Страница 52 из 108
- Нам пора разыскать лагерь.
Ее глаза, большие, голубые, как и мои собственные, были расширены - она потрясение смотрела на Чэйсули. Я вспомнил, что она видит их в первый раз в жизни, а знала о них то же, что и я в прежние годы. Для нее, бесспорно, они были варварами. И, бесспорно, хуже зверей.
Она ничего не сказала - понимала, что не стоит откровенно говорить при врагах, но я не сомневался, что после нам предстоит долгий разговор.
- Едем, - ласково сказал я, и мы повернули коней.
Глава 15
Ветер поднялся на закате, едва мы въехали в лагерь, поставленный на новом месте. Ветер швырял пыль нам в лицо, спутывал длинные волосы Турмилайн, пока она не перехватила их рукой, переплетая пальцами. Лахлэн пробормотал что-то на эллаcийcком - как всегда, это относилось к Лодхи, Роуэн захлопал глазами. Что до меня, мне ветер нравился: он унесет привкус крови и чувство потери. Я подверг опасности своих людей, привел их на смерть, и не скоро забуду это.
- Буря, - сказала Торри, - Как ты думаешь, дождь будет?
Пламя костров, испещривших долину, билось и металось на ветру. Я почувствовал запах жареного мяса, и мой рот наполнился слюной. Я не мог вспомнить, когда ел в последний раз - кажется, это было утром.
- Дождя не будет, - ответил я наконец, - только ветер - ветер и запах смерти.
Турмилайн бросила на меня острый взгляд. Я видел в ее глазах вопрос, но она не проронила ни слова. Вместо этого она посмотрела на Лахлэна, ища поддержки, потом перенесла все свое внимание на своего коня, пока я вел их к своему шатру, спросив дорогу у проходившего мимо солдата.
Я спрыгнул с коня подле шатра и обернулся к скакуну Торри. Она соскользнула с седла прямо в мои объятия, и я почувствовал, что она очень устала. Как И мне, ей был нужен отдых, покой и сон. Я хотел опустить ее на землю и отвести в шатер, чтобы устроить поудобнее, но она обвила руки вокруг моей шеи и со всей силой обняла меня. Я почувствовал на своей щеке ее горячие слезы и понял - она плачет за нас обоих.
- Прости меня, - шептала она, уткнувшись в мои волосы. - Все эти годы я молилась о том, чтобы боги позволили тебе выжить, даже когда Беллэм разыскивал тебя и назначал цену за твою голову, а когда ты вернулся, так холодно поприветствовала тебя... Я подумала, когда ты приказал их убить, что ты стал безжалостным и грубым, хотя именно я-то и должна была понять тебя. Разве наш отец не был солдатом?
- Торри...
Она подняла голову и посмотрела мне в лицо - пока я держал ее так, она была почти одного роста со мной:
- Лахлэн сказал, как ты живешь теперь и как мужественно ты переносишь все тяготы такой жизни, не мне обвинять тебя в том, что ты действуешь слишком жестоко. Жестокие времена требуют жестких действий, боги знают, что мужчинам на войне не до нежностей.
- Ты меня и не ругаешь. Что до нежности - ты права, во мне осталось слишком мало места для нее.
Я поставил сестру на землю и потрепал ее волосы. Наша старая игра, которую, как я видел, она не забыла. Старшая сестра, наставляющая младшего братца на путь истинный. Только вот братец наконец вырос.
- В глубине сердца, - мягко сказала она, - ругала. Но это, скорее, моя вина: я питала слишком большие надежды. Я надеялась, что, когда ты вернешься, ты будешь прежним Кэриллоном, которого я поддразнивала в детстве. А теперь вижу - совсем другого, нового Кэриллона, которого я не знаю.
Вокруг нас были чужие люди, хоть я и знал их всех по именам, и мы не могли сказать друг другу прямо того, что хотели. Но сейчас мне было достаточно видеть ее снова и знать, что она в безопасности - в такой безопасности, какой она не знала долгие годы. И я сказал-таки кое-что из того, что чувствовал:
- Прости. Я должен был вернуться раньше. Собственно, я должен был вернуться...
Она положила маленькую ладонь мне на губы:
- Нет. Ничего не говори. Ты просто наконец вернулся домой.
Она улыбнулась сияющей улыбкой нашей матери, и напряженная настороженность наконец покинула ее лицо. Я совсем забыл, как красива моя сестра, и только сейчас понял, почему Лахлэн был сражен ею.
Ветер захлопал тканью полога, конь Лахлэна беспокойно переступил с ноги на ногу - менестрель придержал его, натянув поводья. Я посмотрел на Роуэна, прикрыв глаза рукой от пыли:
- Проследи за тем, чтобы ей принесли мяса и вина. Твоей задачей будет следить, чтобы она ни в чем на нуждалась, - Мой господин, - сказал он, - ваш шатер...
- Теперь ее, - я улыбнулся. - За эти годы я научился спать на земле.
Лахлэн смущенно рассмеялся:
- Вы забываете - менестрелям оказывают определенные почести. И часть их собственная палатка. Если гордость и достоинство Мухаара не оскорбляет такое предложение, я просто обязан предложить вам разделить со мной мой скромный приют.
- Ничего это не оскорбляет, - ответил я. - И не оскорбит, если ты не собираешься во сне петь или читать молитвы, - я снова обернулся к Торри. Видишь ли, здесь военный лагерь, нравы несколько грубы и резки. Никакой утонченности. Надеюсь, ты простишь нам это.
Она весело и с удовольствием рассмеялась:
- Хорошо же, твоих людей я извиню. Но не тебя.
Ветер бросил мне на грудь пряди ее волос - они запутались в кольцах кольчуги и я попытался отцепить их, не оборвав ни волоска. Словно мягкий шелк коснулся моих загрубевших рук, покрытых шрамами и заляпанных кровью, вновь напомнив мне, каким я стал.
Нет ничего странного в том, что сестра бранила меня, хотя бы и в глубине сердца.
Я откинул дверной полог и предложил ей войти.
- Роуэн принесет мяса и вина, и все, что тебе может понадобиться. Если хочешь, спи. Потом у нас еще будет время наговориться.
Я увидел, как в ее глазах снова вспыхнул вопрос, и снова она промолчала.
Она кивнула и скользнула внутрь, через мгновенье в шатре затеплился огонек свечи. Она не собиралась оставаться в темноте.
Я перевел взгляд на Лахлэна, провожавшего ее глазами, пока она не исчезла в шатре и полог не опустился за ее спиной, внутренне улыбнулся уколу, который собирался нанести, а вслух просто заметил:
- Без сомнения, она будет рада обществу. Он покраснел, потом побледнел наверно, просто не догадывался, как легко было прочитать его чувства. Его рука коснулась серебряного обруча, словно он пытался собраться с силами: