
- Дункан, - после недолгого молчания сказал я, - разве нельзя отказаться от толмооры?
Ни на секунду не задумавшись, он покачал головой:
- Воин, отвергший толмоору, может нарушить Пророчество. Нарушив его, он изменит толмоору своего народа. Хомейна падет. Не через год, не через десять или двадцать лет - может, даже не через сто - но она падет, и королевство достанется Айлини и им подобным, - он помолчал, - Есть и еще одна причина.
Воин, отвергший свою толмоору, отказывается и от грядущей жизни.
Думаю, никто из нас не пожелал бы этого. Я подумал о Тинстаре и прочих подобных ему, правящих Хомейной. Нет. Ничего удивительного, что Дункан не думает о том, чтобы изменить свою толмоору.